— Уйти с танцплощадки и не получить по роже, — смешка сдержать не удалось.

Мы шли по аллее к выходу из парка, и впереди уже виднелась стоянка и одинокий "козлик" на ней. Вот уж воистину — счастливое время для автомобилистов! Никаких проблем с парковкой и пробками...

— Пф-ф-ф-ф, дурак, не везде же такие варвары, как в твоей ненаглядной Дубровице! Или везде? — она увидела, как из-за деревьев нам навстречу шагнули два типа в одинаковых клетчатых пиджаках, и прижалась ко мне теснее.

Я сунул руки в карманы. Что там Соломин говорил про кастеты? Мол, кончай носить, до добра тебя это не доведет... А вот были бы они сейчас у меня, я бы эх!

— Мы хотели уточнить у прекрасной дамы, — проговорил один из пиджачных джентльменов с прической как у престарелого Элвиса. — Не хочет ли она оставить этого деревенского увальня и провести время в отличной компании и в приличном месте?

— Не хочет, — сказала Тася. — Шли бы вы отсюда, мальчики?

— Дама с норовом, — сказал второй. — Мне такие нравятся.

Меня их словеса начали подбешивать с первой секунды, и потому я вынул руки из карманов и хрустнул костяшками пальцев:

— Вы не натанцевались, ребята? Или в ваших столицах считается приличным останавливать мужчину, который провожает девушку домой? В самом заштатном райцентре даже дворовые пацаны знают, что это — дурной тон. Однако если вы продолжите настаивать, я, пожалуй, разобью кому-нибудь из вас нос.

— Ты это! — храбрился "Элвис". — Ты поаккуратней со словами!

— Поаккуратней? — я почесал не зажившую бровь. — Ну, вот смотрите: даже в случае, если вы меня завалите, отделаю я вас знатно, это как пить дать. И с дамой этой вам ничего не светит — она моя невеста, а к тому же — спортсменка, и если и не отобьет вам причиндалы, то сбежать всяко сумеет — в сторону ближайшего телефона-автомата, чтоб милицию вызвать. И стоит того это ваше внезапно проснувшееся либидо?

— Какое еще либидо? — удивился второй. — Нет у меня никакого либидо!

Тася не выдержала и расхохоталась, а потом сказала:

— Всё, мальчики, приятного вечера! — ухватила меня под локоток и потащила к машине. — Слыхал, Гера, тут, в столицах у мужчин проблемы с либидо...

— Соответственно — агрессия к случайным людям как способ гиперкомпенсации, — поддержал я. — Ребята фрустрировали-фрустрировали, да не выфрустрировали...

— Выфру... Фру-фру... — в нее явно попала смешинка, и Таисия хихикала до слез, сбрасывая напряжение.

Уже когда мы ехали в гостиницу, она спросила:

— Как думаешь, в Дубровице тебе всё-таки пришлось бы драться?

— Не-а. В Дубровице парочки не трогают. Дождутся, пока парень подругу до подъезда доведет, поцелует и отпустит, и только потом наваляют припозднившемуся романтику по самое не балуйся.

— А...

— А Тимоха с товарищами в тот раз пьяные были. Там вообще Лапа во всем виноват оказался, помнишь? Нормальные парни они, Сапун вон сейчас в Федерации дворового бокса себе дело подходящее нашел, оказалось — организатор от Бога, столько всего на нем держится...

Мы ехали по ночному Минску, и я снова поймал себя на мысли, что такой город — без бесконечной рекламы, режущего глаза неона и уродливых построек из пластика, стекла и металла — мне нравится гораздо больше. В свое время я с привычной провинциальной манерой вождения даже не рискнул бы сунуться в мегаполис на автомобиле, а здесь — машин на квадратный километр немногим больше, чем в Дубровице.

Ирония: мои современники из будущего так привыкли жаловаться на жизнь, что не заметили, как на парковках у многоэтажек перестало хватать места на личные автомобили. Бензин дорогой, говорят! Себе, мол, машину заправь, жене — заправь, тёще — заправь! Дорого, однако! Еще бы не дорого... Не знаю, кажется, если измерять в граммах счастья на человека, то здесь, в этом махровом брежневском "застое" счастливых людей больше. Несмотря на дефицит, отсутствие автомобилей, поездок в Таиланд и Египет и необходимость штопать носки. С чем это связано — сказать сложно. То ли пресловутая уверенность в завтрашнем дне, то ли — чувство причастности к некоему общему, правильному делу...

