— Новая бронированная машина для прорыва глубокоэшелонированных укреплений, — провозгласил Рузвельт с хорошо различимым пафосом. — Бронирование лобовой проекции два дюйма, бортов — полтора, и с кормы — один дюйм. Центральная башня вооружена полуторадюймовой пушкой, два фронтальные башни — крупнокалиберными пулемётами Браунинга, и две кормовые — пулемётами винтовочного калибра. Численность экипажа двенадцать человек, скорость по дороге до пятнадцати миль в час, и по пересечённой местности от пяти до семи миль в час в зависимости от состояния грунта. Бронемашины, называемые танками по английской традиции, всё же понесут определённые потери, так что поставляются вместе с обученными экипажами.

— И чем же вы заинтересовали этих смертников, господин президент? — поинтересовался Леопольд Баварский.

— Негров, Ваше Величество, — уточнил Рузвельт. — Выжившим гарантировали хорошую работу после войны, а семьям погибших обещана пенсия по утере кормильца в размере семидесяти процентов от таковой же пенсии семье белого гражданина.

— Разумно и ни к чему не обязывает, — кивнул баварский король. — Слово, данное цветному, ничего не стоит. Я, пожалуй, закажу в кредит сотню таких танков.

Король Англии вспомнил свои новейшие танкетки, которые полагал сильнейшими в мире, скрипнул зубами и через силу выдавил:

— Соединённое королевство готово взять двести машин с доставкой на франко-испанскую границу.

Французский президент не мог ударить в грязь лицом и потребовал двести пятьдесят танков. Леопольду Третьему Бельгийско-Нидерландскому ничего не оставалось делать, как последовать примеру и заказать сто бронированных монстров. Премьер-министр Канады тоже остановился на сотне, а его австралийский коллега, сославшись на отсутствие границ с другими государствами, скромно обошёлся пятьюдесятью танками.

— Берите сотню, — посоветовал австралийцу американский президент. — Не будете же вы вечно сидеть среди своих кенгуру и коал, милорд. Вот, например, в Южной Африке…

— Да! — поддержал американца Эдуард Восьмой, буквально одержимый идеей уничтожить буров, эту вечную занозу в заднице британской колониальной политики. — В буше Трансвааля, Капской колонии и Оранжевой ваши танки будут смотреться весьма уместно. Берите полторы сотни, граф!

Австралийский премьер-министр надолго задумался. Южная Африка, это вкусно, сытно и полезно для Австралии. Это, чёрт побери, реальная возможность стать королевством в составе Британской Империи. И в Африке, может быть, не будет столько мух! Ведь до чего дошло — в жаркое время для нельзя появиться на улице даже в крупных городах без риска хватануть неосторожно открытым ртом несколько сот наглых, противных и назойливых насекомых. Они лезут в глаза, забиваются в уши, пробираются под одежду… В будущем это бы назвали экологической катастрофой, в прошлом назвали бы карой божьей, но практичные потомки ссыльных каторжников понимали, что сами засрали целый материк бесчисленными овечьими стадами. Да, и на необъятных навозных россыпях энергично плодились мерзкие насекомые.

— Да, — наконец-то он оторвался от размышлений, — если учитывать Южную Африку в перспективе…

— Часть Южной Африки, — поправил Эдуард Восьмой.

— Пусть часть, согласен. Мне нужно двести танков с экипажами!

Леопольд Баварский, не отрывающий взгляд от экрана, воскликнул в полумраке:

— Пожалуйста, господин президент, дополните мою заявку ещё сотней самолётов и сотней бронированных машин с экипажами. Пусть даже это будут негры, — и пояснил. — В скором времени у меня будет общая граница с Российской Империей, а жить рядом с таким агрессивным соседом нужно во всеоружии и быть готовым к любым неожиданностям.

А вот канадского премьера вооружение уже не заботило. Он наклонился к уху своего австралийского коллеги, и прошептал:

— А вы заметили, милорд, как стелется перед Эдуардом Восьмым сэр Клемент Эттли? Похоже, что и парламент лёг под короля, и закончилась целая эпоха конституционной монархии.

