Осознаваясь, Майя напряглась практически до звона.

Плохие мальчики были самой тайной из ее слабостей – из тех, что очень хочется, но позволить выйдет себе дороже. Какая ирония… В этот пятничный вечер, уже почти списанный ею в сонм таких же точно, прожитых зря, ей в руки шел самый настоящий Запретный плод, пышущий яростью.

Плохой мальчик с уже подкрученными настройками восприятия реальности…

Признавшись самой себе в том, что второго шанса может и не быть, фрекен Нордин почувствовала, как слюна во рту становится вязкой. Шагнув в сторону, она оказалась во внутреннем коридоре, увлекая Саймона за собой.

– На концерт?

– А то! Не припомню, чтобы здешние красотки допрашивали с пристрастием. Ты новенькая?

Ну, конечно. Если не впустили сразу – значит, не узнали звезду. Майя не удержалась, смахивая несуществующую пылинку с его плеча, покрытого металлическими шипами. Он ловко и довольно крепко перехватил ее за запястье. Левой рукой, потому что кастет по-прежнему оставался на правой.

Интересно, если теперь попытаться его вон выставить – он прямо здесь раскроит ей череп? Как ни странно, перспектива бодрила.

Наверное, впервые за долгое время девушка почувствовала себя живой. Остро, как никогда раньше. Большой и опасный, Саймон терял терпение в реальном времени.

– Здесь слушают громкую музыку и пьют алкоголь, но не дерутся. А при вас, я вижу, есть кое-что запрещенное. Потрудитесь отдать мне свой кастет, герр Хеллстрем.

Его губы дрогнули, но он не улыбнулся. Зато скулы проступили еще более жестко.

– Хотите что-то взять у меня? Это вам придется потрудиться, фрекен.

В его голосе не было угрозы, нет. Но вызов в нем не уловил бы только глухой. На длинной жилистой шее Грешника лихорадочно пульсировала вена, будто напоминая о быстротечности времени. Майя подумала о долгой ночи, неотвратимо надвигающейся на город. Перспектива сидеть в комнате управляющего и наблюдать, как малолетки и не только виснут на нем пачками, показалась ей неимоверно унылой. А именно это она и должна была делать, согласно инструкции.

Кто знает, может, уже завтра утром ее перестанет заботить белизна соседского потолка?

Терять ей было решительно нечего. Поманив пальцем, она вынудила его склониться еще ниже, звеня цепочками и кольцами, продетыми в мочку левого уха. А потом цепко схватила за колючий подбородок.

– Я буду очень стараться.

Хеллстрем улыбнулся. Эта улыбка гордеца расползалась по его лицу, подобно кровавому пятну на светлой ткани.

– А если мне не понравится?

– Сделаешь все, что сам захочешь.

– Я захочу выбить тебе все зубы и высосать глаз. Заебца?

– «Все» значит «все», Саймон.

Все значит все.

Пока что она и сама не знала, что делать с этим сомнительным сокровищем – так обычно бывает, когда нечаянно сбывается мечта. Но Хеллстрем уже включился в предложенную игру, поднимаясь за ней по узкой винтовой лестнице туда, где Майю не видел никто, но откуда она могла видеть всех. Ее руку он так и не отпустил, продолжая вдавливать короткие гладкие ногти между тонких костей ее запястья.

Больно.

Комната администраторов – длинное, слабо освещенное помещение с мерцающими мониторами. Стальной стол, намертво прикрученный к полу. Эргономичные кресла замысловатой конструкции. Мерный гул вентиляционной системы. Майе в тысячный раз показалось, что это гудят ее нервы. Она не любила бывать здесь, но проводила в этой комнате уйму рабочего времени. Почему бы не сойти с ума окончательно именно здесь?

На спине или на коленях…

Она неуверенно обернулась, будто еще надеясь, что Саймон осадил и безнаказанно вернулся в зал, понимая при этом, что ощущение тесного браслета его пальцев никуда не исчезло.

– Привет, детка. Я здесь, даже не думай.

Ох уж этот взгляд исподлобья…

– Отпусти меня, мне нужно запереть дверь.

Он подчинился слишком легко. Бросив оценивающий взгляд на только что щелкнувший замок, Саймон Хеллстрем хмыкнул, снова растягивая губы в ехидной усмешке.

– Я же вышибу ее ногой в два счета!

– Если захочешь, Саймон.

– Тебе нравится мое имя? – поинтересовался он, запрыгивая на стол. Толстая цепь на его драных джинсах лязгнула по металлу.

– Мне нравится, что оно тебе подходит. Хотя оно совершенно не шведское.

– Все остальное, – он снял куртку и плавно запустил жесткий деним скользить до самого края стального полотна. – У меня вполне национальное. Можешь танцевать, можешь джайвить, наслаждаясь своей жизнью…[1]

Песенка ABBA, которую очень любила ее покойная мать, звучала несколько странно в его исполнении. И дело было не столько в иронии, сколько в произношении. Английский всегда казался Майе слишком мягким для шведского рта, привыкшего к взрывным сочетаниям согласных. Но АВВА – это шведский бренд, даже притом, что пели они на английском. Такой же популярный и нафталиновый одновременно, как уже помянутая всуе IKEA. Саймон пел чисто, почти без акцента.

На столе зазвонил ее айфон. Возможно, это Петер хотел напроситься провести этот вечер в клубе, пользуясь своим «особым положением». Что ж, сегодня ему придется пройти мимо Олафа или щелкнуть клювом. Не обращая внимания на настойчивую мелодию вызова – Леди Гага, поющая о мальчике-монстре была очень даже в тему, – Майя подошла к сидящему на столе Саймону. В одной из прорех джинсов просвечивало его колено: не удержавшись, она коснулась пальцами его кожи.

– Может, ответишь? – в его голосе было что угодно, кроме скуки.

– Неа…

– Это был твой последний шанс избавиться от меня, королевна, – осклабившись, он снял кастет и положил его на край стола. Почетный трофей. Однако разоруженным при этом не выглядел. «Я тебе не королевна, Грешник. Хотя, подкат засчитан», – подумала Майя, но вслух этого не сказала.

– Сними майку, Саймон.

– А штаны не расстегнуть? – поинтересовался он, сверкая подмышками, стаскивая майку через голову.

– С твоими штанами я сама разберусь, окей? – укладывая его спиной на стол, Майя ожидала, что он хотя бы вздрогнет от соприкосновения горячей кожи и холодного металла. Но он только сжал зубы так, что желваки заходили. Она подумала, чем можно связать его руки, но в последний момент вспомнила, что они ей еще понадобятся.

Еще немножко свободы, Саймон. Совсем чуть-чуть.

Заложив руки за голову, он смотрел в потолок, демонстрируя жесткий подбородок, волосатые подмышки и наметившиеся кубики пресса. Отвернувшись, Майя разобралась, для начала, с неподатливым форменным платьем, одним движением задирая подол до уровня экстремального мини, обнажающего резинки чулок. Почувствовав, как Саймон хватает пальцами воздух в считанных миллиметрах от молнии у нее на спине, она улыбнулась. Попутно радуясь, что эту бледную улыбку он не видит.