— Как говаривала моя бабка, «и на старуху бывает проруха», — попытался отшутиться Шнобель, обнажив свои чёрные зубы.

— Слушай, но ты же сам не торчишь, зачем тебе порошок нужен был? — спокойно продолжал Молдаван.

— А чё это ты такой любопытный? — напрягся Шнобель.

— Да интерес у меня есть свой. Хотел с тобой по делу общему перетереть. Ты же за точкой с кредитами присматриваешь, значит, есть какой-то стабильный доход. И значит, мараться с наркотой для сбыта тебе как-то не с руки — всё ж имеешь более «спокойные» бабки. Сам говоришь, не употребляешь тяжёлых. Выходит, какая-то непонятная постанова: человек бывалый, при вольном деле, а сам себя подставляет. Странно как-то? Что сам думаешь? — и он повернулся к Шнобелю, сидящему по правую руку от него. Тот немного заёрзал на табуретке.

— Да вот, взял для себя разок. Думаю, раз уж жизнь налаживается, можно и кайфануть по-взрослому. Да не успел, как видишь. Мусора не дремлют, в натуре, — и он громко и нервно заржал.

Червонец сидел во главе стола спиной к окошку и читал какую-то книгу, изредка поднимая глаза, на которых поблёскивали очки.

— Да чё-то не сходится, браток, — нахмурил брови Молдаван.

— Чё там у тебя не сходится? Ты, может, слова мои под сомнение ставишь? Ты сам-то кто, в натуре? Ты мне чё-то предъявить хочешь? — было видно, как Шнобель сильно занервничал и попытался пойти в наступление.

— Да не, браток, ты не кипишуй. Тут просто тема такая: ты, когда сегодня к следователю Егорьеву ходил, мы тут кубаторили, как бы тебе помочь и дальше бабки получать с кредитного киоска. Кстати, чё там, следак этот, какие он тебе перспективы нарисовал на ближайшие восемь лет? — и серьёзный до этого Молдаван впервые улыбнулся.

— Да всё в ёлочку, адвокат поможет, — сухо ответил Шнобель.

Червонец положил книгу на стол, опустил очки на кончик носа и поверх них пристально взглянул на Шнобеля:

— Так не было сегодня следователя Егорьева.

Шнобель поднял свои удивлённые брови на максимально возможную высоту. Лоб его резко покрылся испариной:

— Да ты чего, Червонец? Я ж те говорю, в натуре…

— Да ты по ходу не только мне говоришь, а ещё и тем, кому ходишь постукивать, — сказал Червонец, и в ту же секунду Молдаван крепко схватил Шнобеля так, что тот не мог пошевелиться. Червонец продолжил:

— Мне даже неинтересно, какие ты им там песни поёшь и кому именно докладываешь — хоть тому же Егорьеву. Ты лучше вот что скажи: помнишь девочку такую — Лизу, лет семнадцати от роду?

Шнобель изо всех сил попытался вырваться или закричать, но стальная хватка самбиста Молдавана, закалённая и не в таких передрягах, была нерушима. В следующее мгновение сокамерник, сидевший с края стола, подбежал к металлической двери и закрыл собой дверное окошко с глазком, а Молдаван совместно с третьим заключённым проворно скрутили Шнобеля, вставив ему в рот кляп из тряпки. Затем, резко сдернув простынь с его шконки, обмотали её вокруг шеи. И уже через минуту ноги Вениамина Викторовича Ноздрёва перестали биться в предсмертных судорогах. После этого один конец простыни привязали к решётке на единственном окошке, а второй конец — петлей вокруг шеи. Подтянули труп повыше, зафиксировали и вслух предположили, что, похоже, это самоубийство.

Вот так, мой читатель, могут закончиться жизненные будни, если ты для себя выбираешь соответствующую стезю.

Упавший на пол Алексей успел заметить, как самопроизвольно захлопнулось окно.

— Неужели, так быстро? — он испуганно провёл глазами по тёмной комнате. — Я умер? Это ад?

— Ад — это твоя жизнь, которую ты вокруг себя создал, — продолжал голос невидимки.

В следующее мгновение в комнату вернулся свет, но совсем не такой, каким он был всегда. Скорее, это был полумрак. Из ниоткуда возникли свечи, стоящие в искусно выполненных канделябрах. На потолке и стенах причудливо играли тени, создаваемые многочисленными огнями свечей. Обстановка в комнате сразу стала таинственной и при этом спокойной. Резко протрезвевший Алексей обнаружил сидящего за столом мужчину:

— Андрей, Богослов, — представился темноволосый, с редкой сединой, незнакомец.

