–Еще завернет мамашу в бараний рог и поминай как звали. – произнесла Гертруда, обращаясь уже к Арчибальду, – Но мыслишь ты верно, только нужна не одна, а как минимум четыре кормилицы. И один надежный порядочный мужчина, желательно не очень молодой.

– Объясни почему, я заинтригован, – непонимающе сказал маг.

– Смотри, все просто, прислуга работает посменно. Мы найдем четыре девушки-кормилицы и каждой из них внушим, чтобы, как только она заканчивает смену, у нее возникало непреодолимое желание заботиться о «нашем» малыше так, как если бы это был ее собственный ребенок. А выходя на смену это чувство пропадало, и она забывала, что он вообще существует. Две девушки на дневную, две на ночную смену. Так мы сможем обеспечивать круглосуточный уход, а девушки смогут выполнять свои обязанности, не привлекая внимания твоих «парней».

– А мужчина нужен, чтобы мальчик жил у него в комнате, и его мы гипнотизировать не должны, чтобы в случае, если малыш будет вести себя странно, мужчина бежал ко мне, – закончил мысль Арчибальд.

–Ага, а мужчиной он должен быть, чтобы материнский инстинкт не мешал ему в случае чего, да и не будет кривотолков за спиной. Ну добрый одинокий джентльмен на старости приютил малютку.

Вот увидишь, еще сказку придумают, дескать вырезал сынка из полена или это ожившая кукла, что-нибудь в таком духе, – продолжала ведьма.

– Я только не понимаю, почему он не молодой должен быть? – задумчиво спросил Арчибальд.

– Да чтоб девок не попортил, дурья твоя бошка, когда четыре молодых бабы с раздутыми от молока грудями начнут ходить к нему в келью и днем и ночью, – фыркнула Труди.

– Это да, – засмеялся маг, – хоть у себя мальца оставляй, – он подмигнул ведьме.

Затем плавно подойдя к ней сзади, нежно обнял за талию. И положив свой подбородок ей на плечо, посмотрел на крошечного мальчика, что наделал столько хлопот в первый же день своей жизни.

Вопреки ожиданиям мага, Труди не стала вырываться, а плотней прижалась к мужчине.

– Только давай дадим ему имя, Арчи, дадим мы с тобой, а то еще назовут каким не будь Финном, Томом или упаси боги Гарри. Можешь представить, себе мага с именем Гарри? Фу! – Госпожа Гертруда поморщилась.

– Маг Гарри, а надо быть конченым извращенцем, чтоб пойти на такое, – промурлыкал он в ее ушко.

– Как насчет, Белиал или Асмадей, – маг резко развернул ведьму к себе лицом, заставив ту пискнуть кокетливо «ой» и заглянул ей в глаз.

– Ну не знаю у вас у всех такие длинные… имена, – хихикала Труди, – Всю голову забьешь, пока всех упомнишь, – и она ловко выскользнула и объятий, – Как насчет чего-то лаконичного?

– Но сильного и страстного, и мрачного, – голосом барса ответил Арчибальд, – мягко вновь приближаясь к Гертруде, – Что-то такое, что будет говорить за него: «не суйтесь к этому мужику, если не хотите, чтоб из ваших ребер сделали клавесин». Что-то типа Дарт, Дарк …

–А как тебе Дэрэк? – в полголоса смеялась Гертруда, теперь уже вовсе не против снова побыть чуть-чуть Труди.

– Дэрэк хорошо, а что с ним? – пробормотал маг, зарываясь лицом в ее волосы.

– Да нет же, как тебе, если мы назовем его Дэрэк?

Арчибальд, прервавшись, воззрился на свою Труди.

–Дэрэк? Серьезно? И что, Дэрэк лучше, чем Гарри? – он выгнул белую бровь.

– Конечно, глупый, намного, – прошептала Труди в его ухо и нежно поцеловала в щеку.

– Ну боги с ним, Дэрэк, дак Дэрэк, – мысли Арчибальда Дэроу сейчас куда-то плыли на волнах ее нежного и такого близкого аромата.

– Ты только посмотри на нас Труд, прямо молодые родители, выбираем имя сынишки.

– Не говори ерунды, старый козотрах, какие из нас родители? – уже томно бормотала ему Труди

– Да ладно тебе, это было-то всего один раз. И ты сама тогда захотела превратится козой, – напомнил Арчи, и прильнул к ее чуть раскрытым губам.

