– Саймон, а оно того стоит?

Он фыркнул. Даже не видя его лица, она понимала, что он улыбается.

– Тебе же нравится этот ебливый придурок? Так с хуя ли такие вопросы, детка?

Вместо интонации «не зли меня» она отчетливо слышала усталость. А еще она понимала, что сегодня он снимается только для того, чтобы не умереть. И чтобы снова вмазаться завтра.

– Нравится?! Да он просто охуенный, этот придурок, – сказала она, прекрасно осознавая, насколько это правда. – А еще… У тебя самые длинные ресницы в мире, Симме.

Он рассмеялся, стискивая ее в объятиях до хруста.

– Ты первая девчонка в моей жизни, для которой это поимело значение. Толкни меня через часок, окей? И мы выпьем еще…

Диван был явно слишком узким, чтобы спать на нем вдвоем. Но в данный момент это абсолютно никому не мешало.

Проснувшись среди ночи под бубнеж телевизора, Майя поймала себя на мысли, что понятия не имеет, сколько времени прошло с того момента, как она отключилась. Ей хотелось встать: в этих стенах она чувствовала себя увереннее, чем дома у Саймона. Второй мыслью в хорошенькой головке фрекен Нордин было выпить кофе с большим селедочным бутербродом.

Пихнуть Саймона? Черта с два.

Предельно аккуратно перебравшись через него, Майя отыскала на полу собственную одежду. Уже натягивая штаны, она затаила дыхание, когда Хеллстрем шумно выдохнул и пробормотал что-то нечленораздельное, но грозное. Замерев, девушка ожидала, что он проснется и выскажет свое неудовольствие ее демаршем. Но Саймон только перевернулся на живот, растягиваясь во всю длину дивана, пряча лицо от навязчивого телевизионного мерцания. Выключив телик, она ощупью вышла из комнаты, плотно прикрыв дверь.

Чайник закипел быстро, а хлеб, предусмотрительно засунутый в холодильник, не успел зачерстветь. Раскрошив желток сваренного вкрутую яйца поверх толстого слоя масла, Майя выудила из банки с пресервами несколько серебристо-бежевых селедочных ломтиков. Она неплохо умела готовить и обычно готовила: без изысков, максимум – незамысловатая выпечка к празднику. Но прямо сейчас ей хотелось только селедки.

Электронные часы с безмолвным равнодушием мерцали в дальнем углу. Без четверти час.

Забелив кофе молоком, Майя плюхнулась в кресло у окна и уставилась в мутную темноту за стеклом, меланхолично помешивая сахар в чашке.

Она не имела понятия, что будет дальше. Если верить часам, сутки сменились сорок пять минут назад. Значит, у нее отсыпной. Завтра будет выходной, а послезавтра – дневная смена с кучей рутинной бумажной работы, которую не любила ни она сама, ни второй администратор Эрик, ни даже владелец их богадельни. Потом опять ночная – с каким-то концертом и обязательной улыбкой во весь рот. Если, конечно, ее не уволили…

Майя попыталась припомнить хотя бы один случай, когда администраторов увольняли за оставленный в комнате бардак, и не вспомнила ни одного. Можно ли считать привязанный к столу лифчик и валяющееся под столом платье проявлением бардака фрекен Нордин доподлинно не знала. Всяко, терять работу ей не хотелось: последние несколько месяцев именно этот ритм – день-ночь-отсыпной-выходной – помогал ей удерживать шаткое равновесие внутри.

Надо бы позвонить Петеру… Но что сказать? Еще два дня назад подобного вопроса у нее и не возникло бы: их вольные отношения не предполагали каких-либо рамок. Но она и не пропадала надолго, не отказывала, когда он просил. Терпела его невыносимую мамашу, миндальничала с сестрой… Они были удобны друг другу даже тогда, когда он перебирал пива и его член становился слишком мягким.

Майя позволяла ему оставаться здесь.

