– Так-так, очень интересно, – задумчиво сказал старик.

После того как Генка закончил рассказ о своих злоключениях, Стью очень внимательно слушавший и ни разу не перебивший его, с некоторой грустью сказал:

– Это очень интересная история. И очень печальная.

Генка кивнул. Перед глазами снова стоял образ мамы. И еще Тира. И Генкина школа. И дом, где все знакомое и родное…

– Пока ты здесь, возможно ты расскажешь мне еще что-то о своем мире? Это действительно очень интересно. Конечно, если это не расстроит тебя…

Генка помотал головой.

– Нет, вернее да, конечно я немного расстраиваюсь, когда вспоминаю. Вернее я сильно расстраиваюсь, но в то же время, мне приятно рассказывать о своем доме…

Старик покивал.

– Я тебя понимаю. Нам всем приятно вспоминать и рассказывать о том, что нам было дорого… и продолжает оставаться дорогим, неважно сколько бы не прошло времени… подбрось пожалуйста еще поленьев в печь…

Выполнив просьбу старика, Генка немного смущенно сказал:

– А можно мне тоже кое о чем спросить Вас?

Стью улыбнулся.

– Конечно. Это вполне справедливо. Ты же мне рассказал о себе.

– А почему Вы, ну, как сказал Рофт выкупили Нито, Энси и Перти?

– Это довольно долгая история. Она началась, когда я был еще достаточно молод, больше сорока лет назад. Я собирался жениться. Брат моей невесты был моим близким другом. Он занимался делами связанными с сотрудничеством с Рибером. Следил за заключением торговых сделок, за соблюдением всевозможных договоренностей и так далее. За несколько месяцев до нашей свадьбы с его сестрой он в очередной раз отправился в Рибер по делам. Спустя какое-то время, он связался со мной и предупредил, что очень скоро могут произойти крайне неприятные перемены для всех . А несколько дней спустя он разбился насмерть на своем биле. Это было преподнесено как несчастный случай, но я знал, что авария была подстроена. А вскоре только что избранный Первый Слуга объявил об Истинном Учении. С этого момента жизнь аурийцев и таорийцев превратилась в кошмар. В первые же дни после принятия Учения было устранено множество тех кто был не согласен с новыми порядками. Моя невеста была в числе тех, кого устранили. Я даже не знал, что она арестована. Мне сообщили о том что произошло, когда все было уже кончено…

Старик замолчал, задумчиво глядя на пляшущие языки пламени в печи. Он все еще переживал события произошедшие больше четырех десятков лет назад…

Генка сидел не шевелясь, он чувствовал как его захлестывает поднимающаяся внутри волна гнева. Ну что же это такое?! Как вообще могло произойти подобное? Жили, жили все себе нормально и вдруг, раз, и в один момент прежней жизни просто не осталось. И началась другая. Страшная. Несправедливая. Превратившая всех в запуганное, дрожащее за свою жизнь безропотное стадо. А кто не пожелал быть частью стада, тех истребили и продолжают истреблять.

Хозяин замка вновь покивал головой.

– Да, такие вот дела… Я, как представитель одного из древнейших родов, а также как обладающий весьма солидным состоянием гражданин по закону о привилегиях рода, который, по понятным причинам, не отменили, никаким проверкам на благонадежность не подвергался. Богачи, в большинстве своем, новые порядки поддержали. Так легче управлять всеми остальными. И война, которая вот-вот должна была начаться с не пожелавшими покориться новым законам таорийцами сулила богатым еще большие прибыли.

Было понятно, что при сложившихся обстоятельствах ни о каком открытом противостоянии в Аурии не может быть и речи. Службы Главного и Служители в очень короткий срок взяли все под такой жесткий контроль, что невозможно стало вообще сделать хоть что-то, что не соответствовало бы новым законам и правилам. В местах развлечений, в магазинах, в обучающих заведениях, везде появилась желтая разметка, делящая пространство на сектора, чтобы никто не мог устроить никакой заговор. Жители начали доносить друг на друга. Появились районы для бедных и Списки, в которые стали включать всех, кто не в состоянии приносить прибыль государству. Жизнь сделалась невыносимой.

