Повисшее на шоссе напряжение физически ощущалось каждой клеточкой тела. Во рту пересохло, я машинально облизал губы и шумно выдохнул. Не дай бог у кого-то, сдадут нервы или дёрнется палец на спусковом крючке. Только одна ошибка или резкое движение, и всё окружающее пространство взорвется огненным шквалом, в котором будет очень мало шансов выжить…

В зеркале заднего вида, отражалась спина удаляющегося Сергея Ивановича. Навстречу ему, от зеленого «рафика» пружинистым шагом двинулся крепкий хмурый мужик лет сорока. Они встретились посередине. Смерили друг друга неприязненными взглядами. Первым начал говорить Сергей Иванович. Вольнов слушал, изредка, судя по движению губ, вставляя замечания или задавая короткие вопросы. После короткого диалога офицер «Альфы» взял документы, неторопливо прочитал один, ознакомился со вторым, криво усмехнулся, покачал головой, поджав губы, и отдал их обратно, что-то коротко сказав напоследок. Затем офицеры развернулись и пошли обратно к своим машинам.

И тут меня накрыло. Сознание заволокло серой пеленой. Затем ярко вспыхнули золотые искорки и развеяли хмарь. Я увидел сидящего за деревом снайпера с какой-то компактной винтовкой, неизвестного образца, явно зарубежной. В оптике, прямо посередине перекрестья шкалы прицела, отражалась шагающая обратно фигура Сергея Ивановича.

Затем в голове возникла другая картинка. Чекист в серой куртке щелкнул флажковым переводчиком-предохранителем, переводя «стечкин» на стрельбу очередями, и прицелился в танкиста. Стоящий под прикрытием «РАФа» с другой стороны «альфовец» приник щекой к прикладу «калашникова», выцеливая наших бойцов.

Картинки сменялись одна за другой, проясняя будущие события. Пазл собрался и все кусочки мозаики сложились…

Я пинком открыл дверь, на секунду оставив в покое Андропова, и отчаянно крикнул, махнув рукой:

— Капитан, уходите.

Сергей Иванович среагировал моментально. Как только увидел взмах ладони и моё искаженное лицо, сразу всё понял. Пригнулся, рванулся под прикрытие машин, к ожидавшим его спецназовцам, преодолев последние метры прыжком. Звука первого выстрела никто не услышал. Только ствол дуба, находившийся на обочине, взорвался черными щепками коры, в том месте, где ещё секунду назад находилась голова капитана.

Застрекотала автоматная очередь. Одна, потом вторая. Бахнула пушка, и всё окружающее пространство одновременно взорвалось грохотом и вспышками выстрелов.

Я выпал наружу, вытягивая за шиворот трясущегося Андропова. Рядом с нами, клацнув «калашниковыми» об асфальт приземлился старшина. И сразу же перекинул один из автоматов в руки, спрятавшемуся за кузовом машины капитану.

Пули взрыхлили серую полосу асфальта, выбивая фонтанчики из каменной крошки. Оглушающей волной, перекрывая стрекот автоматов и пулеметов, накатил взрыв, осыпав нас комьями земли и грязными каплями растаявшего снега.

— Уходите, в лес, — прохрипел капитан. — Я прикрою.

— Этого валим? — спокойно уточнил старшина, указав дулом на Андропова. Несмотря на идущий вокруг бой, спецназовец оставался невозмутимым.

Я молча направил «ТТ» в голову председателя КГБ и замер, ожидая команды.

Побледневший Андропов закатил глаза, и обмяк, расплывшись на асфальте бесчувственной тушкой.

Подожди, — Сергей Иванович насторожился, к чему-то прислушиваясь. К шуму выстрелов, прибавился еле различимый гул вертолетных винтов, нарастающий с каждой секундой.

— Вертушки, — облегченно выдохнул капитан. — Пусть поживёт ещё.

Над нами с рокотом пронесся «МИ-24Д». Затрещалкрупнокалиберный пулемет. Впереди, одновременно с гулким взрывом, взметнулась яркое пламя. В зеленый «РАФ», пуская дымный след, влетела ракета ПТУРа. Бронированный микроавтобус с оглушающим грохотом разлетелся на куски, разбрасывая в сторону железные осколки и кусочки стекла. Парочка сотрудников группы «А», не успевших отпрыгнуть в низину за обочиной, подкинуло взрывом.

