– Да, – ответила Сесилия. – Только вам придётся спрашивать разрешение родителей.

– Спросим, – улыбнулся Филипп.

Супруги Маунт пришли к выводу, что оставлять на ночь в комнате их дочери двух мужчин они не позволят, однако они согласились на одного, что показалось Россу довольно странным, но спорить он стал.

– Пусть останется Росс, – предложил Филипп. – От него пользы больше.

– Тогда я вернусь вечером. И тогда же с вашего позволения поговорю со слугами, – ответил Росс.

Получив согласие Маунтов, они покинули их дом.

– Я передумал и ждать тебя до вечера не буду, – проговорил Росс. – К тому же, вечер теперь у меня занят. Поэтому сейчас ты всё мне расскажешь. И я не принимаю возражений.

– И что ты предлагаешь? – обречённо спросил Филипп.

– Идём пообедаем где-нибудь.

– Предлагаешь напоить меня для пущей искренности?

– Нет, просто есть хочу.

– Идём. Наш любимый трактир недалеко.

Они заняли столик у стены, и к ним тут же подбежала официантка, узнавшая своих постоянных клиентов.

– Есть только что приготовленный бифштекс с кровью, – предложила она с улыбкой. – Будете?

– Да, спасибо, – кивнул Росс.

– Нет. Мне, пожалуйста, без крови, – сказал Филипп.

– Хорошо, – ответила официантка. – Что будете пить?

– Бутылку хорошего красного вина принесите, – попросил Эскот.

– Вина? – удивился Росс.

– Я не хочу напиваться, – ответил Филипп.

– А министр действительно похож на бурундука, – проговорил Росс, когда официантка ушла. – Я еле держал себя в руках, чтобы не рассмеяться.

– И глазки у него маленькие, – усмехнулся Эскот, теребя в руках салфетку.

– Мне жаль Сесилию. Она выглядит несчастной.

Вернулась официантка с бутылкой вина и двумя бокалами.

– Горячее сейчас будет, – улыбнулась она и направилась на кухню.

– Наливай, – попросил Филипп.

– За что пьём? – разлив бордовый напиток по бокалам, спросил Росс.

– За успех нового дела.

– За успех. Так что произошло, Фил? – Росс сделал пару глотков и поставил бокал на стол, глядя, как его друг пил до дна.

– Тебе покажется это смешным, – ответил он.

– Почему?

– Потому что это ерунда. Для такого, как ты, это точно ерунда.

– Рассказывай.

– Я зашёл в трактир, – начал Филипп. – Не в этот, в другой. Хотел поесть. И там был один мужчина. Я сразу узнал его. А он меня. Он один из тех, кто был тогда с моим дядей в горах. Его имя, кажется, Дерек.

Официантка принесла две порции бифштекса.

– Я тебя слушаю, продолжай, – сказал Росс, когда она удалилась.

– В горах он… – снова заговорил Филипп, – он… Он получал удовольствие от того, что делал. Это был для него не просто приказ шерифа. Ему просто нравилось принимать в этом участие. Он смеялся. И, узнав меня, он засмеялся снова.

Эскот замолчал, бесцельно тыкая вилкой в мясо. Росс взял его за руку.

– Этот Дерек что-то сказал тебе? – спросил он.

– Да, – ответил Филипп. – Он смеялся. Он издевался. Он обзывал меня. А я молчал. Понимаешь? Молчал. Я не мог сказать ни слова. Меня сковал такой страх… Это даже не страх, а оцепенение какое-то. Я ненавидел себя за это. И сейчас ненавижу.

– Фил, ты однажды уже посмотрел в глаза своему страху. И победил его. Ты сделаешь это снова. Ты справишься. И я помогу тебе, – проговорил Росс.

– Значит, это не кажется тебе смешным?

– Нисколько. Хочешь, я найду этого Дерека и убью его? Он же преступник, который разгуливает на свободе.

– Не надо, – улыбнулся Филипп. – Наверное, я сам должен это сделать.

– Значит, сделаешь, – сказал Росс.

Росс сидел, откинувшись в кресле, и смотрел на танцующие тени на стене. На улице дул небольшой ветерок, он чуть касался листвы дерева у окна, заставляя её дрожать, рождая причудливые фигуры в свете луны. Сесилия, забравшись с ногами на кровать, прислонилась к стене и сидела так с закрытыми глазами. Россу даже показалось, что она задремала. Наверное, сказалось действие успокоительного, которое приготовила для неё Кейлин. Росс чувствовал, что его уже клонит в сон. Чтобы не уснуть, он начал прокручивать в голове разговоры со всеми слугами.

