— Да что же ты, родная моя? Чего только не привидится после таких жарких дней. Давай завтра же сходим на ипподром! И вообще, устроим себе праздник! Будем есть, пить вино и много смеяться! — и Андрей с любовью посмотрел ей в глаза. На её заплаканном лице появилась искренняя улыбка, она глубоко вздохнула и положила голову на грудь мужу.

Днём в соборе было немноголюдно. И это неудивительно. День, когда можно прийти и открыто исповедаться в своих грехах перед священнослужителем, был не самым популярным днём среди прихожан. Одно дело исправно креститься, поститься, молиться, честно посещать все службы, подавая окружающим пример жизни богобоязненной, жизни во Христе, и совсем другое, вслух, при посторонних, рассказать о всех сторонах своей жизни, огласить весь список своих греховных поступков. Да ещё, упаси Боже, дать понять окружающим, что поступки эти, в общем-то, сделаны по доброй воле, а не по велению проклятого лукавого. Или того хуже, ради удовлетворения своих потребностей, которые, сколько б не бился лбом об пол храма, никуда не деваются. Проще признать себя одержимым бесами, тем самым преспокойно оправдать себя пред лицом религии и простить себе приобретённые слабости. А затем отдаться в мудрые объятия Церкви. Но лишь до следующего неминуемого совращения бесами, будь они трижды прокляты.

Когда солнце вошло в зенит, а температура раскалённого воздуха достигла своего апогея, в храм вошла босая девушка в чёрной накидке до пола и с капюшоном на голове. Она сложила руки в молитвенном призыве и встала в конце небольшой очереди.

В это время Андрей выслушивал высосанную из пальца исповедь. Местный торговец Ицхак, когда-то приехавший сюда из Иерусалима, усердно каялся в недостаточной любви к своей жене, которая в крайней степени прекрасная женщина, но с другой стороны совершено неэкономна и расточительна:

— Вообразите себе, Андрюша, — полушепотом говорил он:

— За прошлый месяц я таки наторговал в полтора раза больше, чем в позапрошлый. Я не высыпался и совершенно потерял свой здоровый вид, который я с честью унаследовал от своей покойной мамы. Царствия ей небесного, — он грустно взглянул на распятье, расположенное на стене храма, при этом зачем-то поцеловал руку Андрею и продолжил:

— И всё ради нашего общего достатка! А что моя Рахель? Таки я вам отвечу! Вместо того чтобы восхвалять своего праведного и порядочного мужа и беречь добро, заработанное с таким трудом, эта еврейская женщина пошла на базар и стала скупать там шелка и золото! Как это возможно, ответьте, Андрей? Так я ей и сказал: «Как это можно, Рахель?» В каком таком Израиле могли сделать такую женщину? — он возмущённо посмотрел на Андрея:

— И я бы понял её мотивы, если бы мы жили в нужде. Но, ей-богу, Андрей, на той улице Иерусалима, где когда-то родилась моя Рахель, не было и нет ни одного мужчины, который столько бы давал своей жене, сколько даю я! Даже покойный папа Иосиф не имел таких возможностей. О, Всевышний, за что мне это горе? — и он картинно вознёс руки к небу.

Ицхак был одним из немногих евреев, которые приехали в Константинополь на время, а остались навсегда. И, конечно, спустя годы, местный уклад и традиции накладывали определённый отпечаток на образ жизни всякого приезжего человека. Хотя, как тебе известно, мой читатель, кто ищет, тот всегда (и везде!) найдёт. В частности, Ицхак, имея вполне приличную прибыль, мог позволить себе компанию не вполне приличных барышень. Конечно же, в тайне от своей супруги. Также было достоверно известно, что Ицхак частенько выпивал в кругу уважаемых им людей. И так как альтернативных мест для общения с Богом здесь не существовало, Ицхак, родившийся в семье иудеев, посещал христианский собор. И потом, он испытывал к Андрею вполне тёплые и дружеские чувства. Андрей выслушал его и с улыбкой ответил:

— Ицхак, а может, дело не в доходе и не в том, сколько вы отдаёте жене, а в том, что ей хочется другого внимания от мужа? В конце концов, просто внимания? — он вопросительно посмотрел на него.

— Андрей, вы хо́чите мне сказать, что я мало внимания уделяю своей Рахель? — возмутился Ицхак.

— Я хочу сказать, что вы много внимания уделяете другим особам. А могли бы это время провести с женой, — Андрей снова улыбнулся.

