— Что у них там случилось, Михаил Васильевич? — Красный нервно мерил шагами толстый персидский ковёр в адмиральском салоне. — Из-за чего мы должны торчать в этой богом проклятой дыре лишние двое суток?

— Не такая уж и дыра, — возразил Фрунзе, размешивая сахар в чашке с кофе. — Неаполь довольно крупный город. Точно за численность населения не скажу, но тысяч двести — двести пятьдесят точно есть.

— Четверть миллиона человек, воняющих перегаром кислого вина, протухшего сыра, чеснока, и размахивающих руками при разговоре.

— Запахи, это особенности национальной кухни.

— Да какая там кухня? Употребление в пищу объедков недельной давности нельзя назвать кухней.

— А мне паста с морепродуктами понравилась, — хмыкнул присутствующий здесь же адмирал Эссен. — Довольно вкусно.

— Разве что макароны, — нехотя согласился Красный. — Но согласитесь, Николай Оттович, итальянцы всё равно воняют.

— Французские сыры самых дорогих сортов тоже не розами благоухают.

— Поэтому вы предпочитаете пошехонский и вологодский?

— Я никогда не любил французскую кухню.

— Да там тоже не кухня. Искусство поливать соусами любое несъедобное дерьмо, чтобы сделать его хоть как-то съедобным. Гурманство нищебродов.

— А что вы скажете про немцев? — с улыбкой полюбопытствовал Фрунзе и подмигнул адмиралу Эссену.

— Там уже искусство, — ответил Красный. — Максимально дёшево и сытно набить брюхо, а потом надеть мундир и ходить строем, распевая воинственные песни.

— Даже штрудель? — обиделся за бывших соотечественников командующий флотом.

— Тем более он. Пресное тесто, предназначенное для спасения погибающего урожая фруктов — похвальная экономия. Штрудель, правда, сладкий, но без сахара его есть невозможно.

— Вы предвзяты, Василий Иосифович, — покачал головой Николай Оттович. — Представляю, что вы скажете, попробовав испанскую кухню.

— Испанские вина мне нравятся.

— Разве что вина, — согласился Эссен. — Скоро продегустируем. Но как говорят, блюда из морепродуктов там чудо как хороши.

— Но далеко ли их завезёшь при тамошнем жарком климате? Подозревая, что чуть дальше от моря привычный рацион испанцев состоит из солёных и чёрствых ячменных лепёшек и вяленой до состояния подошвы свинины. Или баранины.

— Вот и попробуем.

— Ага, но когда? — вздохнул Красный, — нас задержали на двое суток без объяснения причин.

— Объяснили в сегодняшней телеграмме, — проинформировал Фрунзе. — И отчасти вы, Василий Иосифович, виноваты в этой задержке.

— Каким образом? — удивился Вася. — И когда это я успел?

— Да вот успел, — усмехнулся Михаил Васильевич, и взял с тарелки тот самый раскритикованный Василием штрудель с яблоками. — Сначала наших пилотов-бомбардировщиков хотели наградить Анной 4 степени…

— Я на Георгия представления посылал.

— Это само собой, — кивнул Фрунзе. — Георгия за бомбардировку, а Анну за испытания нового боеприпаса. Только вот в чём беда — предложенные вами мундиры не подразумевают ношение холодного оружия ни в повседневном, ни в парадном варианте. Только пистолеты. Согласитесь, не на браунинг же «клюву» крепить. Во-первых, это не патриотично, всё же пистолет иностранного производства.

Капитан Родионов вспомнил наградной Краснознамённый маузер маршала Будённого и пожал плечами:

— Почему бы нет?

— Вот император тоже решил, что нет, и заменил «клюкву» на Станислава с мечами.

— «На, и отвяжись», — вспомнил Красный неофициальное прозвище ордена Святого Станислава.

— Это для чиновников, — возразил Фрунзе. — А с мечами это уже совсем другая награда. Кстати, в Неаполь приезжает итальянский король Виктор-Эммануил, и сразу после церемонии награждения мы все приглашены на бал в честь наследника Российского престола.

— Бля… Извините, Михаил Васильевич и Николай Оттович, но других слов для выражения восторга у меня нет. Если найду, то обязательно выскажусь приличнее.

— А вы не думайте только о себе, — Фрунзе промокнул губы салфеткой. — Поставьте себя на место наших отважных герцогинь… Всё время забывая у кого из них какой титул. Так вот, неужели вы откажете им в такой малости — блеснуть на балу в парадных мундирах и при орденах? Это эгоизм, Василий Иосифович, и он вас не красит. Да, это всего лишь насквозь провинциальная Италия, а не Санкт-Петербург, но давайте будем считать бал тренировкой перед серьёзными мероприятиями на Родине. Ей богу, девушки заслужили свою минуту славы. Даже несколько часов славы.

— Если только рассматривать вопрос с этой стороны… — задумался Красный, но потом добавил. — Но согласитесь, итальянцы всё равно пахнул чесноком и сыром.

— Хотите совет опытного человека? — хитро прищурился адмирал Эссен. — Перед самым балом выпейте стакан водки. Именно водки, а не коньяку, причём под горячую и острую закуску.

— И что, они перестанут вонять?

— Нет, не перестанут. Но вам на это будет уже наплевать.

Два дня спустя. Всё там же в Неаполе. Адмиральский салон линкора «Александр Ульянов».

Обещанный дирижабль прилетел вовремя, и командиром его, вот сюрприз, оказался родной дядя Красного генерал-майор Алексей Николаевич Романов. Первым делом дядя Алексей обнял племянника, а потом отстранил на расстояние вытянутых рук и осмотрел с головы до ног.

— Красавец и герой, ничего не скажешь!

— Ну ты… — заскромничал Василий.

— Правду тебе говорю. Вырос, возмужал, даже заматерел. Завидный жених для любой принцессы.

— Я пока не тороплюсь, тем более с принцессами в Европе напряжёнка, — ухмыльнулся Василий. — Ты сам до сих пор не женился.

— И не собираюсь, — вернул ухмылку дядя Алексей. — Зачем создавать проблемы правящей династии и вводить в искушение гипотетических венценосных родственников?

— А семья, дети? Как же без семьи?

— А кто тебе сказал, что всего этого у меня нет? Шесть сыновей и четыре дочери. Другое дело, что все неофициальные от восьми морганатических браков, но я их признал официально, а твой отец подтвердил.

— Восемь жён?

— А что такого? Сейчас, правда, уже девять.

— И все одновременно?

— Они не возражают, хотя знают друг о друге. В этом деле честность и открытость чуть ли не самое главное.

— Ты могуч, дядя Лёша, — признал Красный, и ненадолго задумался. Помотал головой, отгоняя бредовую мысль. — Да нет, ерунда же полная…

— У тебя такой вид, будто только что нащупал решение принципиально нерешаемой задачи, но боишься в это поверить, — улыбнулся дядя Алексей. — Давай, признавайся. Делись с родственником сокровенным.

— Тебе показалось, — смутился Василий. — Лучше покажи, что ты там привёз.

— Награды привёз. Что, никогда орденов не видел? Уже выгружают и сдают Михаилу Васильевичу. Процедуру награждения он сам проведёт, как командующий Экспедиционным Корпусом. Или тоже хочешь поучаствовать?

— Упаси господи, — отмахнулся Красный. — Как-нибудь потом, когда чинами до генерала дорасту.

— Не надейся, принять участие всё равно придётся. Вот смотри, — генерал Романов достал из планшета на боку картонную коробочку. — Не медаль и не орден, просто памятный знак. Будет вручаться каждому участнику освобождения Мальты. Зато даёт пятипроцентную добавку к денежному содержанию. Неплохо, да?

— Добавка к жалованию это всегда хорошо, — согласился Василий, хотя даже не знал размеры своего оклада, как-то обходясь карманными деньгами. А финчасть что-то там перечисляла на его счёт в банке. — Красивая и солидная штука.

В коробочке лежал мальтийский крест, покрытый рубиновой эмалью, и смотрелся как бы не лучше ордена Святой Анны с непонятной тёткой. Здесь же чёткая и внятная надпись «За возвращение Мальты».

Тут же появилось в голове видение, как он прикалывает крест на грудь Верочке Столыпиной. И Лизе Бонч-Бруевич. И Кате Орджоникидзе. Хотя нет, в первую очередь Лизавете. Хм… вот незадача, крест на винте, а не на булавке. Обидно, да…