Осторожно подойдя к портрету, я коснулась того места, где, по словам Агнесс, был изображен ребенок. От холста не пахло краской, и подозрительный участок был такой же ветхий, как и вся картина. Психологи не могли замазать его краской, чтобы испугать мою подругу. Но и Агнесс не стала бы выдумывать себе всякого, ведь она всегда ищет лишь рациональный подход.

— Ты…веришь мне?

— Верю, Агнесс, только прошу, успокойся. Этому должно быть объяснение…Быть может, есть два портрета. Одинаковых. Но на одном из них ребенка нет. Вот психологи попросту и поменяли их местами. Что думаешь?

Девушка несколько расслабилась. Привычно нахмурившись, она медленно, но согласно кивнула. Но после, вдруг вспомнив о чем-то, начала быстро ходить по комнате.

— Но ночью я слышала детский смех. И мяч…Да, профессор ничего не знал о мяче, а он выкатился прямо из-под моей кровати! И…Когда я решила, что всё это мне снится, и попыталась задремать, над ухом кто-то постоянно говорил…

— Что говорил?

— Давай играть… — Агнесс села на кровать, обхватив руками голову. Я села рядом с ней, обняв её за плечо.

— Может…Прекратить эксперимент? — неуверенно произнесла я, и дрожащая девушка замерла, складывая в задумчивости перед собой руки. — Профессор ведь сказал, что, если станет слишком страшно…

— Но я…не хочу уезжать.

— Я понимаю, но…

— Нет, Трис, это исключено. Я так ждала эту поездку! Я…Мне нужно поменять комнату. Прости, что прошу, но не могла бы ты попросить мистера Кроули найти мне другую комнату?

— Да…Конечно.

— Спасибо, — тихо ответила она, вновь хватаясь за голову.

Я украдкой ещё раз взглянула на портрет. Не недовольном лице герцогини сияла странная ухмылка.

Вилфорд уехал.

Оставив дела на Габриэля и пообещав привезти мне нечто особенное из столицы, он исчез из моей жизни на два мучительных дня, что представлялись мне холодными и серыми. Соответствуя придуманным ожиданиям, погода не радовала солнечным светом, и даже изумрудная зелень казалась под покровом туч темной и болотной. Всё чаще с неба срывался дождь, и в те редкие минуты, когда лужи не покрывались рябью, мы выходили с Джанет на улицу, говоря обо всём на свете. Эти медленные прогулки с успокаивающими беседами я любила всей своей душой, и странно до дрожи, отчего столь незначительные моменты отпечатываются в памяти ярче некоторых долгожданных событий. Излюбленной нашей темой была скоротечность времени, и вновь и вновь мы возвращались к школьным временам, где и подумать не могли о собственном будущем. Что же ждет нас теперь? Джанет всегда желала работать в другой стране, жить в небольшом частном домике с ярким садом и держать во дворе большую собаку, о которой она всегда говорила с особым воодушевлением, подзывая при этом каждый раз снующую у замка борзую. Этот случай не был исключением, и собака, придерживаясь роли, бодро направилась прочь, не поворачивая даже морды в сторону Джанет.

— Эй, в оранжерею нельзя, — строго пригрозила девушка, увидев, как борзая мигом проскользнула в приоткрытую дверцу. — Она же там все цветы поест.

— Она не лошадь, чтобы так поступать, — усмехнулась я, направляясь за Джанет, что всем своим видом демонстрировала готовность вывести из цветущего оазиса нежданного гостя. — А вот за бабочками погнаться…Да, это более вероятная угроза.

— Кто вообще оставил дверь открытой?

— Ты так возмущена, будто именно ты тут хозяйка, — не удержала я улыбки и лишь рассмеялась, когда подруга повернула ко мне «аристократическую гримасу».

— Ну, кто из нас тут хозяйкой будет, — тут же ответила она, быстро забегая в оранжерею и ловко избегая моих сколь недовольных, столь смущенных взглядов. Услышав её тихий и, как мне показалось, удивленный голос, произнесший незамысловатое приветствие, я вошла внутрь, предусмотрительно закрывая за собой дверь.