— Андрюша, вы же разумный человек! Неужели и вашу чистую голову посетили эти безобразные слухи? — еще больше возмутился Ицхак, — нигде, нигде мне нет покоя и спасения!

— Послушайте, Ицхак, в прошлый понедельник, когда базар был закрыт, вы с какими-то людьми отдыхали на ипподроме и бесконечно долго выпивали. А могли ведь взять свою Рахель и прогуляться с ней по нашему прекрасному городу, тем самым порадовав её своим обществом, а не доходами, — добродушно сказал Андрей.

— Эти, как вы изволили выразиться, «какие-то люди» — мои друзья. Между прочим, вполне приличные люди! — подняв указательный палец, уверенно сообщил Ицхак.

— Хорошо, хорошо, я в этом ни мгновения не сомневаюсь. Но в каких объёмах вы выпивали? — спросил Андрей.

— Как приличные люди, — гордо ответил Ицхак.

— И сколько это?

— Прилично! — сообщил Ицхак, и Андрей рассмеялся.

— Ицхак, а может, вам не даёт покоя ваше состояние? Может, нужно больше жертвовать нуждающимся? В конце концов, согласно писанию, Господь не очень жаловал богатство и скорее поощрял скромный образ жизни, нежели жизнь в роскоши.

— Послушайте, мой добрый и смелый юноша, — Ицхак придвинулся поближе к Андрею, огляделся по сторонам, как будто собирался сообщить что-то очень важное и секретное:

— Как вам известно, мой далёкий предок был лично знаком с Петром, одним из двенадцати апостолов и верных друзей самого Иисуса Христа! Поэтому кое-что об этой жизни мне известно не только из писаний, но от самого первоисточника. И эти знания в нашей семье передавались от отцов к сыновьям на протяжении десяти веков. И вот что я вам скажу, Андрей: богатство — это не порок. Богатство — это награда за любовь к своему делу, а не за любовь к самому богатству. Человек только тогда получает достаток, когда занят делом по душе. В конце концов всё творится по любви, без любви же всё притворяется. Так гласит забытый первоисточник! Со всем уважением к святому писанию, некоторые вещи в нём слишком непонятны, а то и вовсе нарочно перепутаны… — с этими словами Ицхак поблагодарил Андрея за исповедь, попрощался и вышел из храма.

Богослов подумал о том, какие интересные люди его окружают и насколько вообще удивителен мир. Ведь чем больше он задаёт вопросов, чем настойчивее ищет истину, тем больше получает ответов. Но каким необычным образом: от людей, которым он эти вопросы и не задавал вовсе. Воистину неисповедимы пути Господни!

Тем временем жара на улице не спадала, но на горизонте появились чёрные тучи, предвещая к вечеру страшную грозу и обильный дождь. Выслушав ещё нескольких прихожан, душещипательные истории которых не содержали никаких серьёзных прегрешений, Андрей почувствовал, что уже порядком проголодался, а значит, скоро придёт Лена и накормит его своим вкусным обедом. В предвкушении скорой встречи с любимой он не заметил, как перед ним возникла давно ожидавшая своей очереди босая девушка в чёрной накидке. Подойдя к Андрею, она поцеловала его руку и, не поднимая головы, спрятанной в капюшоне, спросила:

— Скажите, что мне делать? Я всем телом вожделею женатого мужчину. Я каждую ночь вижу, как он ласкает моё обнажённое тело. Я слышу наши стоны, я чувствую его горячее дыхание на своей коже, я ощущаю его поцелуи, и сладкая дрожь охватывает всё моё естество, вырываясь громким криком из моих влажных губ. Кажется, ещё немного и я продам душу дьяволу за то, чтобы удовлетворить своё желание и завладеть этим мужчиной! — и вдруг она издала громкий стон, подняла голову и распахнула перед ним свою накидку!

От неожиданности Андрей пошатнулся: это была та самая рыжая, с изумрудно-зелёным взглядом, которая привиделась ему во время прошлой службы. Но, чёрт побери, под распахнутой накидкой совершенно не было одежды! Умопомрачительное стройное тело с большой упругой грудью и этот совершенно бесстыжий откровенный взгляд, заставляющий содрогаться всё мужское начало! Андрей судорожно пытался взять себя в руки, не понимая, куда вдруг подевались все люди из храма. Она же начала медленно двигаться к нему навстречу, и её и без того яркие глаза начали светиться зелёным светом. Схватив в руки крест и пытаясь избавиться от наваждения, он направил его в сторону рыжей бестии и только тогда заметил единственный изъян внизу её безупречного живота: очень криво и некрасиво выполненную татуировку на латыни — Lilit.