– Да я охуел вообще…

– Ты останешься?

– Если ты продолжишь…

И она продолжила – возможно, впервые в жизни получая реальное удовольствие от простых прикосновений к одному из самых интимных и беззащитных мест мужского тела. Стараясь не применять силу и не провоцировать щекотку, прокладывая уверенный путь от пальцев к голени. В конечном итоге, из прихожей Саймон вышел босым, в джинсах и майке, шлепая по теплому деревянному полу с бутылкой виски в руках.

Майя юркнула в свою тесную ванную, чтобы натянуть на себя домашний спортивный костюм и закинуть непростую рубашку Хеллстрема на деликатную стирку. Когда она вернулась, ее гость меланхолично переключал каналы, будто пытаясь отыскать истину между Евроспортом и Шведским MTV.

– Убого, правда?

Он фыркнул.

Она приземлилась на низкий диван рядом с ним, западая в пахнущих лавандой подушках. Бутылка стояла на маленьком столике, на который Саймон пристроил и ноги. Круглый проволочный плафон из IKEA светил пыльным, но теплым светом, низко спускаясь с потолка. Щуриться от него не хотелось.

– Напоминает мою квартиру в Лондоне. Очень.

– Тебе там нравилось?

– Сомневаешься?

– Я просто видела ту, которая съемная…

Он фыркнул снова, закатывая глаза.

– Брось… Это херь, которую можно купить за бабки. Просто кусок нашего материального мира. Угол, в котором я храню шмотки и сплю.

– И трахаешь баб, – добавила Майя, хотя очень хотела бы оставить эту ценную идею в собственных мыслях.

– Ты дохуя умная, но не угадала, – Саймон смотрел в телевизор, но она увидела, как он улыбается. – Это тебе так свезло.

– Звучит так, будто ты пытаешься произвести на меня впечатление, Симме. Лучше сразу перестань. Могу ведь и поверить, – съязвила девушка, скрещивая руки на груди, отгораживаясь от него, будто нарочно подчеркивая тот факт, что его обаяние на нее не действует.

– Вот именно, что я не пытаюсь. И баб к себе домой я не вожу уже хотя бы потому, что они редко бывают благонадежными, – повернувшись к ней, Хеллстрем улыбался все шире. – Детка… Тебе лучше не знать, насколько я всеяден. Ты захочешь натянуть гандон мне на голову.

Мысль о том, что все это время они даже не думали предохраняться, несколько запоздало взбудоражила нервы Майи. В верхнем ящике ее прикроватной тумбочки в спальне всегда имелись презервативы. Она попыталась – и не смогла припомнить ни одного раза, когда она впустила бы в себя Петера без резинки. Не то чтобы она боялась беременности: Швеция – страна больших медицинских возможностей в этом смысле. Просто незащищенный контакт казался ей чем-то слишком личным.

Чем-то, что ей хотелось бы отложить до появления особенного человека в ее жизни. И у нее между коленок.

Настал ли этот момент вчера? Вопрос так и повис в голове неотвеченным, в то время как от одного воспоминания о том дивном эпизоде на барной стойке в залитой закатным светом квартире Саймона предательское тепло растекалось под кожей до самых пальцев ног.

– Любишь резинки? – рассеянно поинтересовалась она, чувствуя, как ее неумолимо мажет.

– Неа. Но когда ебешь, преимущественно, проституток и групиз, выбора у тебя не то чтобы много. А что? Проблемы какие-то?

– Если будут – я как-нибудь их решу. Прятать твое сокровище в латекс – это кощунство. Даже если для разнообразия…

Она прекрасно знала, что у них снова будет секс. Возможно, уже очень скоро. Как знала и то, что ее запас в тумбочке останется неприкосновенным, даже если это сделает ее грязной в самом ханжеском смысле слова. Да что там… Ей хотелось быть грязной – как тогда, в ее кабинете, когда вместо платья на ней была его майка с белесыми пятнами.

– Я доверяю тебе, ты доверяешь мне. Поэтому нам по приколу играть вместе, – коротко резюмировал Хеллстрем, цепко беря Майю за подбородок, чуть сдавливая, заставляя язык прилипнуть к небу. – Правда, сладость моя?

Она не могла даже кивнуть, потому просто закрыла глаза. Было ли это теплое чувство еще и про доверие? Возможно. Во всяком случае, ей нравилось, что Саймон здесь. У нее дома, где его тяжелые шаги отдаются в перекрытиях едва ли не до первого этажа. Прямо сейчас она почти кощунственно молилась о том, чтобы хриплый смех Хеллстрема оставался на изнанке ее сознания даже тогда, когда он уйдет отсюда.

И даже тогда, когда ей самой придется уйти.

При мысли о смерти, она улыбнулась.

Саймон отпустил ее, потому что хотел выпить. И они пили вместе, устроившись так, чтобы он мог видеть телевизор, а она – его лицо. Майя просто положила голову на его колени, позволяя Хеллстрему запустить пальцы в ее волосы. Узкое зеленое горлышко «Джеймесон» переходило из рук в руки, пока они прикладывались по очереди, игнорируя принесенные ею стаканы. Майя время от времени закидывалась кубиком льда, чтобы унять пламя, то и дело вспыхивающее внутри.

Видела бы ее мамочка…

Эти круги под глазами от полубессонницы, эти красные от поцелуев губы.

Эти не успевающие подживать царапины и засосы по всему телу, особенно болезненные из которых – на внутренних сторонах ее бедер.

Сейчас, как никогда, фрекен Нордин была похожа на более чем легкомысленную девушку, но она не чувствовала ни голода, ни жажды, ни недовольства собой. Ей было недосуг подумать даже о красном платье, которое она так опрометчиво оставила в клубе, о том, что ее могут запросто попереть с работы, если об этом маленьком инциденте узнает Йохан. Ее вообще не волновало ничего, кроме собственных ощущений.

Старшая сестра Майи имела привычку считать ее эгоисткой ровно с тех пор, как отец позволил ей остаться в столице, получить там жилье и не приезжать в Уппсалу месяцами. Как будто Майе могло нравиться то, что она видела там! Как будто это она уговаривала Бригитту выйти замуж, родить близнецов и теперь работать на двух работах, чтобы ее простофиля-муж не парился, разводя мазню, которую искренне считает искусством. Майя прислушивалась к себе, пытаясь понять, как это – быть эгоисткой по-настоящему. Если бы в данный момент ей кто-то сказал, что она нужна дома, что Бригитта снова беременна (с нее станется) или что чертов мир окончательно налетел на небесную ось, она все равно не хотела бы ничего, кроме очередного тура траха с Грешником.

Ей было бы плевать на все и на всех.

Усмехнувшись, она потянулась за своим мобильником, по пути ловко избежав руки Хеллстрема, который попытался перехватить ее коротким угрожающим жестом.

– Хочешь в «Три в ряд» поиграть? – поинтересовался он, не оставляя попыток завладеть ее смартфоном. – Майя, что за хуйня?

– Предполагаю, что там есть неотвеченные, хочу посчитать…

– Дай-ка сюда… – Саймон приложился к бутылке и настойчиво протянул руку, совершенно не сомневаясь в том, что ему не откажут. Помедлив, Майя положила в рот очередной кубик льда, перебрасывая его от одной щеки к другой и ловя на себе жадный взгляд Хеллстрема. – Майя, мать твою!