В дверь постучали. После короткого «войдите» на пороге появилась Дарья. Бледная, с лихорадочно горящими глазами, с искусанными до крови губами. На секунду Трелони даже обрадовался, что его лишили палочки; на эту барышню у него не осталось ни капли джентльменства.

— Какая встреча, — оскалился Альберт, убирая руки в карманы. Дарья прижала палец к губам и прикрыла дверь. Трелони это только раззадорило. — Опять нарушаете правила, княжна? Не такого я был о Вас мнения.

— Ради Бога, заткнитесь, — попросила она почти жалобно. Трелони скрестил руки на груди и покачался вперед-назад, с пятки на носок, как родитель, отчитывающий провинившегося ребенка.

— Потрудитесь объяснить, что произошло и где мы оказались.

— Мы в особняке на Страстном Бульваре. Он временно находится в распоряжении мистера Грин-де-Вальда, — нехотя ответила княжна и опустила взгляд. Альберт Трелони хотел бы удивиться, но у него на это не осталось никаких моральных сил. Его хватило только на вопросительно поднятую бровь.

— А Вы сюда решили устроиться… экономкой? Паршивый выбор, скажу честно, даже Ваш союз с Грейвзом выглядит привлекательнее.

— Да заткнитесь Вы! — шикнула она, в глазах застыли злобные слезы. Трелони это, нужно признаться, понравилось. — Мне пришлось сделать это. Он обещал не вредить моей семье и вам с Грейвзом. Я не просила Вас увязываться за мной.

— Ох, прошу прощения, — приложил руку к равнодушно бившемуся сердцу Трелони. — Я неверно истолковал появление рядом с Вами опаснейшего волшебника в современной истории. В следующий раз, если я решусь спасать Вас, я направлю письменный вопрос и пояснительную записку.

— Закончили? — любезно поинтересовалась княжна. — Его милостью Вы живы.

— Это не милость, а холодный расчет.

— Я знаю.

— Тогда не путайте понятия, — учтиво попросил дипломат. — Он послал Вас?

— Да. Хотел, чтобы я привела Вас к завтраку. Прислуги тут нет, а домовики не говорят по-английски.

— Вот ведь незадача. Ведите.

Шли они в напряженном молчании. Трелони сверлил взглядом затылок княжны, словно в переплетении темных волос скрывался ответ, что ему делать. В общих чертах все было понятно: забрать палочку, обезвредить Грин-де-Вальда, приволочь его в посольство и уехать из этой чертовой страны, подать в отставку и провести остаток дней за написанием учебников для наивных идиотов, которые мечтают стать дипломатами. Но стоило ему вдаться в детали, как сразу всплыло множество «но», делавших его план просто невыполнимым.

Стоило ему подумать об этом, как с улицы донесся такой грохот, что стены задрожали. Напряженное молчание разрезало жалобное дребезжание окон. Трелони инстинктивно пригнулся, а вот Дарья была сама невозмутимость. Она бросила холодный взгляд на Альберта и коротко проговорила:

— Уличные беспорядки. Начались вчера ночью, после заявления Калинцева. Те, кто на его стране, выступают за независимость магов, но большинство просто творят беспредел, а мой отец пытается одновременно бороться и с бунтовщиками, и с мародерами.

— Нравиться быть в стороне? — поинтересовался Трелони, а про себя подумал, что дело дрянь. Раз на улицах бунтовщики, то посольство, скорее всего закрыто. Это в лучшем случае, а в худшем оно уже начало эвакуироваться.

Дарья оставила его ремарку без ответа. Только смерила мужчину долгим раздраженным взглядом.

Она провела его в гостиную. Из-за плотно задернутых штор в помещении было темно, как ночью. Горела пара свечей, в воздухе плотными сизыми облаками клубился дым, создавая атмосферу то ли интимного свидания, то ли спиритического сеанса. И то, и другое в этот момент вызывало у Альберта Трелони глубочайшее отторжение, но вот Геллерт Грин-де-Вальд явно наслаждался происходящим. Юноша обнаружился раскинувшимся на маленьком диванчике. Поверх вечернего фрака он накинул шелковый халат, слишком большой для его узковатых плеч, в нем грозный бунтарь выглядел всего лишь ребенком, выпотрошившим отцовский шкаф.

Дарья на секунду остановилась в дверях, приветственно кивнула и сделала шаг в сторону, открывая глазам мага Альберта Трелони. Юноша тут же снял ноги со спинки дивана и сел ровно, как прилежный ученик, которого застали посреди последствий грандиозной пьянки.

На столике перед ним, посреди склянок, фужеров и рассыпанного табака, лежали две волшебные палочки. В одной Трелони узнал свою, а вторая, видимо, принадлежала Грин-де-Вальду. Она одиноко лежала в кучке молотого табака, как давно надоевшая игрушка, которой пользовались вынужденно и никак не могли дождаться, когда же она наконец придет в негодность.

— Мистер Трелони! Моя дорогая княжна много рассказывала о Вас, — улыбнулся Грин-де-Вальд и принялся набивать трубку. — Присаживайтесь. Вы оба. Будете чай? Я нашел тут настоящий английский. Вы должны оценить, мистер Трелони. Я за время тут успел жутко соскучиться по настоящему английскому чаю. А то местные пьют всякую бурду, там порой и чайных листьев нет, хотя вкус часто бывает отменный. Но, сами понимаете, не то.

Он взмахнул своей палочкой, призывая чайник и несколько серебряных чашек с блюдцами.

Дарья послушно села в массивное кресло напротив дивана. Натужно заскрипела кожа обивки. Трелони занял место в оставшемся свободным кресле и едва не застонал, когда спина, наконец, приняла удобное положение. На улице опять раздался взрыв. Грин-де-Вальд подался вперед, уперся локтями в колени и одарил каждого из присутствующих обаятельнейшей улыбкой.

— Так вот, мистер Трелони, — вернулся он к разговору, раскуривая трубку. — Мы с Дарьей пообщались и пришли к выводу, что Вы попали в мое убежище по очень обидной случайности. Досадное недоразумение, ничего не скажешь.

— Да уж…

— Княжна очень просила, чтобы я Вас отпустил и отправил прямиком в посольство.

— Как мило с ее стороны, — хмыкнул Трелони и бросил беглый взгляд на княжну. Та с отсутствующим видом потягивала чай. Холодная и собранная, она будто заперлась в своем теле, как в крепости, и пережидала осаду.

— И правда, — поддакнул Геллерт. — Княжна так защищала Вас, что я пришел к выводу, что Вы ей очень дороги. Дарья замечательная девушка, и совершенные поступки никак не затмевают ее добродетелей. Согласны?

— Допустим.

— Она искренне переживает за Вашу безопасность и благополучие. А раз такое дело — я никак не могу Вас отпустить, — виновато улыбнулся Грин-де-Вальд.

— Сэр, — настойчиво проговорила Дарья. Побелевшие от напряжения руки застряслись.

— Я попросил называть меня Геллертом, мы же друзья, — улыбнулся он. Дарью эти слова припечатали к креслу. Трелони даже стало ее жалко, но симпатия тут же сменилась мыслью, что раньше нужно было думать головой. Куда больше его интересовал Грин-де-Вальд. Юноша так уверенно разыгрывал плохого лжеца, мучимого одиночеством и нуждающегося в друзьях, что Альберт не знал, какую ложь принимать во внимание, а какую пропускать мимо.