— А джелаби — это?..
— Печенье такое, очень вкусное! — ну дети, чисто дети!
Им и лет-то было по девятнадцать.
— "Стар Варс" — детский сад, штаны на лямках! Гляньте, какую я цацу притащил! Немецкое кино! — крепкий конопатый тип вошел в комнату и вытянул из-за пазухи кассету в картонной коробке. — Вот это можно посмотреть! Мне сказали -там такие девочки — ух-х-х!
Явно стесняясь меня и бравируя, чечерцы подняли его на смех:
— Опять за своё? У тебя коллекция под матрас не влезает уже! Знала бы твоя мамка, Прохоров!..
— Прохоров? — я вскочил со стула. — Погодите-ка! А где вы эту кассету купили, Прохоров?
— А тебе какое дело? — набычился десантник. — Что ты вообще за хрен?
— Стой, подожди. Не кипятись! Ты ведь младший сержант? Кассету у нуристанца приобрел, в лавке?
Прохоров удивленно поднял рыжую бровь:
— А ты откуда...
— Просто положи ее на стол и давайте все выйдем из комнаты, — я понимал, что выгляжу очень глупо, но — лучше перебдеть, чем недобдеть, да и Леонид Семенович меня за месяцы нахождения здесь еще ни разу не подводил.
— З глузду з'ехаў? — понятно, из какого они Чечерска!
Однозначно — вясковые хлопцы, из Глубочицы какой-нибудь или Новозахарполья... Все мы соскакиваем на привычный нам говор, если допечет как следует. Никогда не понимал, почему люди стесняются своего сельского или провинциального происхождения?
— Так, ребята, вы можете кем угодно меня сейчас считать, но эту кассету лучше не смотреть! — я никак не мог подобрать слова, чтобы попросить их позвать сапёров, да и мысли, как обычно в стрессовых ситуациях, были совсем не о том.
Оба десантника были растеряны, они не понимали, что происходит, а рыжий Прохоров и вовсе избрал агрессивную тактику:
— А ты что, святоша? Облико морале? Да мне похрен на тебя, слышишь? Я щас прямо включу... — и действительно пошел к телевизору, и сунул кассету в видеомагнитофон!
Башку ему напекло, что ли? Я, опершись руками о столешницу, перемахнул через стол и ринулся к розетке — выдернуть шнур.
— Пойду капитана позову... — услышал я краем уха, и один из чечерцев-десантников выбежал из ленинской комнаты.
— Я тебе сейчас ноги поломаю, какого хрена ты делаешь?! — рассвирепел Прохоров. — А ну не трожь вилку!
Я и не думал его слушать — дернул провод, вырывая плохо закрепленную розетку "с мясом".
— Хана тебе! — он явно был намерен накостылять мне всерьез, и последствия его не пугали.
Есть такой тип людей: делают быстро, думают мало. Как он только в армии прижился? С другой стороны — сержант! Наверное, за резкость его и ценили, быстрота реакции в экстремальных условиях порой значат намного больше, чем эрудиция и рассудительность. Мне ли не знать...
В общем — он на меня кинулся, а я ударил его ботинком под коленку — получился хлесткий и болезненный лоу-кик. Такой подлянки он точно не ожидал и рухнул на пол, растянувшись подобно морской звездочке.
— Ах ты... — начал, вставая, Прохоров, но тут в комнату отдыха влетел замполит вместе с тем самым капитаном из самолета и обоими моими собеседниками.
— Что здесь происходит?!! — ярость замполита была вполне обоснованной: пустил козла в огород, а он с солдатами дерется!
Капитан тут же кинулся к Прохорову и помог ему подняться на ноги, а потом шагнул вперед, оказавшись близко-близко, тяжело дыша и буравя меня налитыми кровью глазами. Казалось, вот-вот — и он врежет мне. И тут бы я не справился — офицер этот, несмотря на молодость, был явно из породы матерых хищников.
— В кассете бомба! — тут же все нужные слова нашлись.
И какого черта я не мог сказать это сразу? Что за идиотский ступор?
— В какой...
— Прохоров принес кассету, купил в лавке у какого-то нуристанца. Воткнул ее в видак, и, если бы просмотрел две, пять, десять минут — бабах! Всем хана! Доходчиво?
— Та-а-ак... Откуда знаешь?