Через год после начала всего этого безумия я решил, что нужно что-то делать. Но вести какую-то борьбу с новыми порядками было практически невозможно. Как найти единомышленников, если все вокруг либо так одурачены Слушами и правительством, что приняли все как есть, либо, даже если кто-то всей душой ненавидит эти порядки, то они вынуждены тщательнейшим образом это скрывать. И тогда мне пришла мысль, что можно «воспитать» тех, кто не будет отравлен ядом лжи, и тех кто не будет запуган до такой степени, что из-за своего страха готов принять все как есть. Кто будет способен бороться, кто будет силен духом настолько, чтобы ни поддаться ни лжи ни чувству страха. И я начал выкупать детей тех, кто был приговорен к устранению. Я подписывал обязательство, что буду следить за благонадёжность моих воспитанников и после больше никто нас не беспокоил. Как я уже сказал, богатство и знатность рода дают свои преимущества.

К сожалению я не мог выкупить слишком много детей. Потому что тут тоже есть специальное правило, как и на все прочее в нашей стране. Самым первым я выкупил Нито. Я сразу почувствовал, что он невероятно одарен. И не ошибся. При выкупе, как я сказал, существуют правила. Выкупить еще одного ребенка можно не раньше чем через два года. Следующим был Энси. Он тоже был невероятно талантлив, но в других вопросах. Он с детства обожал изобретать, делать опыты. И самой большой его страстью был информатор и все что с ним связано. А потом я взял к себе Перти. Ему было всего два года. Он был очень болезненным и слабым и в Доме для таких детей он бы просто ни выжил. – Старик улыбнулся, очевидно вспомнив, каким беспомощным и болезненным был здоровенный Перти, когда он взял его к себе. – С самого начала я воспитывал каждого из своих мальчиков с ненавистью к системе. К ее бесчеловечности. И постепенно подготавливал к борьбе против нее. И я вырастил отличных ребят. И сейчас они именно этим и занимаются. Борются против системы…

– Я даже не знаю, что сказать, – Генка тряхнул кучерявой головой. – Вы просто молодец! Вы здорово придумали.

Маленький сморщенный человечек в колпаке Санты больше не казался Генке смешным. Генка и до этого симпатизировал старому чудаку, а сейчас проникся к нему искренним уважением.

– Спасибо, что позволили приехать к Вам. Я рад, что я здесь… И что познакомился со всеми вами…

– Я так понимаю, твой мир лучше чем наш? – с печальной улыбкой спросил Стью.

Генка хотел ответить сразу, что разумеется, да. Тут вообще мрак, ужас и жуть. Но неожиданно для себя самого он задумался. Ответ, как ему начало казаться, как ни странно, не мог быть однозначным.

– Знаете, я сейчас подумал, что в моем мире тоже хватает прибабахов. Он мне ближе, но в нем тоже есть много зла, много различных бед и много лжи и подлости. Даже интересно существует ли где-то может в каком-то другом измерении пусть не идеальный, но такой, просто добрый, справедливый мир. Где нет всяких гадов, готовых ради себя и своих интересов на все?

Старик покачал головой.

– Я могу представить такой мир. Но я не могу представить, что он существует, – грустно улыбнулся он.

Ночью, Генка, который спал в той же комнате, что и Рофт, проснулся от странного ощущения «присутствия». Словно кто-то наблюдал за ним из темноты. Генка испуганно поморгал, пытаясь разглядеть хоть что-то. Внезапно, в его щеку ткнулось что-то мокрое и холодное и в кромешной темноте прямо перед Генкиным лицом высветились две бледно голубые окружности. Беззвучно заорав он подскочил и замолотил сжатыми в кулаки руками по воздуху в отчаянной попытке спастись от неведомой опасности.

Так как ничего ужасного больше не происходило, Генка слегка успокоившись и взяв себя в руки настолько, чтобы осторожно дотянуться до стоявшего рядом с постелью светильника. Кое как справившись с непривычным, «идиотским, непонятно каким дебилом придуманным выключателем» зажег свет. Напротив кровати, свесив из квадратной пасти ярко-красный язык, сидела Чила. Зад любвеобильной «монстро псины» ходил ходуном.