Мужчина расцвел, разулыбался. Попятился назад к двери с благодарными и суетливыми поклонами. Даже перекрестился. Но Валентин, хитрый тип, с места так и не сдвинулся. Я посмотрел на него удивленно, а он, прищурившись, попросил:

— Вы б записочку им написали, Василь Иваныч. А то ведь не поверят.

— Действительно, чегой-то я, — пришлось мне согласится с доводами и потому, подхватив со стола блокнот и перо, спросил. — Тебя как звать-то?

Мужчина еще раз прочистил горло кашлем в кепку и ответил:

— Максим Чокопаев.

И я в повелительном тоне вписал имя кандидата в записку. И только когда пробежался глазами по уже написанному, понял, что что-то тут не так.

— Подожди, — нахмурил я брови. — Еще раз — как тебя зовут?

— Максимченко Павел, — ответил он медленно, едва ли не разделяя по слогам.

Блин, вот же заскок разума. Услышал совсем не то, что было произнесено. Я даже хихикнул невпопад, чем вызвал удивление моих гостей. Записку я, конечно же, порвал и написал новую, отдал ее Валентину. И только после этого они с благодарностью ушли. А после того как Мишка приехал из своей длительной поездки, я рассказал ему о моей слуховой галлюцинации и мы вместе посмеялись. И Максимченко Павел у нас получил прозвище «Орион Чокопай» Или просто «Орион». И как ни странно, это прозвище неведомым образом просочилось на предприятие и там намертво закрепилось за бедным парнем.

Новгород сильно отличается от Петербурга. Чувствуется провинциальность. Много деревянных домов, много скотины на улице. Чем-то напоминает Кострому, только населения раза в два поменьше. Так же как и в Костроме здесь много церквей и множество не мощеных дорог. Во время дождей здесь наверняка грязищи по колено. Но, не смотря на свой налет провинциальности, мне здесь понравилось, а особенно воздух. Вроде бы какие-то сто верст от столицы, а здесь уже не было сырости, не пахло морем и ветра были не такие доставучие. Хорошо здесь летом, кругом зелень и небо ясное-ясное. Солнышко так и греет спину, ласкает лучами затылок.

Наш литейный заводик находился на самой окраине города, можно было сказать, что даже за его пределами. Небольшое здание с несколькими печами и паровыми прессами для ковки. Несколько десятков работников трудились на предприятии, зарабатывали на хлеб насущный. Сам заводик ничем особенным на фоне остальных таких же не выделялся, испытывал те же проблемы что и все. Как и у всех у него были проблемы с реализацией продукции. Здесь ковали лопаты, топоры, косы, вилы, лили плуги, болты, гайки, тянули толстую проволоку, в общем, делали все, что не требовало особого труда в изготовлении. И потому было понятно, почему все это с трудом находило своего покупателя. Всем этим перечисленным товаром были завалены все лавки. Здесь же, выплавлялись детали для Мишкиных врезных замков, здесь же они и собирались. После того, как нам стало катастрофически не хватать места на основной площадке, сборку замков было решено перенести в Новгород. Недалеко от литейного заводика, в купленном частном домике их женщины и собирали.

В Новгород я приехал не один, привез с собой одного химика и одного инженера-электрика. Директор завода радостно встретил нас на вокзале и отвез в дом, что снял заранее. Он едва ли не сиял от счастья, ожидая больших перемен на вверенном ему предприятии. И надо полагать, справедливо ожидал.

— Ну-с, Григорий Андреевич, на завод мы с вами сейчас успеем съездить или нет? — спросил я директора, едва мы закинули вещи в дом.

— Успеем, Василий Иванович, — живо ответил директор — слегка полноватый мужчина чуть старше меня. — Но возвращаться придется потемну.

— Ну, это мы как-нибудь переживем, — улыбнулся я, подмигнув уставшему химику. — Нам только перекусить там организуете, хорошо?