В прошлый раз побывав здесь, я не заметила длинный стол, прикрытый ветвями стоявших поодаль деревьев, но теперь же, покрытый газетами и уставленный всевозможными букетами, он мгновенно бросался в глаза как своим убранством, так и своим удивительным запахом. Рядом с ним, обрезая ножницами короткую ветвь, стоял мужчина лет сорока, одетый в простенький комбинезон и выглядывающую из под него располосованную рубашку. Аккуратно установив ветвь рядом с белоснежной орхидеей, он вытер испачканные в земле руки тряпкой, небрежно бросив её после в ведро.

— Ох, какая красота, — восхищенно произнесла Джанет, подходя ближе и рассматривая настоящую цветочную композицию, — так это вы создаете такие удивительные букеты? Они уже как неотъемлемая часть замка.

— Спасибо вам, — хрипло ответил мужчина, гладя по голове смирно сидящую рядом борзую, — если эти композиции хоть кого-то радуют, это лучшая для меня похвала.

Значит, это и есть тот флорист о котором говорил профессор? Что ж, судя по его внешности, всё своё время он, очевидно, отдает своему делу, но никак не себе. Короткая, но очень густая борода, уходящая с бакенбардами к лохматым и растрепанным волосам, странно острые и желтоватые ногти, под которые забилась земля, тусклые, будто безжизненные глаза — всё это делало внешность мужчины не отталкивающей, но настораживающей. Тот хмурый взгляд, которым он смерил Джанет, и вовсе заставил меня разволноваться, поэтому я поспешила подойти к ней ближе. Безусловно, он не сможет ничего нам сделать…С другой стороны, почему я вообще так думаю? Нам не должно судить книгу по обложке, и моё волнение ни в коем разе не обосновано.

— Не скромничайте. Мои подруги утром первым делом идут смотреть на новый букет в холле.

— Рад слышать, — ответил мужчина, продолжая внимательно вглядываться в лицо Джанет, и тут уже моя нервная система дала осечку, и я состроила самую недовольную мину, на какую только была способно.

— Что-то не так? — громко спросила я, хватая подругу за футболку и уводя её чуть назад. Не нравится мне этот флорист. Выглядит так, словно бы возьмет в любой момент ножницы и нападет на нас.

— Нет-нет, прошу прощения. Это было невежливо с моей стороны, так разглядывать, но…Вы очень похожи на одну мою знакомую, — вновь обратился он к Джанет, — к несчастью, она давно погибла. И, увидев вас, я вспомнил о ней…

Джанет неуверенно сложила перед собой руки, явно разрываясь между «соболезную» и «прошу прощения», но мужчина не стал сохранять возникшую угрюмую тишину, решив нарушить её донельзя странным способом. Подойдя ближе, он внезапно принюхался в мою сторону и тут же скривил нос. Опешив на мгновение, я сама принюхалась к собственной одежде, но не учуяла ничего, кроме духов. Если ему не нравится парфюм, это исключительно его проблемы, и незачем так грубо себя вести.

— Понимаю, вы сочтете мои слова подозрительными и странными, но я обязан сказать это. Пообещайте, что хотя бы обдумаете их.

— Всё зависит от того, что вы хотите сказать, — недовольно буркнула я, продолжая принюхиваться к собственной одежде. Быть может, я на что-то наступила?

— Вам стоит покинуть замок немедленно.

Я удивленно посмотрела в совершенно серьезное и невозмутимое лицо мужчины. Джанет нервно прокашлялась, показывая мне взглядом, что лучше уйти из этой оранжереи, но я скрестила на груди руки, пытаясь понять мотивы того, кто, видно, не знает, о чем говорит.

— Причина?

— Если не сейчас, то больше вы никогда не сможете отсюда сбежать.

— Вы угрожаете? — привычно вступилась за меня Джанет, но на этот раз мужчина сверлил взглядом меня. И под прицелом тусклых глаз мне становилось не по себе.

— Ни в коем разе. Скажите, знаете ли вы о знаках судьбы?

— Слышала что-то такое…

— Когда в вашей жизни происходит то, чего вам необходимо избежать, судьба посылает знаки. Поначалу они столь незначительны, что на них никто не обращает внимания. Человек попросту чувствует себя нехорошо, у него плохое настроение. Затем, судьба подбрасывает скверные ситуации, которые принято называть «черной полосой». Скажите же, происходило ли с вами что-либо странное?