Здравствуй, читатель. Если глаза твои сейчас скользят по страницам этого манускрипта, значит Маруся сделала свое дело, в чем я лично, не имею права сомневаться. Неважно, кто ты и как к тебе попали эти записи, которые я делал на протяжении всей своей жизни. Важно, что ты есть. Самое же интересное в этом, что меня уже нет. Записи эти ты можешь считать своеобразным мостом, который я перекинул между нами. Пускай этот мост поможет тебе – я буду на это надеяться. Блуждающая душа моя, смею верить, наконец, обрела покой и теперь я, уснувший мирным сном навеки, могу предстать перед тобой лишь в виде букв, которые по мере прочтения будут складываться у тебя в голове в образы. Все, что я здесь описал – чистая правда. Врать и приукрашивать мне нет никакого резона, ведь, как ты уже знаешь, я более не хожу по этому свету – а мертвецам лгать не позволяет их статус. Вся моя жизнь, как на ладони. Бери ее читатель, я тебе ее дарю.

Игнат Петрович Борщев (@partisan86),

208 год Эпохи Светлого Восхождения

Прекрасный серый свет

«Мама, а что это там в небе черное к нам летит?»

Признанный Шедевр Запечатлителя @Miha91

2023 год Эпохи Алого Заката

Что ж, читатель, пора поведать тебе историю моей жизни с самого начала пути. Путь этот начался в сто восемьдесят шестом году Эпохи Светлого Восхождения. Именно в этом году холодной январской ночью на свет появился я. Мать моя, Марфа Ильинична Лазарева или попросту @lazarka_m171, родила меня в пятнадцать лет, что считалось идеальным возрастом для родов первенца по шкале Народного Комиссариата Популяции нашего славного Государства – Славянского Содружества Соединенной Руси (СССР). Репродуктивная система женщин к двадцати годам не состоянии была воспроизвести здоровое потомство и согласно Священному Декрету номер 66, пункту 3, подпункту 3,3 «Всякая особь женского пола по исполнении ею девятнадцати летъ обязана пройти процедуру медицинской стерилизации во избежание надлома генофонда СССР». Ответственность за нарушение декрета была суровой: по нижней планке уголовного кодекса – заключение в Белой Комнате, а по верхней и вовсе Изгнание за Предел. Мать трудилась в Исполкоме уездного города Асбестинск Уральской Губернии, небольшого населенного пункта Западного Квадранта СССР. Она работала машинисткой с одиннадцати лет, набивая муниципальные декреты, издаваемые законодательными органами местного самоуправления. Работа была напряженной, требовала внимательности и усидчивости, платили мало – ежемесячная получка ее составляла к пятнадцати годам тридцать пять криптогривен. Этого хватало на шесть часов Погружения пятого уровня или же двенадцать часов Погружения седьмого уровня. Мать была сильной женщиной и не тратила криптогривны попусту, погружаясь на седьмой уровень всего по два часа в месяц, что сильно сказывалось на ее уровне дофамина и серотонина. Она копила сбережения, мечтая однажды собрать сумму, которой хватило хотя бы на один час Погружения первого уровня, но не для себя. Она мечтала, чтобы это сделал ее сын, то есть я. Мать была строгой и непреклонной функционеркой правящей Партии Народного Восхождения (ПНВ) и уже к двадцати годам народный комиссар Западного Квадранта СССР товарищ-консорт Жлобов пожаловал ей именную медаль за «Заслуги перед Уездом третьей степени», чем мать моя гордилась больше всего в своей жизни.

Мой отец – Петр Федорович Борщев (@borschig) принадлежал к творческой интеллигенции. Это был здоровый мужик с пышными усами, который не вылазил из своего клетчатого пиджака, дарованного ему некогда с плеча прославленного барда СССР Мирона Михайлова, больше известного среди определенных кругов населения как @mironox. Отец днями и ночами пропадал в трактире «Моргенстерн», снискавшем себе славу притона для тех, кто пытается творить, не получив при этом лицензию от ПНВ. Таких называли Отщепенцами – прямо Партия не запрещала нелицензированное творчество, однако извлекать прибыль из такого творчества было невозможно, да и трансляция своего искусства в массы без согласования с Комитетом Правды каралось уголовным кодексом. Официально отец работал в Коллегии по правам мутантов – полугосударственной организации, которая занималась защитой мутантов, попавших под неумолимый пресс общества или правящей Партии. Отец и сам состоял в партии, да вот только не в ПНВ – к номенклатуре и очковтирательству он испытывал призрение с малых лет. Он входил в состав левого крыла Пивной Партии СССР – оппозиционной структуры маргинального типа, которая, однако, от выборов к выборам, да набирала необходимое количество голосов для прохождения Верховный Совет.

