— Как знаешь. Но спать ложись обязательно.

Официантка, так в этой реальности называли привычных капитану Родионову подавальщиц, расставила перед Красным тарелки, пожелала приятного аппетита, и исчезла так незаметно, что наводило на мысли о её принадлежности к ведомству Феликса Эдмундовича Дзержинского. Научный подход к питанию лётчиков пока не применялся — не те скорости, при которых при перегрузках могут взорваться кишки, и потому Василий старался питаться вкусно, калорийно и разнообразно. Сейчас, например, завтрак состоял из овсянки на молоке, яичницы из шести яиц с копчёной грудинкой, какого-то салатика из морепродуктов, блюда с изюмом и вялеными апельсинами, белого калача со сливочным маслом, и огромной кружки кофе с большой плиткой горького шоколада.

— Ну ты и мастер пожрать, — Лиза покачала головой то ли с осуждением, то ли с восхищением.

— Не завидуй. Тем более мне не нужно беречь фигуру. Кстати, ты знаешь, почему раньше было очень много толстых генералов?

— Нет, и почему же?

— Чем крупнее человек, тем больше орденов поместится на мундир.

— А сейчас?

— Сейчас есть ограничения по весу для получения генеральского звания.

— Болтун.

— Ага, и это не единственное моё достоинство, — согласился Василий, убирая шоколад в полевую сумку. — В полёте съем.

— Лучше сухофрукты возьми.

— Да, их тоже, — Красный оторвал край белоснежной скатерти и высыпал содержимое блюда. Получившийся узелок тоже отправился в сумку. — На большой высоте всегда просыпается аппетит.

Пока Василий завтракал, заранее предупреждённые техники и оружейники подготовили самолёт к вылету. Всё проверили, сменили масло на всякий случай, залили бензин под горловины баков, и установили на нижних крыльях кино-фотокамеры, настроенные на автоматическую съёмку трёх кадров в минуту каждая. Вполне достаточно, чтобы ничего не пропустить.

— Ты возвращайся поскорее, — Лизавета помогла застегнуть ремни парашютной подвески. — Обязательно возвращайся, а то мне что-то тревожно.

— Вернусь, — пообещал Красный. — Да что переживать, обычный скучный разведывательный полёт. Самая большая опасность — вывих нижней челюсти от зевания.

— Болтун.

— Ты повторяешься, дорогая, — Вася чмокнул невесту в щёчку и сделал шаг к самолёту. Обернулся. — Будешь должна мне комплимент.

Лететь и в самом деле скучно. Особенно если для экономии топлива держать скорость двести пятьдесят километров в час. В принципе, можно и быстрее, но что там изменится, если прилетишь на десять минут раньше? Разве пропадут четыре ломаные линии окопов полного профиля, куда при желании можно запихнуть целую дивизию? Или исчезнут бетонные колпаки ДОТов на флангах, где сейчас как раз занимаются обваловкой? Или куда-нибудь денутся артиллерийские капониры с гаубицами калибром не меньше ста двадцати пяти миллиметров, если судить по размерам? Кстати, откуда такой калибр взялся? Французы подарить не могли, они ещё с прошлой войны с упорством сумасшедших держатся за трёхдюймовки со шрапнельными снарядами, у англичан гаубиц сроду не было, так как против папуасов они являются излишеством. Немцы подогнали изделия своего сумрачного тевтонского гения?

А что, вполне возможно и немцы. Они до сих пор не могут простить сгоревшие в огне Большого Круга Восточную Пруссию, Померанию со всякими там Мекленбургами, и Берлин вместе с кайзером Вильгельмом Вторым и всеми его наследниками. Распад Германской Империи на мелкие королевства и княжества тоже не могут простить. Вот и гадят по мере сил, козлы швайнехундовские. И больше всех Россию не любят почему-то в Баварском королевстве, хотя они от раздела империи вроде как выиграли. Может быть из-за украденного бароном Микояном рецепта баварского пива и переименовании его в «Жигулёвское»?

