Она презрительно посмотрела на улыбающегося Генку.

– Что такого ты можешь представить, чего я еще о тебе не знаю? – она фыркнула. – Ладно, я тебя простила. Пойдем, я тебе покажу ту часть города, куда ходят все риберийцы и вообще все, кто приезжает в Канопс. Там намного интереснее, чем в других местах.

Часть пути они проехали на похожем на гигантскую трубу транспортном средстве. Турбо. Внутри было вполне комфортно. Эргономичные сидения. В спинке каждого сидения имелись небольшие углубления в которых располагались конусообразные емкости с напитками. У местных жителей была какая-то слабость к коническим формам.

Часть города, в которую они приехали разительно отличалась от того, что Генка видел здесь до этого. Сердце болезненно защемило от вида невысоких , по сравнению с безликими конусообразными многоэтажными монстрами домиков, похожих на старые постройки Москвы или Питера. Если бы не красное небо над головой, не одетые, все как один, в одинаковую одежду местные жители, с одинаковыми прическами, и одинаковыми выражениями лиц, можно было бы даже представить, что он, в своем мире. Наконец-то…

Отогнав грустные мысли, Генка начал внимательно рассматривать все вокруг себя. Отличия от Москвы и Питера, разумеется были, как очевидные, так и не сразу бросающиеся в глаза. На каждом из домов, прямо под крышей, имелись открытые этажи-веранды. Очевидно, теплый климат позволял круглый год использовать открытое пространство а жилых домах. Достаточно узкие улицы были размечены желтыми полосами идущими поперек улицы на одинаковом расстоянии. Тира объяснила, что это чтобы можно было ориентироваться в количестве тех, кто одновременно находится в одном секторе «слышимости», то есть на расстоянии, где можно передавать друг другу мысли. В Канопсе, да и вообще во всей Аурее, были запрещены «собрания» более пяти человек, независимо от того, являлись ли они местными жителями или теми, кто приехал из других мест.

«Больше двух не собираться» вспомнил Генка казавшуюся ему дурацкой фразу, слышанную им где-то случайно. Оказывается, есть такие места, где ты должен смотреть сколько же перед тобой человек уже «зашло за черту» и можешь ли ты идти дальше или нужно ждать, пока впередиидущие переступят следующую желтую отметку. «Как тут все по дебильному», – качая шарик-маятник в голове, сердито думал Генка. Обычно, в старых частях города присутствует своеобразная атмосфера. Праздношатающиеся зеваки, много народа, гул создаваемый множеством голосов, шарканьем ног, цоканьем каблуков. Туристы, беспрерывно снимающие каждый камень. Уличные музыканты играют сразу в нескольких местах, перекрывая своей игрой звучание остальных. Здесь все происходило как в немом кино. Беззвучно. «Без сопровождения тапера». И это гнетущее разделение «не больше пяти». Все было как будто натянутым, не праздничным. Генка понял, что ему больше всего не нравится в этом мире. Здесь не было легкости. Нигде. Как будто находишься под постоянным пристальным наблюдением. Шаг вправо, шаг в лево – расстрел. В данном случае «устранение».

– Ты чего такой надутый? – почти обиженно спросила Тира. – Я думала тебя развлечь… тебе что тут не нравится? Самое интересное место, я же сказала.

– Мне нравится, – поспешил он успокоить подругу. – Здесь красиво…

Тира расслабилась и указала рукой на одну из вывесок, которая, как и все остальные Генки ни о чем не говорили.

– Там лучшие сниры. Очень вкусные, пойдем, – Тира потянула не особенно впечатленного ее словами Генку за собой. Насчет очень вкусных чего бы там ни было у Генки были большие сомнения. Его вкусы, однозначно не совпадали со вкусами местных обитателей. Как по мнению Генки еда тут была или вообще несъедобная, или невкусная, но терпимая. «Блин, сейчас бы пирожок или пельменей» – тоскливо подумал Генка.

– С чем тебе сделать, миори? – обратилась к Генке толстуха, стоявшая внутри громадного круглого прилавка, являющегося, одновременно и столом, за которым посетители, разделенные все теми же желтыми линиями с аппетитом поглощали что-то отдаленно напоминавшее шаурму.