Мои родители жили в любви и согласии, хоть и случались у них разногласия по поводу самых различных аспектов жизнеустройства. Образы жизни у них были тоже разные. Отец сливал все свои криптогривны аккурат после получки на Погружение – так он питался творческой энергией и искал возможности для самореализации в музыке и литературе. Рейтинг у него к моему рождению колебался между тридцатью пятью и сорока баллами, что было эквивалентно нейтральному статусу. Нейтралам были доступны лишь Погружения с восьмого по пятый уровень, но отец не готов был променять свой бунтарский статус на более высокие доступы, которыми пользовались так ненавистные им разные деятели. Самый существенный минус в его рейтинг добавляло членство в Пивной Партии. Второй минус он получал за отсутствие «полезной для развития и процветания СССР работы». Остальные минусы накапливались в течение года то за мелкие проступки, то за неосторожные высказывания, которыми он по обыкновению сыпал в стенах «Моргенстерна», находясь под мухой. Мать имела высший рейтинг, на какой только могут рассчитывать работники низшего номенклатурного звена – шестьдесят пять. Она носила статус «Образцовый Передовик», который открывал массу возможностей, таких как получать по талонам несинтетическую еду, погружаться на третий уровень (если конечно, хватит криптогривен) и один раз в три года посещать курорты Кавказского Анклава.

Я родился здоровым ребенком, получив максимальную оценку по шкале качества от Народного Комиссариата Популяции. В последствии этот статус преследовал меня всю жизнь и порой открывал двери туда, куда они навеки закрыты для тех, кому не повезло родиться с такими показателями здоровья. Конечно, родители хотели назвать Владимиром, как любой другой здравомыслящий родитель в СССР, ведь имя это вкупе с моим идеальным здоровьем автоматически пробивало мне дорогу в жизнь. Однако квоты на это священное имя в январе были исчерпаны и приходилось выбирать из списка имеющихся. Иваны и Игори тоже были заняты, как наиболее востребованные, и родители остановились на имени Игнат, которым в Реестре имен, обладали шестьдесят четыре выдающихся гражданина Славянского Содружества Соединенной Руси Эпохи Светлого Восхождения. Такое имя носил в начале Эпохи нарком Западного Квадранта товарищ-консорт Пугачев, реформатор и русский философ Потугин и военный песенник-современник Ассторгуев. Так в роддоме уездного города Асбестинск появился на свет Игнат Борщев.

Детство мое ничем не отличалось от детства любого ребенка Содружества – оно было счастливым и безоблачным. Первый год я провел с матерью – ей полагался декрет по уходу за новорожденным и позже она часто рассказывала на семейных застольях, что это было худшее время в ее жизни. Мать не могла жить без своей печатной машинки, без гимна Содружества по утрам, без ощущения причастности к чему-то большому и важному. Как только мне исполнился год, меня отдали в так называемый Инкубатор – муниципальное учреждение для детей от одного до пяти лет, где будущим гражданам СССР прививали основные навыки жизни. Так как мать работала в исполкоме, ей выделили квоту вне очереди и она поспешила отдать меня на попечительство Инкубатора в первый же день, как только это разрешал закон. В Инкубаторе мы в основном играли, слушали сказки от наших наставников, гуляли на свежем воздухе. Я не особо помню этот период жизни, оно и не удивительно – в моей памяти изредка всплывают какие-то смутные фрагменты моих первых лет, но я точно помню, что мне было тогда хорошо. Плохо было только, когда наступало время прививок, а прививали детей каждый месяц по три раза. В начале месяца от давно изученных вирусов, в середине от сезонных вирусов, а в конце месяца от новых вирусов. Взрослые люди имели по несколько тысяч прививок – каждая из них давала не только иммунитет от смертельных заболеваний, но также добавляла очки рейтинга, а иногда и криптогривен на счет, если прививаемый попадал под специальную госпрограмму или акцию от фармацевтической корпорации.