Через полчаса мы уже ходили по цеху, осматривались. Я здесь был впервые, все дела по покупке организовывал Мишка с Мендельсоном, он же и вел переговоры. Едва я переступил порог, сразу понял, чем этот заводик приглянулся моему другу. Внутри было ухожено. Вокруг чисто, мусор под ногами не валялся, а самое главное, станки были относительно свежими и буквально вылизаны. Казалось, что в конце каждой смены рабочие тряпочкой вытирали накопившуюся грязь и масляные потеки. Но особо меня впечатлил большой паровой пресс, явно германского производства. Высотой метров в семь, он нависал над всем цехом как мастодонт, приковывал к себе взгляды. Такому прессу полагалось работать без остановки, штамповать изделия непрерывным потоком, только лишь для того чтобы себя окупить. Но он простаивал. Что-то не сложилось у прежнего хозяина, не получилось обеспечить работой гигантское оборудование и потому кредит по этому прессу потянул предприятие вниз. Что и позволило нам его приобрести по выгодной цене.

— Мне здесь нравится, — вынес я вердикт увиденному. Местный директор довольно улыбнулся.

— Мы старались, — ответил он. — Михаил Дмитриевич вменил нам в обязанность соблюдать чистоту. Говорил, что разруха начинается с рабочего места.

— Ну да, — поддакнул я и поправил, — вообще-то она начинается с головы. То есть с вас, как с управляющего завода. А скажите, Григорий Андреевич, волочильные станки, что мы заказывали, уже пришли?

— Конечно, — подтвердил директор и показал ладонью куда-то вглубь цеха. — Вон там поставили, уже работают. Теперь мы делаем проволоку различных диаметров. И покупают ее охотно.

— Замечательно. А троса вы уже пробовали крутить?

— Конечно, — еще раз ответил довольный директор. — Станок, что вы приобрели, прибыл совсем недавно. И как только его смонтировали, то мы сразу же и стали на нем крутить троса. Но пока отрабатываем процесс, привыкаем к особенностям. Бобины с проволокой, бывает, слетают, а проволока путается, и часть троса потому отправляем в брак на переплавку — решаем как исправить. А так, все хорошо.

— Второй еще не пришел?

— Нет пока. Еще даже не отправили. Англичане задерживают. А как придет, так сразу и будем плести толстые троса.

Это было хорошо. Стальные троса на рынке более или менее пристойного качества при умеренной цене сейчас только импортные. Отечественные, что плетутся зачастую вручную и на коленке, получались слишком уж дорогими, да и качество у них хромало. Но, что интересно, и такие тоже покупали. А вообще, производство тросов мы налаживали с дальним прицелом. В будущем, когда мы освоим выпуск ПВХ, мы сможем крутить на этих же самых станках медные силовые кабеля, которые, после покрытия нашей совершенной изоляцией будет приносить нам очень хорошие доходы. Ради этого стоило стараться. Хорошо бы еще и алюминиевую проводку освоить, но тут была проблема. Нынешний алюминий дорог, весьма дороже меди и было его недостаточно. Вполне возможно, когда мы станем мультимиллионерами, то построим мощную ГЭС и организуем выплавку этого металла. Но это будет весьма не скоро.

Я долго ходил по цеху, осматривался. Постоял возле волочильных станков, что вытягивали проволоку, потусовался возле машины, что плела тросы. Завораживающее зрелище, никак не мог оторваться. Интересно было смотреть, как насаженные бобины с проволокой вращаются вокруг центральной жилы, оплетая ее, укладывая ровные ряды. Директор показал мне различные виды тросов, от пяти миллиметров толщиной, до пары сантиметров.

— Вот, вроде неплохо получилось. Мы испытали вот этот трос, нагрузили сто пудов и он выдержал. А вообще мы, как требовали от нас Михаил Дмитриевич и Сергей Сергеич, немного экспериментируем со сплавами.

— И как? — спросил я, не оборачиваясь, наблюдая как неожиданно засуетились рабочие, заправляя новую партию проволоки в станок. По ним было видно, что дело для них это новое, навыки еще не выработались. Часто сверялись с инструкцией, написанной от руки.

— Не так быстро как хотелось бы, — посетовал директор. — Дорого это, да и план производства мы нарушать не можем. Иногда по чуть-чуть добавляем новые ингредиенты в сталь, смотрим что получается. Потом на проволоке и штамповках проверяем.