— «Бого»… кто? — ничего непонимающий Лёша сидел на полу и беспомощно хлопал глазами.

— Богослов. Ты же к чёрту собирался? Так для этого не помешало бы и слово Божие познать. Язык-то у них один, поди. Взгляды разные, а язык один.

Алексей нервно заёрзал на полу, пытаясь понять, что ему делать в этой странной ситуации.

— Да ты не суетись. Суета отбирает всё внимание, и ты становишься размазанным, растёкшимся. В итоге ты нигде конкретно не находишься: ни в прошлом, ни в будущем, и, что самое печальное, не в настоящем, — Андрей взял в руки бутылку с дешёвым виски. — Пожалуй, дружок, можно было и в окно не прыгать с такими напитками. Допил бы её до конца, и встреча с названным тобой адресатом была бы тебе обеспечена, — он ухмыльнулся.

— Я не знаю, что вам нужно, но это какая-то чертовщина, — Алёша медленно подвинулся спиной к стене. — А-а-а… Кажется, я понял. Вы за деньгами, вместо этого страшного кривоносого. Так вот, что я вам скажу: можете меня убить, но больше я вам ничего не отдам! Да мне и нечего…

— Успокойся, малахольный. Гражданин с кривым носом, терзавший твой и без того пустой кошелёк, сегодня благополучно был отправлен на тот свет. Так что денег ты больше не должен.

— Как это? — Алексей не понимал, радоваться этой новости или его сейчас ждёт та же участь. С другой стороны, убиться ему не дали, а значит… Значит, всё совершенно перепуталось в его голове.

— А вот так это. Натурально, простынёю, аккурат вокруг шеи. Кажется, ещё и пару позвонков ему сломали в шейном отделе. Душегубы, одним словом.

— А вы… как же об этом знаете? — насторожённо спросил Лёша.

— Так я и похлопотал за тебя, малахольный. Ну, да это и не главное. Главное, что я — это твой счастливый билет! Так что, садись за стол, поговорим, ибо тебя ждёт ускоренная программа по спасению твоей жизни, — только сейчас Алексей заметил, как на столе возникла пыльная бутылка, туго закупоренная пробкой, а рядом два красивых резных кубка, выполненные с чрезвычайным мастерством. Лёша с опаской уселся напротив незнакомца. Судя по внешнему виду, бутылка была наполнена красным вином, почему-то уже частично отпитым. Андрей, словно прочитав его мысли, объяснил:

— В прошлом столетии позволил себе испить с одним пренеприятнейшим гражданином. Но там всё быстро закончилось. Он всадил себе пулю в висок, так и не дав мне закончить свой монолог. Весь фрак мне испачкал своими мозгами. Тоже мне, чистая раса. Странный был тип. Почти исполнил своё желание по захвату власти в мире, но в какой-то момент решил, что сам себе хозяин, позабыв, кому присягнул в верности. Но это только человек может забыть о своих клятвах и просьбах. А вот мироздание, со всеми его существами и законами, всё помнит и исполняет все просьбы буквально. Вот он и спятил на моих глазах. Но итог вполне справедлив. Ибо тот, кто позна́ет Истину, тот и понесёт ответственность за свои знания! — сказав это, Андрей наполнил кубки вином.

— Простите, вы сказали в прошлом столетии? Это в девяностых или где? — Алексей совершенно не понимал, что происходит.

— Ну, ей-богу, Алёша, где ты видел Адольфа в девяностых? — и Андрей, присвистнув, покрутил пальцем у виска.

Совершенно потеряв чувство реальности, Алексей смотрел, как удивительный собеседник поднял свой кубок и сказал:

— Ты наивно полагаешь, что думаешь свои мысли. Но, судя по результатам твоей жизни, это мысли думают тебя. Так вот, мой первый тост за то, чтобы ты стал единственным хозяином своих мыслей! — и он залпом влил в себя содержимое кубка. Лёша, последовав примеру, отхлебнул из своего кубка, и, чёрт возьми, был просто ошеломлён эффектом от одного глотка чудесного напитка. Помимо волшебного тепла, он ощутил прилив сил и какую-то необъяснимую ясность ума. Ему чертовски захотелось говорить и делиться всем тем, что у него накопилось на душе за долгое время. Но любопытство взяло верх, и он задал один вопрос: