Литмир - Электронная Библиотека

Ну а что насчет получения тротила…. Заместитель Мельникова согласился пожить некоторое время в Новгороде и организовать там тайную лабораторию. И пока Мендельсон проталкивает через охранку и военных тему производства тротила и внимательно изучает законодательство, мы своими силами добудем его для своих нужд. Совсем чуть-чуть. Только чтобы испытать наши минометы. Полигоном, кстати, секретным надо бы тоже озаботиться. Где бы найти тихое и удобное местечко?

Секретную лабораторию заместитель Мельникова организовал в течение месяца. Навез туда своих колб, реактивов, притащил с собою несколько проверенных людей. Со своей же стороны я организовал охрану. Очень быстро возвели глухой и высокий забор, по внутреннему периметру опутали колючей проволокой, и устроили круглосуточную охрану. Василий Орленок, что был начальником охраны, лично отбирал людей для командировки. И требовал от них строжайшей секретности. Не хотелось бы, чтобы к нам заявились представители власти из-за одной случайно оброненной фразы.

Весной, в марте месяце, случилось неожиданность. Можно сказать приятная. Максимченко Павел, друг нашего Валентина Пузеева, что работал на нашем предприятии и гордо носил кличку «Орион», нашел для нас нового человека. Прибежал ко мне утром в офис, попросил безотлагательной встречи и, едва за ним прикрылась дверь кабинета, выпалил:

— Василий Иванович, я вам такого человека нашел!

— Что? Какого такого человека?

— С Путиловского одного. Головастый мужик по двигателям специалист. А я знаю, вам такой очень нужен, — на едином дыхании выпалил Павел.

— Да подожди ты, — осек я его порыв. — Не тараторь. Ты толком объясни, что за мужик такой нарисовался?

— Так я это и говорю, что с Путиловского одного мужика головастого выгоняют. Он у них пытался двигателя строить. Да только не срослось что-то и вот его попросили вон. Василь Иваныч, нельзя его упускать. Упорхнет птичка, где ее потом ловить?

— Да чего ты все трещишь? Ты давай спокойнее — я ничего не успеваю понимать. О каком мужике ты говоришь?

Павел снова хотел было выдавить из себя информацию на едином дыхании, но, перехватив мой сердитый взгляд, вздохнул, медленно выдохнул и размеренно начал вещать:

— Василий Иванович, я же вам пытаюсь сказать, что с Путиловского завода выгоняют хорошего инженера. Он большой специалист по двигателям. Нельзя чтобы он просто так уходил, надо чтоб он у нас остался.

Вот теперь я кое-что понял. Только все равно были большие сомнения. Не может прекрасный инженер просто так выгоняться с завода, тем более с Путиловского. Уж там-то за ценных кадров цепляются. А значит либо инженер был никудышным специалистом, либо гнали его за темные делишки.

— Хорошо, я понял, — ответил я не спеша. — А у тебя откуда эта информация?

И он мне рассказал. Оказывается, Павел зарекомендовал себя довольно неплохим работником. И как хорошему работнику ему доверили заниматься монтажом наших электрических тельферов. Он встал во главе бригады, стал ездить по стране и устанавливать наше изобретение. И случилось так, что нашим тельфером заинтересовались на Путиловском заводе. Рассмотрели различные варианты и через какое-то время заказали у нас один из самых мощных и больших. И вот, Павел, прибыв на Путиловский со своей бригадой, встретил старых знакомых, разговорился с ними и случайно вызнал об этом инженере. А потом, более основательно зацепившись языком, вызнал и остальное. Инженером был некто Густав Тринклер. Обрусевший немец. Довольно молодой мужчина, но уже с довольно внушительным опытом конструирования двигателей собственного изобретения. Работал на Путиловском, доводя до совершенства свой двигатель, до тех пор, пока там не сменился директор. А вот после смены управляющего у Тринклера и начались проблемы. На нового директора стал сильно давить Нобель, требуя от него, чтобы все работы по изобретению молодого инженера были немедленно прекращены. Потому как, сам господин Нобель, купив лицензию на строительства двигателей господина Дизеля, не желал видеть конкурентов. И апеллировал все к тому, что изобретение Тринклера является, по сути, не изобретением как таковым, а прямым воровством идеи, ибо оба двигателя работали по единому принципу. Разница была лишь в подаче смеси, но Нобеля такие проблемы не волновали. И потому, подключив все свое влияние, он сумел убедить нового директора Путиловского удалить молодого инженера со своей территории. И вот теперь Густав Тринклер, находясь в подавленном состоянии, сидит у себя дома и думает, куда приложить свои знания и умения.