— Сложить оружие и лечь на живот, руки за голову, — прогремело сверху. — В противном случае, все напавшие на колонну, будут уничтожены.

Оставшиеся в живых бойцы «А», побросав автоматы, плюхались животами на грязный асфальт, заложив руки за головы. Я медленно поднялся. Андропов по-прежнему был без сознания, но бдительный старшина уже, на всякий случай, контролировал распростертое тело председателя КГБ, направив на предателя «калашников».

Капитан что-то кричал мне на ухо, но я ничего не слышал, осматривая поле боя. Спереди чадила черным дымом подбитая из РПГ боевая машина десанта, из люка свесилось расстрелянное тело танкиста. Догорали, выбрасывая последние сполохи пламени, «волги» и «шишига». Несколько убитых бойцов лежали на трассе в лужах крови. Среди них виднелась парочка тел наших спецназовцев в белых маскхалатах. С правой стороны, вдалеке дымилось развороченное снарядом дерево, за которым ещё недавно прятался снайпер, начавший стрельбу.

— Леша, с тобой всё в порядке? — прорвался в сознание голос капитана, трясущего меня за плечо.

— Да, — автоматически ответил я. — Просто небольшая контузия. Оглох немного.

— Он, похоже, кони двинул, — сообщил, как всегда невозмутимый старшина, пнув неподвижную тушку Андропова.

Я нагнулся, поднял белую ухоженную руку. Нащупал пальцем жилку пульса. Она неровно, с перебоями, но билась.

Моё лицо медленно расплылось в торжествующей улыбке, больше похожей на злобный оскал:

— Жив гнида, — сообщил озабоченно нахмурившемуся капитану и бесстрастному спецназовцу. — Не удалось убрать, хотя стрельба именно с этой целью и затевалась. Сорвалось. И мы, слава богу, его не пристрелили. Пусть дает показания. Я подскажу, что спрашивать. Суд над этим ублюдком и сворой его единомышленников будет очень интересным.

Через минуту возле меня оказался взъерошенный, с растрепанной шевелюрой Иван Дмитриевич. Свою шапку-ушанку он успел где-то потерять, а аккуратно причесанные седые волосы разлохматились, и кое-где вздыбились. И теперь старик пятерней зачесывал их обратно.

После поимки Андропова капитан усадил Березина в грузовик «Беркута» вместе с бойцами, доверительно попросив ветерана как опытного сотрудника присмотреть за бойцами и пленными. Польщенный старик, чуть помялся, увидел мой еле заметный кивок и согласился.

Когда началась стрельба, дед, слышавший переговоры по рации, и уловивший к чему идёт дело, был уже вооружен трофейным «ТТ», взятым у одного из бойцов. Он выпрыгнул из машины, перекатился под укрытие заднего колеса и оттуда вел огонь.

Как только бой закончился, старик сразу поднялся и двинулся к «УАЗу». Увидел меня и облегченно выдохнул:

— Слава тебе, Господи.

Ещё бы чуть-чуть и истово перекрестился. У него даже пальцы в троеперстие сложились, и ладонь инстинктивно к груди дернулась. Вовремя опомнился и смущенно улыбнулся, опустив руку.

— Не знал, что вы, Иван Дмитриевич, верующий, — улыбнулся я, подходящему Березину.

— Повоюешь с моё, тоже верующим станешь, — проворчал старик. — У меня батюшка с матушкой верующими были, церковь на выходные и праздники исправно посещали. И я, когда совсем мальцом был, с ними ходил. Отец Амвросий, царствие ему небесное, меня грамоте и счёту учил, Библию читал и толковал. Приглянулся ему наверно, чем-то. Другие детишки бегают по деревне, палками машут, в лапту и городки играют, босыми пятками сверкают, а я к знаниям с малолетства тянулся, учиться хотел. Вот и уделял он мне внимание. Очень душевным человеком был наш сельский священник. В отличие от многих попов толстопузых, всех по именам знал, здоровался, никогда не отказывал выслушать, а страждущим помогал, чем мог. Сам здесь вырос и сюда же вернулся после семинарии. Так что, я с рождения с богом в душе рос. А после революции другие ветры подули. Я из села уехал, на рабфак поступил, комсомольцем стал. А в сорок втором, когда своих бойцов, убитых диверсантами, хоронил, сам не заметил, как перекрестился и царствия небесного убиенным пожелал.