Сейчас на его месте спал Саймон, который даже понятия не имел о том, насколько ей трудно впускать в свою жизнь новых людей. Петер топтался на этом пороге только потому, что она знала его тысячу лет и была уверена в том, что кое-что ему можно доверить.

Наверное, только сейчас Майя впервые задумалась над тем, насколько узкий вход она сама оставила для внешнего мира, спрятавшись от него за не слишком широкие плечи Петера Снорка. Ей стало до тошноты противно от мысли о собственной паранойе.

Саймон ни черта о ней не знал, потому не стоило ждать, что он оценит.

Селедка была соленой, кофе – сладким, а минуты текли так медленно, как может течь время только после полуночи.

Из раздумий ее вывело отражение Хеллстрема, практически беззвучно возникшее на глянцевой поверхности оконного стекла. Первой реакцией на его появление был страх, от которого чашка с кофе подпрыгнула в ее руках. Ничего не говоря, он взял из ее руки бутерброд и спокойно откусил от него едва ли не половину.

Выдохнув, Майя безропотно протянула ему и чашку. Ей хотелось встать, заправить его хаотично спадающие на лицо цветные волосы за уши, безнаказанно прикасаясь к его коже. Но она сдержалась, чувствуя, как ее рефлексивные, выпавшие наружу ментальные потроха медленно втягиваются обратно в раковину, подобно влажной ноге моллюска.

Саймон ни черта не знал о том, какая она. С ним не так страшно было оставаться собой настоящей.

– Давно тут кукуешь? – поинтересовался он, отхлебывая кофе.

– Не знаю, – сказала Майя чистую правду. Покосившись на часы, поняла, что давненько.

– Слушай… А мы вообще трахались сегодня?

– Сегодня – нет. Вообще – да.

– Ничего не помню, – продолжил то ли сокрушаться, то ли прикалываться Саймон. – Вот поэтому я отходняки не люблю. Кстати, тебя как зовут, королевна?

Она от себя не ожидала, но этот сеанс неуклюжего юмора задел ее за живое. Обхватив коленки руками, она снова отвернулась к окну, чувствуя, как к лицу подступает жар, а на глаза наворачиваются слезы.

– Иди в жопу, Симме, – бросила она сквозь зубы, стараясь себя не выдать.

– Детка, я не большой охотник до подобных экспериментов. Торжественно тебе клянусь, что на твою жопу не претендую. Майя… – взяв ее кресло за спинку, он развернул его так, чтобы у нее не оставалось шансов не смотреть на него. – Какого хрена с тобой происходит?

– Забей. Есть хочешь?

– Я не хочу есть. Я хочу жрать. Пока что мне интересно, какого хуя приключилось с твоим настроением. Не люблю, когда мне отвечают вопросом на вопрос – запомни это, пожалуйста.

– Я ответила тебе, когда сказала: «Забей». Это значит, что я не хочу это обсуждать. Даже с тобой. Возможно, ты и вправду этого не помнишь, но пока что мы просто трахаемся с короткими перерывами на сон. Думаешь, если ты видел меня голой…

Он не стал дожидаться конца монолога, просто закрыв ей рот рукой. Кончики его пальцев пахли селедкой.

– Когда-нибудь потом, когда тебя будет поебывать твой этот Парень-Который-Быстро-и-Без-затей, ты вспомнишь этот разговор. Наверное, тогда до тебя дойдет, насколько тебе со мной было легко и просто. Насколько ты мне доверяла. И это будет пиздецки неприятным открытием… Детка, если я тебя спрашиваю, чего как, то не для того, чтобы ты вывалила на меня этот свой ПМС или как это у вас там называется. Я просто хочу знать, в чем проблема. У тебя болит голова? Окей. Я знаю способ, как это исправить. Верняк. Но если ты действительно хочешь меня накормить – я только за. Усвоила? – Майя кивнула, чувствуя себя дурой, но при этом страшно удачливой. – Будем считать, что твоя истерика кончилась, не успев начаться.