— Я сейчас пойду к Станиславу Сергеевичу, он позвонит начальнику Пятого управления Филиппу Денисовичу Бобкову, или самому Юрию Владимировичу Андропову, — продолжал разоряться лохматый. — И тогда вы ответите за своё самоуправство!

Я, продолжая счастливо улыбаться, спрятал "ТТ" сзади за пояс под куртку. Под беспокойными взглядами "реформаторов" неторопливо размял шею, предвкушающе щелкнул суставами. Шагнул к патлатому, затем ещё раз.

Он озадаченно замолк. Моя правая со скоростью пушечного снаряда влетела в лицо лохматого, рассекая нижнюю губу и кроша зубы. Парень, нелепо взмахнув руками, отлетел к окну, сшибая стоящие на пути стулья. Приподнялся на локте, выплюнул осколок зуба, всхлипнул и закрыл рот ладонью, со страхом глядя на меня.

— Здравствуйте, товарищи-господа молодые экономисты, жулики и просто проходимцы, — я улыбнулся ещё шире и ласковее. Паренек, сидевший ближе всех, испуганно отшатнулся к стене вместе со стулом. Блондин рядом нервно взмахнул руками, сбив очки с переносицы соседа. Гайдар побледнел, маленькие начинающие заплывать глазки испуганно забегали, задергавшиеся губки опять сочно причмокнули. Чубайс с шумом выдохнул, вытер ладонью вспотевший лоб, и на всякий случай, отодвинулся подальше.

— А чего это вы так задергались? — делано удивился я. — Не рады нашей встрече? Зря. Я вот давно жаждал познакомиться с вами и лично выразить свою признательность. Сегодня моя мечта осуществилась.

Взъерошенный брюнет с лицом задрота-отличника, успел подхватить летящие вниз очки, водрузить их на острый нос и резко встать, с шумом отодвинув стул

— Что это за безобразие?! — повысил он голос. — Кто вы такие?

— Я буду жаловаться! — по-поросячьи взвизгнул пухлый Егор, мячиком выпрыгнувший со стула. — Вы пожалеете о своем самоуправстве! Мой отец — руководитель военного отдела газеты «Правда». С ним члены ЦК КПСС за руку здороваются. А дед — Аркадий Гайдар. У вас будут большие неприятности.

Истеричные вопли главы будущей команды «молодых реформаторов» сопровождались причмокивающими звуками, как будто Егор Тимурович кого-то целовал, или просто впал в младенчество и жадно сосал материнскую грудь. Маленькие крысиные глазки грозно прищурились, припухлые щечки гневно заалели. Со стороны возмущение коротышки выглядело забавно, как выступление красноносого клоуна в цирке-шапито.

— Да что ты? — я изумленно поднял брови. — Сам писатель Гайдар дед? Который сказку о «Мальчише-Кибальчише» написал? Вот это да. Уважаю. Только внук у него вылитый Мальчиш-Плохиш получился. Для полноты картины банки варенья да бочки печенья рядом не хватает. А где твой буржуйский орден: «Белый Крест Предателя»? Не заработал ещё? Ничего, у тебя всё впереди. Кстати, чего ты постоянно губами чмокаешь как свинья, которую от корыта со сгущенкой оторвали? Жрать хочешь или дефективный с рождения?

— Да как вы смеете? Это… — побагровевший Гайдар сорвался на фальцет, взял слишком высокую ноту и надорвался, обескуражено причмокнув блестящими пухлыми губками с выступившими в уголках белыми капельками слюны.

— Пену с губ вытри, реформатор недоделанный, — грубо посоветовал я.

Сотрудники ВНИИСИ возмущенно загомонили. Я сделал два шага вперед, подхватил двумя пальцами пухлую щечку испуганно замолчавшего Гайдара и потянул за собой. Коротышка был настолько шокирован, что покорно двинулся следом.

«Молодые реформаторы» не успокаивались, продолжая наперебой громко выражать своё негодование. Физически защитить своего единомышленника не дернулся никто. Автоматы в руках мичмана и старшины, как и «ТТ» в ладони Сергея Ивановича оказались мощным сдерживающим аргументом.

— Что-то этот курятник раскудахтался. Пора петушкам клювы посворачивать, — озабоченно заметил я.

Вопросительно глянул на капитана, увидел понимающий кивок и скомандовал охранникам:

— Работайте ребята, а я тут пока с товарищем Гайдаром переговорю.

Старшина и мичман с готовностью сорвались с места. Рыки «лежать», «руки вверх», «стать лицом к стене» чередовались ударами прикладов, сапог и здоровенных кулаков по нерасторопным реформаторам, ещё не понявшим всю серьезность положения. Капитан тоже не остался в стороне, и помогал бойцам, активно орудуя рукоятью пистолета, ногами и руками.

Получил, по хребту прикладом, вскрикнул и изогнулся уточкой, падая на пол коротко стриженый паренек. В будущем он должен был стать министром, уважаемым человеком и видным дипломатом. Не срослось. По-заячьи заверещал, получив мощный пендель в бок, очухавшийся после моего удара, лохматый. Теперь он не будет рулить сладкой «топливной» отраслью. И светит ему только камера и длительное заключение вместо миллионов баксов и членства в масонской ложе.

Охнул рыжий, получивший кулаком по почкам и с особым удовольствием впечатанный мичманом мордой в пол. Он почему-то особенно не понравился бойцу «Дельфина». Видимо, морской спецназовец интуитивно чувствовал суть главного будущего прихватизатора всея Руси.

Грохот падающих стульев и глухой стук прикладов, сапог и кулаков по холеным тушкам «молодых ученых» сменился тишиной, периодически прерывающей приглушенными стонами жертв насилия и собственных наполеоновских амбиций. Парочка самых послушных стояла лицом к стене, подняв ладошки и широко расставив ноги. Остальные лежали на полу, дисциплинированно заложив руки за головы. Многие с такими жалобными и потерянными рожами, что могли выдавить слезы сочувствия у сердобольных людей, не знакомых с последствиями планов экономических «гениев».

Растерянный коротышка, замер от ужаса, затаив дыхание. Я убрал руку с потной пухлой щеки и брезгливо вытер пальцы о лацкан пиджака Егора Тимуровича.

— А я ваш поклонник, да, — игриво сообщил я, глядя прямо в бегающие крысиные глазки внука писателя. — Очень ваш прагматичный подход к экономике импонирует. Как вы там на своих междусбойчиках говорите? Ничего, если в процессе реформ, которые вы планируете, умрёт тридцать миллионов человек. Ну не вписались люди в рынок, что здесь такого? Бывает. Это же быдло серое, не то что вы великие интеллектуалы и талантливые молодые экономисты. Правда?

Я ласково улыбнулся испуганно съежившемуся и отшатнувшемуся назад Гайдару.

«Хорошее у Егорки чутье. Я ещё даже толком не начал, а он уже почувствовал опасность своей откормленной задницей».

Лежавший недалеко Чубайс, обожающий употреблять фразу о необходимых жертвах рынка к месту и не очень, обеспокоенно пошевелился. К нему сразу же рванулся обрадованный мичман, с наслаждением опустивший приклад автомата прямо между лопаток «молодому реформатору».

Рыжий басовито взвыл, получил ещё раз ногой по почкам, захлебнулся воплем, и скорчился в позе эмбриона, приложив ладошку к пострадавшему месту. Лучащийся счастьем «дельфин» с широкой улыбкой замер над скрюченной тушкой, ожидая очередного повода приласкать сапогом или автоматом. Перекошенное в гримасе боли лицо Толика не могло видеть «сатрапа», но рыжий каким-то шестым чувством уловил настрой бойца и сразу же дисциплинировано принял правильное положение, перевернувшись на живот, и сложив ладони на затылке.

— Продолжим, пожалуй, — я нехотя оторвался от увлекательного зрелища страдающего Чубайса и повернулся к Гайдару. — Теперь проведем научный эксперимент, подтвердим опытом ваши высказывания. Ты ведь любишь научные эксперименты, а Егор Тимурович?

Я дружелюбно подмигнул растерянному коротышке.

— Ээээ, а может не надо? — испуганно промямлил Гайдар.

— Надо, Федя, надо, — строго заявил я.

— Я не Федя, — пискнул Егор Тимурович.

— Знаю. Что же, ты светило экономическое, любитель Адама Смита и Пола Самуэльсона с классикой совсем незнаком? Смотрел бы комедии Гайдая, меньше идиотских мыслей о реформах в голове крутилось.

Гайдар захотел что-то сказать, взглянул на меня, и благоразумно закрыл рот.

— Ладно, не будем отвлекаться на посторонние темы. На чем я остановился? Ах, да, на проведении научного эксперимента. Начнём, пожалуй.