Джанет и Марвину никто не поверит, ведь правительством утверждено, что группа во главе с профессором Маквеем трагически разбилась на автобусе. Близнецы выжили потому, что опоздали на посадку, и что ужаснее всего, в списке погибших было и моё имя. Теперь я не могу сбежать не потому, что Вилфорд рядом, а потому, что сам мир считает меня почившей. Я даже не могу сказать обо всем своим родителям…

Я попыталась отравить себя, но и тогда Князь лишил меня возможности уйти от него. Он обратил меня в тот же день. А вампиры не могут уйти из жизни по собственному желанию…Меня вновь заперли в пустой комнате.

Маска больше не спадала с моего лица. Я останусь рядом с Вилфордом, буду той, кого он желает видеть, чтобы попытаться предотвратить ненужные жертвы, чтобы спасти тех, кто также, как и мы попадет в золотую паутину. У меня лишь два выбора: остаться верной себе, но провести мучительно долгую жизнь в пустой комнате, или принять правила и жить для собственного наслаждения. Ужасные варианты, и отвратительнее всего то, что один из них заранее очевиден.

Вилфорд склоняется ближе, и его бедра вновь и вновь ударяют о мои. Он целует уже заживший шрам от укуса и хрипло шепчет мне на ухо просьбу о наследнике. Я глажу его спину, запускаю руки в волосы и не менее страстно отвечаю на поцелуй, чувствуя на своём бедре стекающее семя. Я знаю, что беременна, и я знаю, как будут звать этого ребенка. Мои пальцы дрожат, и я прижимаюсь к холодному телу сильнее, чтобы Вилфорд не заметил этой минутной слабины. Мне ещё трудно держать в узде свои настоящие чувства, но я возьму их под полный контроль, обещаю.

Отныне я Беатрис Кроули. Всеми уважаемая супруга великого Князя. Красивая и бледная княгиня, что может увидеть жизнь любого, кто коснется её руки. Такова моя сила, от которой болит тело и душа. Меня учат манерам, вводят в закрытый мир, рассказывая о каждом всё, что возможно, и вот я уже не узнаю себя саму в зеркале.

В строгом черном платье, с едва округлившимся животом. С уложенными волосами, с драгоценностями, инкрустированными в кольца и серьги. С гордой осанкой, мраморной кожей и золотистыми глазами. С великодушной улыбкой, но теплым взглядом, в зрачках которого навеки притаилось милосердие. Я вижу спокойное лицо и улыбаюсь собственному отражению, ведь моя жизнь вовсе не ужасна…Я любима, уважаема, знатна, по-матерински счастлива и…

Я удивленно смотрю на катящуюся по щеке слезу. Широко распахиваю глаза, когда слёзы градом текут к подбородку, и поспешно утираю их темным рукавом. Жалкий всхлип вырывается из груди, и я быстро оборачиваюсь, в страхе ожидая увидеть огорченное лицо Вилфорда. Но его здесь нет, он ожидает меня в столовой вместе с гостями, и я должна немедленно идти туда.

Отчего же слёзы неустанно продолжают течь, едва я остаюсь одна? Никто не в силах запереть свою душу за стальную дверь. Даже в ней возникнет тонкая трещина, сквозь которую наружу изольется то настоящее, то давящее изнутри чувство, о котором хочется забыть. И вовсе я не счастлива…

Я снова вытираю щеки. Складываю на животе руки и вновь придаю себе благородный великодушный вид. Такой я быть и должна. Губы растягиваются в улыбке. Всё в порядке. Всё не так уж плохо…

За окном было 25-ое августа.

Часы с маятником словно в издевке показывали 13:26.

— Так, так, а теперь пройдите вот сюда…Посмотрите на эту картину из восемнадцатого века! Посмотрите, мне кажется, на лошади прорисован каждый мускул! Сама картина уже не раз подвергалась реставрации, но вот золотая рама, в которой она находится, сияет так же, как прежде. А теперь идемте сюда, — радостно говорил экскурсовод, открывая дверь в следующий зал. В собравшейся толпе послышались возгласы восхищения. Кто-то беззастенчиво присвистнул. — Все эти колонны, арки и лепнины поражают, не так ли?