Василий минут сорок кружил над позициями франкистов, давая фото-кинокамере запечатлеть всё в подробностях, пару раз пролетал над самой Сарагосой, серьёзно готовящейся к обороне, и ещё три раза его пытались сбить залповой стрельбой из винтовок с земли. Только попасть в движущуюся с большой скоростью на высоте двух километров мишень практически невозможно, а если не знаешь как правильно брать упреждение, то невозможно и теоретически. Посмеялся над бесполезными потугами мятежников, и отправился в обратный путь.

Но что-то беспокоило Красного. Было такое чувство, будто пропустил нечто важное. Даже не пропустил, а не обратил должного внимания. И это чувство не отпускало даже после посадки на полевом аэродроме Экспедиционного Корпуса, и держало всё время, пока проявлялись фотографии.

Но вот, наконец, снимки были готовы, и генерал Фрунзе пригласил Красного на совещание. Собрались в тесном кругу — сам командующий, плюс начальник штаба, плюс начальник разведки, ну и сам Василий.

И одного взгляда на разложенные на столе фотографии хватило, чтобы Вася вспомнил:

— Вот здесь что-то непонятное, Михаил Васильевич. Снимки чёрно-белые, но вживую я хорошо видел красные штаны. А кто у нас ходит в дурацких красных штанах?

— Французы?

— А больше некому. И вот эта фигня огромная на земле очень похожа на походно-полевой алтарь для одновременного проведения некромагического ритуала с несколькими жертвами.

— Почему вы так думаете, Василий Иосифович? И где вам приходилось видеть походно-полевые алтари?

— Да уж приходилось, — Красный поёжился от неприятных воспоминаний некоторых доставшихся ему душ. — А вот тут за колючей проволокой с вышками и пулемётчиками — будущие жертвы.

— Да уж, на противодействие одарённых мы не рассчитывали, — Фрунзе поскрёб чисто выбритый подбородок и пояснил. — После появления первых же способных работать с эфирной энергией, в Испании возродили инквизицию и принялись с увлечением уничтожать одарённых. Пятьдесят лет этим занимались, пока очередная гражданская война не возвела на трон Петра Николаевича Ольденбургского. Сами пригласили, когда устали резать друг друга. Ну а сопровождающие нового монарха российские егеря зачистили инквизицию до белых костей. В учебниках, понятное дело, про такое не напишут.

— А Франко, значит, подтянул французов?

— Нанял, скорее всего, — хмыкнул начальник разведки. — Мятежники захватили золотой запас в Мадриде.

— Ага, — согласился Фрунзе. — Поэтому не удивлюсь, если там и немцы присутствуют.

— А я удивлюсь, — помотал головой Красный. — После недавнего скандала с английскими некромантами и жертвоприношениями на Мальте, лимонников осудили как французы, так и многочисленные немецкие княжества. Королевство Бавария вообще выкатило Лондону гневную ноту.

— Дипломатический протокол, — пожал плечами Михаил Васильевич. — Сами лягушатники говорят, что бог отпускает им любые грехи, кроме тех, на которых попались. Видимо, они попадаться не собираются.

— А мы вроде как свидетели. Или не считается?

— Принесут в жертву тысяч пятнадцать местных крестьян, да вдарят так, что от нас рожки да ножки останутся. А кого интересует мнение проигравших?

— Тогда мне снова нужно лететь на разведку, — решил Красный. — А ночью пробомбим всё там хорошенько. Ещё посмотрим, от кого рожки да ножки останутся.

— А смысл лететь?

— Информация лишней не бывает.

— Спорное утверждение.

— И всё таки, Михаил Васильевич…

— Да летите, кто же вам запрещает. Обратно вернуться не забудьте, Василий Иосифович.

— Да куда же я денусь? Меня здесь невесты ждут.

— Варвара, просыпайся! Вставай, чудовище неумытое!

— Угу, сейчас умоюсь, только отстань.

— Варька, просыпайся!

— Отстань.

— Просыпайся, дурында толстая!

— И ничего не толстая, — Варвара Столыпина сонно отмахивалась от Лизаветы Бонч-Бруевич. — Ты просто завидуешь моей фигуре.

— Да наплевать на твою фигуру, Василий с вылета не вернулся.

— Как не вернулся? Когда не вернулся? — девушка подпрыгнула на походной раскладной кровати. — Кто сказал?