— Да пришлите саперов, пусть проверяют! Если я ошибся — дадите мне по морде и выкинете к черту за КПП! Вон вы какие бугаи здоровые!
— Ты тоже не из мелких будешь... — прокряхтел Прохоров. — Покажешь, как это ты меня так с ног сбил?
— Лоу-кик, — сказал я. — Это из арсенала муай-тай.
— Нашли, бл*ть, время, энтузиасты!!! — заорал замполит. — Все вон отсюда! Капитан — зови Черникова, будем решать! И здание придется эвакуировать...
* * *
Младший сержант Прохоров дернулся от звука взрыва — видеомагнитофон вынесли во чисто поле, сунули в довольно глубокую яму и подорвали. Судя по грохоту — я оказался прав, от одного взрывпакета таких спецэффектов быть не могло по определению.
— Твою-то мать, — Прохоров прикурил и затянулся. — Чуть не подохли из-за какой-то порнухи. Какие же они гады, а? Ничего святого!
Я нервно хохотнул и искоса на него глянул. Десантнику явно было стыдно:
— Ты меня извини, что я на тебя кинулся, журналист, — пожал он плечами. — Ну, откуда я мог знать? А ты-то сам откуда знал?
И я не нашел ничего лучше, как сказать:
— Наитие такое у меня появилось, — ну, вот почему я и мой язык живут параллельными жизнями?
Насколько проще было бы, если бы один идиотский Белозор наконец научился фильтровать базар и держать рот на замке!
— Нихрена себе у тебя наитие! Про хазарейца-то откуда? Тоже — наитие? — он вскочил со ступенек крыльца, на котором мы сидели.
Я мрачно уставился на носки своих ботинок:
— Давай ты не будешь спрашивать, а я не буду врать? Мы же все живы? Вот и хорошо...
— Наитие, бл*ть... — Прохоров за одну затяжку докурил сигарету, выбросил бычок в урну, и пошел прочь, бормоча себе под нос. — Наитие у него... Говнитие...
Парень был в стрессе, это точно. Его можно было понять — сдохнуть за просмотром порно — какая смерть может быть более глупой?
Ожидая замполита на улице, в тенечке, я наблюдал, как что-то около взвода десантников во главе с давешним капитаном грузились на БРДМ и с весьма серьезными лицами мчались в сторону центра города. Прохоров был с ними -на броне. По всей видимости, одного ушлого нуристанца вот-вот должна была настигнуть сыктым-башка.
* * *
Замполит нарисовался спустя минут двадцать после отъезда десантников:
— Слушай... Ты ведь один такой Белозор, в этой своей Белоруссии? — спросил он. — Ну, в смысле, Герман Викторович Белозор, который маньяка поймал?
Мне ничего не оставалось, как кивнуть. И замполит — этот оплот научного атеизма, диалектического материализма и великого учения Маркса-Ленина в отдельно взятой десантной дивизии, вдруг протянул мне свою правую руку, открытой ладонью вверх, и чуть не плача, попросил:
— Белозор, я домой-то вернусь? Скажи, а? Ты же можешь!
Твою-то мать! Я медленно выдохнул, пытаясь выиграть время. Что мне — нахрен его послать, что ли? Как мы потом работать вместе будем? А я ведь здесь надо-о-лго!
— Я не прогноз погоды, — попытка отбрехаться была явно обречена на провал. — Данные основаны на субъективных ощущениях и достоверности я совсем не гарантирую.
— Ну, хоть что-то скажи, Белозор?
Я посмотрел на его трясущуюся руку, обгрызенные ногти, характерные мозоли — там, где мизинец растет из ладони... Гора Марса? Я едва не заржал в голос — я действительно вспомнил, как это место называют хироманты, но понятия не имел, как оно звучит грамотно с точки зрения анатомии! Усмешка не пропала, когда, попросив его левую руку, я увидел то, что и думал там найти: плохо отмытые следы от шариковой ручки — маленькие, едва заметные, по всей внутренней стороне ладони и на пальцах.
— Чего смеешься? Чего смешного увидел там? — он явно был на взводе.
— Скажем так: твои шансы вернуться домой существенно возрастут, если ты перестанешь пить как черт, сходишь на прием к невропатологу, поправишь нервишки и вернешься к занятиям на турнике. Раньше у тебя отлично получалось, да?
Он смотрел на меня как на волшебника, ей-Богу. А потом я сказал:
