Аня вздохнула, закрыла коробку и решительно отодвинула её в мою сторону.

— Почему? — я был обескуражен. — Тебе не нравится?

— Очень нравится, — призналась девушка. — Просто я ещё не доросла до таких роскошных подарков. Проблемы будут. Родители всю душу вытрясут с вопросами, кто подарил, откуда у него такие деньги, за что так расщедрился. Будут целыми днями действовать на нервы. Из самых лучших побуждений начнут спасать падшую доченьку. Да и мне, как-то неудобно.

— Неудобно, Ань, спать на потолке, одеяло падает, — усмехнулся я. — То, что ты перечислила, это не проблемы, а так, тьфу, чепуха на постном масле. Во-первых, украшение из серебра, а глазки у рыб — фианитовые. Оно не так уж и дорого стоит, как ты думаешь. Я могу позволить себе подарить красивый презент девушке, с которой встречаюсь. Во-вторых, очень старался подобрать тебе красивый, относительно приемлемый по цене и оригинальный подарок, такой, чтобы пришелся по душе. Людей просил, подключал для поисков ювелира. Откажешься брать — значит, все мои старания напрасны. Обижусь. В-третьих, никаких проблем с предками у тебя не будет. Сейчас всё решим.

Я встал, подошел к входу, открыл дверь. В другом конце общего зал, майор оживленно беседовал с Зориным и плотным бородатым мужиком лет пятидесяти, по-видимому, директором кафе. А за столом у стенки сидели, пили чай, и аппетитно хрумкали ватрушками Алла и Иван. Водитель, как всегда, остался в машине.

Когда дверь открылась, все повернули головы в мою сторону.

Что— то случилось? — спросил Сергей Иванович.

— Ничего, — успокоил я. — Попросите, пожалуйста, кого-то принести мне листок и ручку. Надо родителям девушки пару строк черкнуть.

— Сделаем, — солидно кивнул бородатый. — Через пару минут принесут.

— Подожди секунду, — остановил уже вставшего мужика Сергей Иванович и кивнул на дверь.

— Выйдем на секунду.

Оказавшись, на ступеньках и аккуратно прикрыв за собой дверь, настороженный майор уточнил:

— Что ты им хочешь написать?

— Только то, что подарок от меня, пусть не переживают, и разрешат любимой дочери им пользоваться.

— Информация пойдет, — нахмурился Сергей Иванович. — Это плохо.

— Я Аню попрошу передать, чтобы никому ничего не говорили. Или, наоборот, сказали, что сами медальон с цепочкой купили, чтобы слухи не распространять. А записку Аня, после прочтения, сразу уничтожит.

— Все равно рискованно, — буркнул майор. — Могут нечаянно проболтаться. Особенно мать.

— Не проболтаются, — заверил я. — Я их давно знаю. Интеллигентные и очень порядочные люди. Ко мне хорошо относятся. В крайнем случае, Аня эту записку только Дмитрию Ивановичу вручит. Он никому ни слова не скажет. Дочку поддержит и жену успокоит, если волноваться начнёт.

Майор по-прежнему стоял мрачный и смотрел куда-то вдаль, раздумывая.

— Вообще, всё укладывается в легенду. Я уехал к родственникам, родители скоро тоже переезжают. Случайно встретился с Аней в Москве, подарил цепочку с кулоном. Если не напишу записку, подарок она не возьмет. Настроение у меня будет испорчено, наше свидание — тоже.

Сергей Иванович помолчал минуту и махнул рукой.

— А, ладно, пиши. Все равно, сегодня ты улетаешь, и в Москву до самого конца операции не вернешься. На Кубе тебя искать не будут. А за девочкой и её семьей присмотрят. Я позвоню местным, чтобы проконтролировали.

Когда мы вернулись в зал, бородатый уточнил:

— Так что, ручку и бумагу нести?

— Неси, — буркнул майор….

Через три минуты я передал бумажку Ане и попросил:

— Прочти.

«Уважаемые Дмитрий Иванович и Мария Александровна. Вас беспокоит одноклассник Ани — Алексей Шелестов. Медальон и цепочку вашей дочери подарил я. Большая просьба, не предъявлять ей претензии из-за «дорогого подарка». Он не такой уж дорогой и вообще ваша дочь достойна только самого лучшего. Потраченные на цепочку и медальон деньги мои. Заработаны честно. Разрешите мне, сделать этот презент. От чистого сердца, без каких-либо обязательств. Заранее благодарю вас за понимание и разрешение дочке оставить маленький, скромный и напоминающий обо мне подарок».

— Ты действительно работаешь? — уточнила девушка.

— Да, по комсомольской линии, — улыбнулся я. — Даже зарплату платят. Двести пятьдесят рублей в кассе, ежемесячно.

— Не знаю, — протянула Аня. — Боюсь, после такого мама все равно разволнуется. Папа точно за тебя будет, он к тебе очень хорошо относится. Мама — тоже, но она за меня больше переживает.

— Всё? Вопрос решили? — уточнил я.

Аня взяла цепочку, полюбовалась на играющие отблески огонька на тускло блестящем в полумраке медальоне, глянула на меня и кивнула:

— Решили. Спасибо огромное.

— Тебе действительно нравится?

— Да, — ответила девушка и замолчала, продолжая рассматривать подарок.

— Хочешь, я цепочку помогу надеть? — спросил я. — Посмотрим, как она будет на тебе смотреться.

— Зеркала нет, — огорченно вздохнула Аня.

— Найдем, — отмахнулся я, — На крайний случай, спросим у тетки, которая нам бутерброды принесла. У неё точно должно быть. Так что, надеть?

Аня чуть покраснела и кивнула.

Я аккуратно взял цепочку из маленькой ладошки. Развел края, переместился за спину подруги. Аккуратно отодвинул в стороны густые черные локоны, прикоснувшись подушечками пальцев к шелковистой, покрытой нежным пушком коже. Девушка напряженно окаменела. Я нагнулся, касаясь губами маленького розового ушка, и прошептал:

— Не напрягайся так, я не кусаюсь.

— А я и не напрягалась, — фыркнула Николаенко, снова становясь самой собой. — Даже не думала.

Застегнул замок, и цепочка тонкой нитью упала на белоснежную шею, переливаясь в свете свечи, холодным металлическим блеском…

Два часа пролетело незаметно. Мы отдали должное бутербродам, сочным горячим шашлыкам, свежей зелени, сочным тепличным помидорам и хрустящим ломтикам огурцов. Вспомнили былые деньки в «Знамени» и школе. Порадовались за Олю, которая в чутких руках Ани оттаивала, и всё больше становилась похожей, на обычную маленькую девочку, приветливую и добрую. Подруга планировала в будущем забрать ребенка к себе, когда закончит институт, устроится на работу и обзаведется жильем, и уже на полном серьезе называла воспитанницу «младшей сестренкой». Поговорили о музыке и литературе. Аня обожала стихи. С упоением декламировала Есенина, Блока, читала стихи Окуджавы и Визбора, часами не могла оторваться от Бернса и Байрона в переводе Маршака. Любила кино. Тридцать первого декабря и первого января, когда я сидел в доме у Ивана Дмитриевича, прошла премьера двухсерийного фильма Леонида Квинихидзе «31 июня». Аня с восторгом вспоминала эту картину: потрясающую игру Трубниковой, Еременко-младшего, пронзительный вокал Долиной и нежный проникновенный голосок Мелисенты в исполнении Анциферовой. Минута бежала за минутой, час за часом, но для нас время застыло…

Очнулись только, когда на пороге появился Сергей Иванович.

— Всё, пора закругляться, время, — постучал он пальцем по циферблату часов.

— Пусть счёт принесут, — попросил я.

Через минуту тетка положила перед нами листочек. Девять рублей две копейки. Неплохо так, для деревенского кафе. Цены почти как в ресторане.

Я достал бумажник, выудил пальцами десятку и две желтые купюры по рублю, положил на стол и сказал:

— Сдачи не надо.

Тетка проворно сгребла деньги, одарила меня насквозь фальшивой улыбкой:

— Приходьте ще.

— Обязательно, — усмехнулся я, и когда она удалилась, добавил: — Как только, так и сразу.

Когда мы уже были у входа, в кармане куртки майора неожиданно заговорила рация.

— Пятый, как слышно? Седьмой на связи.

Лицо капитана окаменело.

Он выхватил серебристый прямоугольник рации, приблизил к губам:

— Пятый на связи. Седьмой, слушаю вас.

— Сюда направляются три машины: белая «волга», красная «шестерка» и иностранная, похоже «опель». Только что повернули на трассу к кафе. Какие будут указания?