Первым был тот самый слуга, который, по словам Филиппа, работал в доме министра уже сто лет. Стюарт. Это был норт почтенного возраста, который говорил исключительно на каком-то очень правильном языке и делал это с огромным уважением к собеседнику.

– Желать свести с ума юную госпожу – как такие мысли могли посетить чью-то голову? – говорил он.

Спал он в силу возраста довольно чутко и утверждал, что в крыле, где живут слуги, по ночам никто не встаёт и не ходит. Поэтому никто из них никак не мог проникнуть в комнату Сесилии.

Затем Росс пообщался с кухаркой, которая оказалось душевной румяной женщиной, убеждённой в том, что у юной госпожи кошмары, и всё потому что она мало ест. А девушка-горничная краснела, бледнела, заикалась и то ли была страшно напугана тем, что с ней разговаривает сыщик, то ли просто смущалась мужчины-амарга. Скорее всего, это было всё вместе. Оставался конюх, которого Филипп считал похожим на Росса. Оказалось, что у него был выходной, а Сабрина Маунт со всей ответственностью заявила, что подозревать можно кого угодно, даже старика Стюарта, но только не Точо. Росс не знал, стоило ли ему верить словам супруги министра, и намеревался увидеть этого Точо на следующий день.

Перед тем как погасить свечи в комнате, Росс осмотрел её. Он надеялся найти хоть что-то, что бы добавило немного ясности в происходящее, но это ему не удалось. Никаких намёков на тайные ходы или ещё какие-то секреты. Наконец, Росс выглянул в окно. Совсем близко располагался небольшой балкон, выход на который был из маленькой залы, разделявшей дом на два крыла. При желании с этого балкона можно было попасть в комнату, но так ли это было, Росс тоже пока не знал.

Из-за того что Росс остался ночевать в доме министра, Кейлин долго ворочалась в постели и никак не могла уснуть. Она даже начала ругать себя за такую излишнюю привязанность к Россу, потом подумала о том, чтобы выпить успокоительное, и уже собралась вставать, но вдруг вспомнила о просьбе Сабрины и том, что она обещала дать ответ. Кейлин поняла, что так она вообще не уснёт, и в этот самый момент дверь в спальню открылась и в комнату заглянул Филипп. Вернее, он не просто заглянул, а зашёл. Из одежды на нём был халат, под которым, Кейлин надеялась, было нижнее бельё. Пока слегка опешившая Кейлин искала слова, Филипп сел на кровать с явным намерением лечь.

– Фил? – наконец, удивлённо произнесла Кейлин.

– Мне страшно, – просто ответил он и забрался к ней под одеяло.

– Страшно?

– Да. Меня мучают кошмары. Я не могу так больше. Пожалуйста, не выгоняй меня. Не бойся, я не собираюсь приставать к тебе. Даже в мыслях нет.

– Я не боюсь, – улыбнулась Кейлин.

– Ты сама чего не спишь? – спросил Филипп. – Или это я тебя разбудил?

– Нет, я не могу уснуть. У меня кошмар не во сне, а наяву.

– Что случилось?

– Сабрина попросила меня прервать беременность её подруги. И если я откажусь, то наживу себе парочку врагов из высшего общества, – сказала Кейлин.

– Подруга? Сабрины? – удивлённо переспросил Филипп.

– Да, а ты знаешь, о ком речь?

– Думаю, что да. Это Мадлен. У Сабрины нет больше подруг.

– А Мадлен разве замужем?

– Ещё как замужем. За младшим братом губернатора. И от кого же она беременна тогда? Не от мужа, получается?

– От какого-то амарга.

– Можно было и не спрашивать, – усмехнулся Филипп. – Она от вас без ума. Не от тебя, конечно. От ваших мужчин.

– И что же мне делать? – спросила Кейлин. – Я боюсь, что я не смогу пойти на такое.

– Дааа, – протянул Эскот, – решение не из лёгких…

– Чем мне грозят такие враги? Ты знаешь их лучше, чем я.

– Сабрина меня самого пугает. Но, знаешь, она скорее убьёт, чем предпримет что-то хитрое. А за то, что ты собираешься сделать, вернее, не сделать, она убивать не станет.