— Нам же лучше, милорд, — так же шёпотом ответил австралиец. — Гораздо приятней подчиняться настоящему королю, чем какому-то пройдохе, вся заслуга которого в том, что его партия смогла купить правильное голосование на выборах в парламент.

— Согласен с вами, коллега. Но в испанской авантюре вы собираетесь участвовать всерьёз, или как?

— Мы всё привыкли делать всерьёз, милорд. Даже воевать.

Между тем раззадоренные словами Леопольда Баварского остальные участники совещания, то есть английский король, французский президент и король Бельгии и Нидерландов тоже решили увеличить заявки, о чем громогласно заявили. Тут как раз закончился показ фильма, и американский президент объявил:

— Предварительный срок объявление войны королевству Испания назначен в ночь на восьмое ноября. По нашим данным русские будут чувствовать себя неважно после празднования их национального праздника, так что будьте готовы к этой дате. А сейчас я всё же хотел бы попросить всех собравшихся подписать документ об образовании Лиги Наций. Это знаменательный момент, господа! Ну а потом вы все сможете поговорить с нашими финансистами и производителями по поводу кредитов и поставок. И принесите скорее шампанского!

Российская Империя. Санкт-Петербург.

В тот же день расшифровка стенограммы первого заседания так называемой Лиги Наций легла на стол императора Иосифа Первого. Он поблагодарил принёсшую документ светлейшую княгиню Ливен и указал на кресло:

— Присаживайтесь, милейшая Дарья Христофоровна.

— Слушаюсь, Ваше Величество!

— Вот зачем так официально и по-солдафонски? Я же просил называть меня по имени и отчеству.

— За сто с лишним лет служба настолько въелась в меня, что не могу себе позволить нарушение субординации, государь, — улыбнулась светлейшая княгиня.

— Ну, хоть так, — проворчал император, и углубился в чтение документа. Через какое-то время он поднял взгляд. — Значит, они всё-таки решились?

— Да, государь. Там и точная дата указана, а по времени начала наступления ещё поработает наша разведка.

— А мы готовы к войне?

— Вполне, — кивнула Дарья Христофоровна. — Генерал-полковник Фрунзе докладывает, что хоть сейчас готов отразить любое нападение с максимальным ущербом для противника, но просит значительно увеличить авиационную поддержку аппаратами тяжелее воздуха.

— Вот Василий пусть и занимается увеличением производства самолётов. Завод же его, не так ли?

— Всё правильно, государь, но если судить по рапортам, то он самый результативный на данный момент лётчик с боевым опытом, и убирать его из Испании нецелесообразно. Кстати, почему все командиры Экспедиционного корпуса повышены в звании, кроме капитана Красного? И наградные листы на него не подписаны?

— Это мой сын, Дарья Христофоровна. Что станут говорить, если на него прольётся дождь наград и повышений?

— А вы забыли, государь, что при вступлении на престол клялись править справедливо? И где здесь она, эта ваша справедливость? В упор не вижу.

— Справедливость по отношению к собственной семье может отличаться от справедливости ко всем остальным, — возразил Иосиф Первый.

— Нет, государь! Она или для всех одинакова, или её нет вовсе, — светлейшая княгиня Ливен достала из изящной сумочки, скрывающей под нежной бежевой кожей титановые пластины, пачку бумаг, и положила одну из них перед императором. — Указ о производстве капитана Красного в подполковники. Подпишите, государь.

На этот раз император не стал спорить и поставил подпись под документом.

— Что-то ещё?

— Да, государь. Наградные листы на Святого Георгия третьей степени за генерала Франко, на Анну второй степени за золотой запас Испании, Владимира третьей степени за остальных генералов, и орден Славы второй степени за воздушные бои и бомбардировки. Ну и медаль «За отвагу», разумеется.

— Такие награды не у каждого генерала, Дарья Христофоровна. А ведь Василий всего лишь мальчишка. Ему четырнадцать лет!