Генка ошарашенно уставился на углубления в столешнице рядом с толстухой, в каждом из которых лежало нечто, меньше всего напоминавшее то что можно есть.

– Ему с мчули! – поспешно вмешалась Тира. Толстуха подозрительно покосилась на Генку.

– Пить что-нибудь будешь?

– Рейрод, – снова сделала за приятеля выбор Тира.

– А он сам, что не знает, что ему нравится? – ухмыльнулась толстуха.

– У него проблемы с головой, – как ни в чем ни бывало ответила Тира. – Попал а аварию.

– Ааа, – кивнула толстуха. – А я и смотрю он какой-то…

Она не стала уточнять какой именно по ее мнению покупатель, у которого, как оказалось проблемы с головой.

– А такой миори, – покачала головой толстуха с явным сожалением.

Тира пожала плечами и улыбнулась.

– Да, жаль, совсем плохо соображает, – войдя в роль добавила она.

« Ладно, я тебе это припомню» – хмуро подумал Генка, гоняя шарик перед мысленным взором туда сюда. Как ему все это надоело! Эта еда, даже названий которой он не знает, и которая в любом случае ужасно противная. И этот маятник в голове. И эти черные обтягивающие одежки. Как им самим- то не тошно выглядеть как инкубаторским?

– Ты чего? – Тира рассмеялась, пристраиваясь рядом с ним в одном из свободных секторов . – Я же пошутила.

– Я чуть не лопнул от смеха.

– Ты такой скучный!

– Раньше я был странный.

– А теперь и странный и скучный. – девчонка снова засмеялась.

Генка вздохнул и осторожно попробовал фигню, лежавшую перед ним на маленьком металлическом подносике. Что там за мчули такие или такое, а может такая. Вкус был из категории – так вкусно, жалко нельзя выплюнуть, а то все решат, что он того, с головой не дружит совсем. Все остальные явно наслаждались поедая эту дрянь. И Генка подозревал, что дело не в том, что Тира выбрала для него не ту начинку. Еда вся тут говно! Не подходит она нормальному человеку с планеты Земля. Только вот ненормальным Аурийцам с их больными взглядами и ненормальными вкусами.

– Опять не нравится?! Ну я не знаю! На тебя вообще не угодишь! – Тира возмущенно смотрела на приятеля. – Что же ты любишь?

– Пельмени и селедку под шубой.

Девушка поморгала и затем покачала головой.

– Нет еды с такими названиями. Любишь ты выдумывать всякие глупости непонятно зачем…

– Люблю, – согласился Генка, решив, что когда вернется на склад поест этой самой съедобной здесь еды, предназначенной для для мино, кто бы они там ни были. Может киски, может собачки, а может какие-нибудь монстреныши, которых тут принято держать в качестве домашних питомцев.

– Она назвала тебя миори, – насмешливо сказала Тира уже почти успевшая справиться со своим отвратительным блюдом.

– И что это?

Тира засмеялась.

– Забыла, что ты плохо соображаешь и с памятью полная беда. Миори это красавчик, милый, симпатичный. То есть такой хорошенький…

– Я понял, – буркнул Генка. Миленький красавчик, то есть типа такой, утипусичный.

После, так называемого обеда, они побродили по старинным улочкам. Прокатились на штуке наподобие колеса обозрения. Только здесь это был огромный полукруг. Небольшие кабинки напоминающие те, что используют на канатных дорогах, медленно въезжали по огромной дуге вверх и затем плавно спускались вниз. До крутящегося колеса здешние обитатели почему-то не додумались.

– Ты любишь животных? – поинтересовалась Тира, когда их «поездка» с обозрением с высоты останскинской телебашни практически всего города закончилась.

– Не уверен, – ухмыльнулся Генка, вспомнив местных здоровенных жуков и уродских пучеглазых птиц.

– Ты странный. – Тира покачала головой. – Ладно, все равно я хочу сходить посмотреть зверей. В детстве я часто бывала там. Тогда мы жили неподалеку от Зверорамы.

Генка не горел особым желанием посещать здешний зоопарк. Монстров и всевозможных уродцев он в компьютерных играх насмотрелся. Но выбора у него не было, Тире приспичило сводить его в любимое по ее детским воспоминаниям место.