А время пошло дальше…

Время пошло дальше – забавная фраза. Куда оно пошло? И что будет, когда время наконец туда доберется? Не известно.

Как вообще в древности люди придумали все эти сегодня, вчера и завтра?

Легко можно представить такой разговор, происходивший на заре цивилизации:

– Слушайте, нет, вы послушайте меня! Минута состоит из шестидесяти секунд, а час из шестидесяти минут! – разгоряченно объясняет один древний мудрец соплеменникам.

– Ты только не волнуйся, Фрэнки, нам всем очень интересно, – отвечают соплеменники, осторожно подходя к оратору- новатору.

– При этом сутки состоят из двадцати четырех часов!

– Конечно, конечно, – успокаивающе говорят окружающие, – Шестьдесят, секунд, шестьдесят минут, но двадцать четыре часа. Это очень логично, ты не волнуйся, Фрэнк.

– В неделе, – Фрэнк нервно сглотнул и облизал пересохшие губы, – в неделе – семь суток, а в месяце, – его глаза нервно метались, взгляд скользил по добрым дружественным лицам, сжимавших вокруг него кольцо соплеменников.

– А в месяце – семь недель правильно, Фрэнк? – ласково произнес лидер дружелюбных людей, незаметно подходя чуть ближе.

– Нет! Их четыре! – бешено захохотал Фрэнки.

– Ну, конечно, четыре, я просто ошибся, Фрэнк, – улыбался лидер группы.

–А… а еще … – Фрэнк начал нервно переминаться с ноги на ногу, инноватор, – А еще в месяце тридцать дней, – он снова облизнул губы, в уголках которых скопилась пена, – но иногда дней бывает двадцать восемь!

– Действительно, двадцати восьми еще не было, все это логично приятель, – люди вновь медленно начали окружать Фрэнки

–Назад! Не подходите! – взвился инноватор, и люди ненамного отпрянули.

– Тише, тише, дружище, – успокаивал его лидер, – Мне с ребятами очень интересно. Да, ребята, – он оглянулся и жестами призвал толпу подтвердить заинтересованность.

– Да, да, Фрэнк, здорово ты это придумал, Фрэнк! – кивая за бормотали люди.

– Я не придумал! Я ничего не выдумывал! Это все так и есть! Это – Время!

– Спокойно приятель, конечно, время, – нежно, как если бы обращался к ребенку, проворковал мужчина, выступавший от лица собравшихся.

– Дак что там дальше? – правдоподобно изобразил он заинтересованность.

– Дальше, дальше, что дальше, – нервно хихикал Фрэнки, – Год состоит из двенадцати месяцев, – и в то же время инноватор затравлено огляделся и шёпотом прошептал, – И в году триста шестьдесят пять дней, – как бы открывая страшный секрет пошептал он, приложив ладонь к лицу так, чтоб кто-то видимый лишь ему – Фрэнку, не мог прочитать по его губам. И, снова закатившись в припадке жуткого смеха, упал на землю и принялся кататься.

– Работаем! – коротко скомандовал мужчина, который столь терпеливо вызывал к спокойствию Фрэнка.

И первые, если угодно прото-санитары, быстро схватив и скрутив оратора-инноватора по рукам и ногам подняли его над собой.

– Я знаю, что ты снова ел те грибы, Фрэнк, спокойно сказал доисторический первый в мире психиатр.

– И, боюсь, ты не скоро теперь снова пойдешь на прогулку, – добавил он, строго глядя в безумные глаза Фрэнка.

– Нет! Это правда, это время! Время, оно идет! – извиваясь вопил безумец.

– Уносите его, парни, – скомандовал первый в мире психиатр и Фрэнка потащили по направлению к доисторической психбольнице.

Которая без сомнений понадобилась людям, намного раньше, чем концепция времени. С этим согласится любой, кто продолжительное время провел в человеческом обществе.

Когда вопли инноватора стали затихать вдали, до слуха психиатра донеслось приглушенное «время идет».

– Время идет, – печально повторил мужчина и, невесело покачав головой, ни к кому не обращаясь, добавил, – Время – что за безумие?

Однако, с тех пор время, как бы не была безумна сама эта идея, и правда пошло.

И с тех пор, уже не останавливаясь, время шло повсюду. Во всей множественной вселенной.

Шло время и в городке Мэджикшилд, что был затерян в лесу.

А точнее, он был в лесу спрятан, и очень надежно.