— Жить тут, наверное, сказка, — завистливо выкрикнул молодой паренек, и многие с улыбками с ним согласились. Что ж, когда-то и мы были такими же наивными идиотами, что сами за все и поплатились…

— А это вы можете спросить у хозяйки замка, — экскурсовод обернулся, — о, миссис Кроули, а вот и вы.

К толпе навстречу неспешно шла молодая беременная женщина. Её золотые локоны свободно падали на спину, а лицо было таким красивым, что некоторые из мужчин позволили себе пошлые тихие «комплименты». Полагаю, что они погибнут уже этой ночью, ведь светловолосый мальчик, крепко сжимающий руку матери, бросил на комментаторов безжалостный странный взгляд. Он был похож на неё, и притягивал к себе взор, и лишь штаны с лямками и белоснежная рубашка заставляли меня вздрагивать при одной лишь мысли о том, кто на самом деле передо мной стоит. Мальчик так и льнул к матери, а та ласково приобнимала его за плечо.

— Поздравляю вас и вашего мужа со скорым пополнением, — радостно отозвался бледный экскурсовод, — кого ожидаете, позвольте спросить?

— У меня будет сестра, — гордо ответил мальчик, лучезарно улыбаясь.

— Надо же, Айзек, а я думал, что ты хотел брата.

— Главное, что будет рада мама.

Собравшаяся толпа преисполнилась умилением и уже было собиралась накинуться на миссис Кроули с вопросами, как экскурсовод вдруг поспешно увел всех в соседнюю комнату, что по совместительству являлась картинной галереей. Я помню в этом замке всё. И вернулась я сюда только ради неё.

Оставшись на месте, я, безусловно, привлекла к себе внимание. Спина сильно болела в пояснице, да и стоять было непросто. Последнее время без палки я никуда не выходила. Морщинистые руки крепко сжимали рукоять трости, и, встретившись взглядом с Беатрис, мои губы задрожали.

Её улыбка исчезла, и глаза широко раскрылись, наполнившись влагой. Всего лишь на жалкое мгновение. А после, она вновь спокойно улыбнулась, возвращая к себе удивительное самообладание. Верно, мне нечему удивляться, как-никак уж шестьдесят лет она та, кем на самом деле не является. Однако внутри неё бушевало пламя, ведь она поспешно схватилась за живот и ласково попросила сына подвинуть ей стул. Он мгновенно исполнил её просьбу, бросив на меня заинтересованный, но жестокий взгляд. Айзек лишь внешне ребенок…

Я с трудом устроилась напротив. Когда сажусь, в колени простреливает боль. Другое дело ты, Беатрис. Ты всё также молода и красива…

— Я так счастлива видеть тебя, Джанет, — спокойно произнесла она, но я знала, что говорил Беатрис искренне. Улыбка не сходила с её лица, и она быстро перебирала складки платья, что не осталось незамеченным ни мной, ни Айзеком. Он хмурился всё больше.

— Рада за тебя, — я кивнула в сторону её большого живота, — уже решили, как назовете?

— Вилфорд сказал, что хочет, чтобы девочке дала имя я. Я думаю назвать её Анмари´.

— Анмари´ Кроули? Красиво и необычно. Я всегда знала, что ты назовешь дочку интересно.

Беатрис тихо рассмеялась, но после опустила взгляд на мою левую руку, в которой я сжимала букет цветов.

— Это Агнесс. Спасибо, что рассказала мне, где она лежит…

— Как иначе, — улыбка на лице Трис стала грустной, и в выражении её лица проскользнула боль. Второй раз пользовалась она своим положением и упрашивала Вилфорда о встрече со мной, и второй раз рядом друг с другом мы чувствовали больше боли, чем радости. В прошлый раз я сказала Трис о своих мыслях, и она, улыбнувшись, ответила, что именно это и удерживает её настоящие мысли, не позволяя забыть, кто она на самом деле.

О Монике я не спрашивала. Я знала, что Габриэль избавился от неё пятьдесят лет назад, и что она сама поплатилась за своё…предательство? Сейчас Беатрис в положении, и я не желаю говорить о тех, кто погиб давным-давно в этот день. 1 июля.

— Как Марвин? — вновь улыбнулась Трис.

— Лежит в больнице. Опять проблемы с почками. С ним сейчас его дочь и внук.

На последнем слове пальцы Беатрис дрогнули.