— Ты должна знать своё место. Я вождь. Нужно это уважать.

— Я уважаю Вас за то, что Вы отец Тая и Рия. За то, что вырастили таких замечательных мужчин. Уважаю за мудрость и силу духа. Но преклоняться перед Вами, как перед вождём, я не буду. Я не стану подчиняться ничьей воле.

По выражению глаз Ойвы Ева догадалась, что его вновь раздирают противоречивые чувства. С одной стороны, его, как всегда, зацепило её пренебрежительное отношение к его статусу. С другой — его восхищали её хитрость и смелость. Одной рукой она гладила его по шерсти, другой — против.

Ойва пристально всмотрелся в глубину её глаз, пытаясь понять, какую сторону ему принять.

— Когда-нибудь тебе придётся подчиниться чьей-то воле.

— Возможно. Но только когда сама захочу.

— Тахти мудрая. Она говорит: если ты здесь оказалась, то это что-то значит. Твоя кровь привела тебя к нам. Я не стану запрещать тебе появляться здесь, несмотря на твою связь с менатом. Зная о нашей вражде с ними, ты не побоялась прийти к нам. Твоя смелость заслуживает уважения, а твоё безрассудство порицания. Но ты причиняешь боль моему сыну, и я не могу простить тебе этого. Из-за тебя он пошёл против моей воли. Он решил, что стал мужчиной. Однако его поступки говорят о том, что он глупый юнец, идущий на поводу своих чувств.

Ева, стиснув зубы, пыталась удержаться от язвительных ответов. Со стороны это выглядело весьма забавно. Двое гордецов пытались смириться с тем, что им всё-таки придётся сосуществовать рядом друг с другом.

— Как бы сильно меня это не злило, Тай прислушивается к тебе. И остальная стая тоже. В тебе что-то есть, и я буду молчать, пока твоё присутствие действует во благо. В конце концов, наша с тобой вражда не принесёт никому пользы.

— Благодарю за это решение. Со своей стороны, я обещаю уважать вождя и не оспаривать его мнение, — она на секунду замолчала, а потом добавила. — Разве что с глазу на глаз.

— Ты не изменишься, — покачав головой, сказал Ойва.

— Нет, — честно ответила Ева. — И Вы тоже.

— И я тоже, — задумчиво ответил он.

Ева долго всматривалась в глубину его тёмных глаз. Она понимала, что в чём-то она все-таки победила. Но, с другой стороны, Ойва всё же остался при своём мнении. Что ж, по крайней мере, они теперь не будут открыто конфликтовать.

— Достойно носи это украшение, — он указал на нитку с жемчугом. — Тебе пора возвращаться.

— Благодарю, — улыбнулась Ева и зашагала прочь.

Едва Ойва скрылся из виду, как из-за деревьев показалась мощная фигура Тая. Ева вздрогнула, но молча пошла дальше. Тай быстро нагнал её.

— Ты всё слышал? — Ева была смущена. Он кивнул.

— Я побоялся, что вы опять сцепитесь, и пошёл за вами.

— Да, было такое желание, — она заулыбалась. — И что думаешь?

— Думаю, что вам обоим было не просто. И что никто ещё так с ним не разговаривал. Но спасибо, что пытаешься.

— Мне не важно, что думает Ойва, но мне важен ты, — Ева выдохнула остатки напряжения. — Что дальше?

— Дальше все разойдутся по домам, чтобы отдохнуть после долгих приготовлений к празднику. Тахти и все желающие будут весь день возносить молитвы Солнцу. Вечером, на закате народ вновь соберётся здесь. Вот тогда и начнутся основные празднования. А тебе не помешало бы поспать.

— Как я смогу уснуть в такой чудесный день! А ты чем займёшься?

— Я ненадолго присоединюсь к Тахти, а потом вернусь к тебе.

— Хорошо, — Ева отыскала взглядом среди людей Анику. — Увидимся позже.

Для танцев было отведено место вокруг костра. Первое кольцо, опоясывающее костёр, было застелено можжевеловыми ветками. Ева вспомнила: Тай рассказывал, что можжевельник — символ преодоления смерти, символ вечной жизни. Но у него было ещё одно предназначение. Так же, как вереск, он защищал от менатов.

Все жители деревни, будь то молодые или старики, женщины или мужчины, собрались здесь, чтобы отпраздновать. Избранные танцоры образовали круг у костра, ожидая сигнала к началу действия. Но ничья нога не ступала на можжевеловый настил. Чуть в стороне, на небольшом возвышении стояла Тахти, являясь центром всего внимания, с приставленной к глазам ладонью, чтобы проводить солнце. Ева видела, как его лучики ускользали один за другим, возвращаясь к своим истокам. Тай говорил, что можно обратиться к Великому Духу с личной просьбой. И с последними лучами эта просьба была ей безмолвно высказана.

Как только солнце скрылось за горизонтом, шаман махнула рукой, дав сигнал к началу церемонии, который был воспринят десятками голосов, ждавших в полной тишине. После чего музыканты ударили в свои бубны, забили в барабаны и те, кто был во втором круге, начали танцевать. После нескольких символичных танцев к основным танцорам присоединились все желающие.

Эти народные танцы невозможно было описать одним словом. Они были незамысловатыми, но со своеобразной манерой исполнения. Простые и переплетающиеся шаги, лёгкий бег и небольшие прыжки, галоп, спокойная полька. В зависимости от музыки они были то спокойными и плавными, то темпераментными и резкими. Врождённое чувство ритма людей, привыкших не скрывать эмоции, вносило удивительную гармонию. Глухой стук ног, ударяющих о землю, сливался со звуками музыки, а простые движения, которые очень слаженно выполняли все танцующие, придавали танцу фантастически синхронный вид.

Отдавшись нехитрому танцу, забыв обо всём на свете, Ева чувствовала себя абсолютно счастливой и свободной ото всех оков цивилизованного общества. Некоторые танцующие пели вместе с музыкантами, словно оттеняя их красивые голоса. Вдруг музыка прервалась внезапными и громкими возгласами, а затем продолжительным свистом. Под звук барабанов в круге возник человек. Он выглядел устрашающе. Одетый лишь в просторные брюки, он был раскрашен тёмно-красными, жёлтыми и чёрными полосами. Его нос, лоб, подбородок и скулы тоже не были лишены этого украшения, придававшего ему вид человека, с которого заживо содрали шкуру. Его грудь украшали несколько рядов бус с медвежьими и волчьими клыками. И среди всего этого сияла весёлая улыбка, и горели маленькие пронизывающие глаза.

Ева не сразу узнала в нём отца Окки жреца Ати. Его танец был больше похож на театральное действо и сопровождался руническими напевами, исполняющимися напористо, в манере «выкрика». За каких-то пять минут один человек сумел рассказать целую историю. Он изобразил бой, великую победу и большое горе, связанное с гибелью собратьев. Он двигался то медленно, то очень быстро. Как объяснил Тай, замедление и ускорение танца означает восход и заход Солнца, рождение, жизнь и смерть. Символизм его движений призывал Землю и Солнце даровать плодородие, избавить от несчастий, посылать милосердных духов и умиротворять злых. Завершив свой танец, Ати удалился под громкие возгласы толпы.

Когда луна заняла положенное место в небе, всё вокруг вдруг смолкло. Толпа стала расступаться, образовывая проход к кольцу из можжевельника. В конце прохода появились шаман с факелом в руках и вождь Ойва. Тахти, произнося молитву, подожгла факел и передала его Ойве. Медленно и величественно вождь обошёл вокруг костра и, остановившись возле Тайлена, протянул факел своему преемнику. Склонив голову в знак благодарности, Тай принял его, сделал ещё круг и бросил факел в центр костра.

Толпа в полной тишине и благоговении наблюдала за происходящим. Но как только появились первые всполохи, она восторженно взревела. Огонь занимался быстро, и скоро огромные языки пламени взметнулись к самому небу. И вновь люди смолкли. Тайлен снял обувь и рубашку, оставшись в одних брюках, и босыми ногами ступил на можжевеловый настил. Один за другим вслед за своим вождём стали выходить суолейя. Они стояли лицом к толпе, и их крепкие точёные тела чёрными статуями выделялись на фоне пылающего костра.

— Танец Солнца, — шепнула Аника Еве.

Зазвучала музыка, и парни задвигались ей в такт. Сначала это был слаженный синхронный танец, но потом он приобрёл совсем иной образ. Менялся ритм музыки, а вместе с ним и танцоры. Каждый из них, полностью погрузившись в танец и следуя мелодии, будто переродился в свой тотем. Зрелище было волнующее. В этот момент грань между животной и человеческой сущностью стёрлась. Живая игра света и тени, слаженный танец души и тела. Ева перестала дышать. Она ощущала, как в ней самой разгорается пламя. Из-за спин людей она взволнованно следила за движениями парней, за яркими языками пламени. Теряя ощущение реальности, Ева открывала для себя новый, неизведанный для неё мир. Этот танец нашёл отклик в её душе, вызвав бурю эмоций, которые неудержимо рвались наружу. Только музыка и всепоглощающее пламя... Ева словно погрузилась в какой-то транс. Её невидящий взгляд был прикован к огню.