— Что-то не слышал я ни о каком Тринклере, — сказал я задумчиво, глядя на Павла. — Если он так хорош, то почему я о нем ничего не знал?

Вопрос, конечно, был адресован не Павлу, а самому себе и скорее был риторическим. Я ведь в действительности ничего не слышал об этом изобретателе. И странно получается, вроде бы и двигатель со слов Павла был лучше чем у Дизеля, а вот его развития я в будущем не видел. Уж не потому ли, что уйдя с Путиловского под давлением Нобеля, молодой инженер просто опустил руки? Или же тот же самый Нобель его в будущем надежно закрывал, лишал возможности изобретать? Гм, непонятно…. Но в любом случае, ситуация требует немедленного разбирательства.

— Хорошо, Павел, — сказал я, приняв внутреннее решение. — Я тебя понял. Скажи, а как бы нам найти этого изобретателя? Ты сможешь помочь?

Павел был доволен. Я заинтересовался, а значит, он может быть уверен, что я о нем не забуду и как-то вознагражу его. Что ж, посмотрим.

— Я помогу вам отыскать его, — заверил он меня. — Я знаю, у кого можно спросить.

Глава 9

Густава Васильевича Тринклера мы нашли через три дня. Он сидел на съемной квартире и прикидывал куда бы податься. Работу в столице не искал, справедливо полагая, что ему все откажут. И даже нам, когда мы с Мишкой заявились к нему с предложением, он не очень-то поверил.

Мишка постучал в самую обычную дверь квартиры. Громко, почти требовательно. Прошла долгая минута, прежде чем она осторожно приоткрылась, упершись в натянутую цепочку. Сквозь щель выглянул недовольный глаз, подозрительно окинул нас с ног до головы:

— Чего вам угодно?

— Мы желаем видеть Густава Васильевича, — ответил дружелюбно Мишка.

— Зачем?

— По делу. Мы узнали, что с господином Тринклером довольно бесчестно обошлись на Путиловском заводе и по этому поводу мы пришли поговорить.

Последовала долгая пауза, во время которой подозрительный глаз внимательно нас ощупывал. Наконец, дверь прикрылась, послышался звук снимаемой цепочки и пред нами предстал сам Густав Васильевич. Выглядел он неважно — мятое лицо, круги под глазами, неухоженные усы топорщились во все стороны, а прическа просила ножниц и расчески. Запахнутый в длиннополый халат и туго перетянутый поясом, он сложил руки на грудь и еле заметно пошевелил головой, приглашая пройти.

— Проходите в комнату, — сказал он устало. Видимо не в очень удачное время мы его решили навестить. Болел человек, если можно так сказать. Но что странно, пройдя в небольшую комнату, я нигде не обнаружил ни следа алкоголя, да и воздух в помещении был просто спертый, давно не проветриваемый, но никак не угарный.

— Присаживайтесь, господа, — сказал Густав, показывая нам стулья. А сам, болезненно уложив руки на груди, присел на край неубранной кровати. Перехватив наш удивленный взгляд, поспешил пояснить. — Голову у меня прихватило. Болит сильно, спасу нет. Будто сверлом над глазом ковыряют. Отлеживаюсь вот….

— Может мы в другой раз? — предложил я, видя его беспомощное состояние. Да и неудобно это, вести беседы с человеком, который не в состоянии сосредоточится на беседе из-за своей мигрени.

— Да ладно, чего уж там, — махнул рукой Густав. — Я потерплю, не впервой. Вы уж извините за бардак, сами понимаете…, - и, поправив сползшее на пол одеяло, спросил, — Так что вы от меня хотели? Вы от господина Нобеля?

37
{"b":"811429","o":1}