Знаю точно — пока в моем детстве, году этак в девяносто пятом, не появились чипсы — я был вполне счастлив и без них. А как только попробовал — сразу же стал периодически канючить у родителей — купите мне с паприкой! Так вот — тут люди радовались жареной картошке, а не чипсам. И это мне было как-то по душе. Однако такая простота порождала и беззащитность: буквально через лет пять-десять советское общество окажется в роли этого самого ребенка перед прилавком с чипсами. Гадость — но так хочется... И начнёт канючить, и счастье от этого стремительно начнет пропадать. И что с этим делать?

Кажется, я знал.

Чипсы ведь тоже бывают разные. Например — с добавлением натуральной петрушки или укропа вместо приправ на основе глутамата натрия. Можно их жарить на прогорклом масле, а можно — запекать в печи. Вроде и продукт один, а разница — существенная. Приучи человека к нормальным чипсам — он дерьмо с канцерогенами и в рот не потянет! Только вот беда — нынче в СССР чипсы были в страшном дефиците... И производились на одной-единственной фабрике в Москве. И дело не только в чипсах, верно?..

— Гера, ты о чем задумался? — Тася взъерошила мне волосы. — Чего такой серьезный? Вон — гостиница впереди, не прозевай!

— О чем думает белорус каждую свободную минутку? — улыбнулся я.

— И о чем же?

— Ясное дело — о бульбе! Ну, и о судьбах мира, конечно.

Некоторые упоминаемые в этой главе темы — очень непростые, более того — болезненные. Автор заранее просит прощения, если задел чьи-то чувства, и напоминает — это художественная литература. Мнения героев могут не совпадать с мнением автора.

— Какие планы на день? — промурлыкала Тася, потянувшись всем своим гибким, сильным телом.

— В одиннадцать — интервью, — сказал я, любуясь девушкой.

Простыня совсем сползла с ее бедер, так что вид был завораживающий. Таисия, не стесняясь наготы, соскользнула с кровати, и на цыпочках, опасаясь прохладного пола, пошла в ванную.

— Товарищ Морозова, нельзя так ходить! — сказал я.

— Это почему это? — раздалось из-за полуоткрытой двери.

Зашумела вода.

— Потому что — провокация!

— Вот именно! — рассмеялась она. — Если в одиннадцать у тебя интервью, то выйдем вместе — я поеду в Раубичи, нужно заполнить кое-какие бумаги. Довезешь меня до остановки?

Я глянул на часы — стрелки показывали восемь часов сорок минут.

— Довезу тебя до Раубич. И обратно заберу, пожалуй. Найдешь там как время провести?

— Постреляю! — по изменившейся интонации голоса, я понял, что Тася улыбается. Но вдруг тон ее стал другим: — Ой! Гера, что это?!

Мигом слетев с кровати, я рванул к ванной: что там еще за напасть? Моя подруга — не та девушка, которая испугается мышь или таракана! Едва не поскользнувшись на пороге, я влетел внутрь и замер: провокации продолжались! Соблазнительно изогнувшись, она лукаво посмотрела на меня и проговорила:

— Ну, если ты меня подвезешь, у нас ведь есть лишние полчаса, да-а-а?

— Та-а-ася!

Опоздать на встречу с Машеровым из-за непомерной увлеченности одной симпатичной особой? Запросто!

Обратно я гнал как сумасшедший, едва-едва не нарушая правила дорожного движения. Двадцать километров от Раубич до центра Минска, где в квадрате из улиц Маркса, Энгельса, Кирова и Красноармейской располагалось здание ЦК КПБ, в теории можно было преодолеть минут за пятнадцать-восемнадцать, но — светофоры, но — другие водители, но... Измерять дорогу с точки зрения птичьего полета, напрямик — дело гиблое. Однако — успел. Без пяти одиннадцать я уже взбегал по ступеням крыльца, любуясь на знаменитые безрамные окна. Витринное стекло, однако! Изюминка здания! Они еще и коммунистов переживут, эти окна...