Руна засияла, отделилась от камня и повисла в воздухе. Потом медленно, словно раздумывая, распалась на три части, формируя три силуэта. В одном из них без труда узнавалась Ольга, с каждой секундой ее черты становились все отчетливее. Два других оставались неясными и размытыми, как призраки.

— Это еще что такое?

— Их... Нет? — не поняла Дарья. — Вернее, почти нет!

— Как это возможно? — быстро спросил Павел.

— Понятия не имею, но мне это не нравится, — отрезала девушка и, переведя взгляд на свернувшуюся на кушетке девочку, тяжело вздохнула. — Видимо, она с нами надолго.

— Может, сотрем ей память? Для надежности?

— Успеется, — вздохнула волшебница, предвкушая нелегкий разговор с начальником Московского отделения Восьмой канцелярии имени Его Императорского Величества. Но до этого оставалось еще несколько часов, а до тех пор можно было подумать о том, что плохого осталось в старом году, и чего хорошего ожидать в новом.

«Заходит англичанин в купе, а там уже сидят американец и русский. Смотрят на него, переглядываются и говорят один другому: "Ну и кто из нас двоих его задавит?"»

«Не самое удачное начало»,— подумал про себя стоявший перед дверью купе мужчина. Он был не то, чтобы молод, но и не слишком стар. Издалека казалось, что ему не больше двадцати, а стоило взглянуть ему в глаза — и казалось, что этот человек жил целую вечность. Он перевесил успевшее задубеть на сквозняке пальто на локоть, поудобнее перехватил ручку чемодана и подумал, а есть ли у него шанс трансгрессировать домой теперь, когда позади остались граница Англии и Российской Империи. Не то, чтобы он был трусом, но если бы ему предложили снова поучаствовать парламентером на войне африканских племен-каннибалов, он бы тут же спихнул необходимость съездить в Россию на кого-нибудь еще. Наверное.

Перед отъездом он пообщался с коллегами по Министерству Магии, которым уже приходилось бывать в России с дипломатическими миссиями или преподавать по обмену в Колдовстворце. Полученная информация... не утешила. Посол министерства магии убедил себя, что его уважаемые британские коллеги оказались чересчур впечатлительными и многое преувеличили. Ну, в конце концов, не могут же русские и в самом деле держать дома медведей, драконов и прочую экзотичную живность? Может быть и могут, но не в городских квартирах! Или пить кипящий спирт на морозе, чтобы согреться? А члены канцелярии уж точно не станут замораживать его насмерть из-за недостаточно вежливого обращения. И все же на всякий случай многоуважаемый посол купил справочник по Российской Империи в самом последнем издании, закрасил седину и, впервые в жизни, перекрестился.

Теперь, преодолев половину пути до цели своей поездки, ему стало даже смешно. Он, взрослый и уважаемый человек, профессиональный дипломат, переживал, как мальчишка, хотя с русскими эмигрантами в Англии пересекался довольно часто. Интересно было посмотреть, каково его американскому коллеге. Тот, судя по отчетам, совсем мальчишка, и дальше Соединенных Штатов не ездил. Должно быть, совсем извелся в незнакомой стране.

Мужчина приготовил фирменную снисходительную улыбку, как бы говорившую «я Вас внимательно слушаю», и открыл дверь в купе.

Первым, что он увидел, были ноги. В задубевших кожаных ботинках, которые промерзли настолько, что звенели, как ледяные колокольчики. Брюки тоже покрылись легким пушком инея. Ноги были видны до самых колен, дальше по глаза было натянуто пальто. Из-за поднятого черного воротника на вошедшего смотрела пара темных глубоко посаженных глаз под густыми черными бровями. Надо лбом нависала неровно остриженная челка, а в руке, показавшейся из-под плаща, виднелась палочка, покрасневшая от согревающего заклинания. Судя по внешнему виду молодого человека, заклинание работало не слишком эффективно и согревало только ладонь, которая держала палочку. Волшебник, до этого растянувшийся на полке, заскрипел, похрустел, как свежий снег, и неохотно сел, принимая более приличный вид. От пальто он, все же, отказываться не стал, только накинул его себе на плечи.

— Как Вам погодка, мистер Грейвз? — поинтересовался вошедший, закрывая за собой дверь. — Не то, что зима на вашем восточном побережье? Альберт Трелони, — представился он, протягивая теплую ладонь. Грейвз схватился за нее ледяными пальцами, сцепил зубы, а потом медленно, с натянутой учтивостью произнес:

— Что ж, бывало и лучше, мистер Трелони. Но, насколько я знаю, и в Англии зимы помягче, — ответил он, наконец выпуская руку своего спутника. В МАКУСА его предупредили, что в Россию с дипломатической миссией Грейвз поедет не один, и молодой человек не знал, стоит ли ему вообще чему-нибудь радоваться при таком раскладе.

— Что есть — то есть. Признаться, я и сам здесь ужасно замерз. К счастью, получилось отогреться в гостинице возле вокзала. А Вы как? Давно в столице?

— Прибыл на пароходе этой ночью, — неохотно ответил молодой человек. — Посмотреть ничего так и не удалось, и я, признаться честно, все бы отдал за пару часов сна.

— Не буду Вам мешать, Персиваль, — любезно сказал Трелони.

— Я бы оценил Вашу щедрость, если бы не опасался замерзнуть насмерть, — едко произнес американец. Он посильнее запахнул на себе пальто и принялся покачиваться вперед-назад в тщетных попытках согреться.

Трелони внимательно рассматривал своего спутника. Персиваль Грейвз много раз оказывался на грани отчисления из Ильверморни, но способности у него были исключительные, этого никто не мог отрицать. Из раза в раз молодой волшебник выкарабкивался, в нужные моменты он проявлял поразительное упорство, чем помотал своим преподавателям изрядное количество нервов. И все же иметь в своем распоряжении кого-то столь амбициозного, напористого, даже дикого, как буря в стакане, было преимуществом. Такие люди прокладывали путь собственным телом, не гнушаясь грязными методами и не боясь последствий. Про них говорили «далеко пойдут». Но у Грейвза это все было еще впереди. А пока это был всего лишь мальчишка в костюме на пару размеров больше, чтобы выглядеть представительно, с волевым подбородком и глазами побитой собаки, костяшки были содраны в рукопашных боях, а на пальцах виднелись свежие ожоги, видимо, от попыток согреться.

Американец тем временем без стеснения рассматривал своего лондонского коллегу. Если Трелони посматривал на него как бы вскользь, подмечая детали, то Грейвз уставился напрямую. Британцу было за тридцать, хорош собой и неженат; Грейвз решил, что это могло неплохо способствовать его карьере в министерстве. Лицо у него было немного несуразным: высокий вдумчивый лоб, широкие скулы и узкий подбородок, который вместе с большими льдистыми глазами придавали виду Альберта не просто моложавость, а даже детскость. Пожалуй, из-за этих черт он выглядел дружелюбнее, чем был на самом деле, а тонкие губы, искривлявшиеся в лисьей усмешке, выдавали в нем того еще хитреца.

Трелони перехватил взгляд юноши и улыбнулся еще шире. Грейвз нахмурился и отвернулся к окну. Британца это никак не задело; он открыл чемодан и достал маленькую голландскую печку, она помещалась на ладони и бегала на гнутых ножках, как жук. Оказавшись на наколдованном Трелони столе, печка прошлась по самому краю, потом остановилась и раскрыла заслонку, ожидая, чем ее накормят.

— Если у Вас есть ненужные бумажки, можете пожертвовать их на благое дело, — предложил британец.

— Звучите, как коммунист, — фыркнул Грейвз и достал из кармана пальто ворох смятых листовок, проспектов, брошюр, даже одну театральную программку.

Печка носилась вокруг этой кучи, восторженно хлопая заслонкой, потом схватила первую бумажку лапками, смяла в шарик и, поднатужившись, засунула ее в свой зев. Внутри тут же вспыхнуло пламя, приятное тепло начало расползаться по купе.

— Кого сейчас только ни развелось, — задумчиво пробормотал Трелони. — Я слышал, здесь они плодятся, как бактерии. Даже среди магов, — он немного помолчал, а потом все с той же улыбкой добавил. — Должно быть, МАКУСА настроены очень серьезно, раз посылают на дипломатическую миссию мракоборца.