ЧАСТЬ I

Амелия Куин

Десять лет назад.

Машина отца плавно едет по улицам ночного города. Ночью в Бостоне очень красиво, днем еще прекрасней. По-другому наш город еще называют Новой Англией. Впереди и позади нас едут еще две машины – охрана. Не понимаю, зачем нам охрана. Я почти засыпаю, устала очень за вечер. Я должна была остаться дома с няней, но она внезапно заболела. Меня не с кем было оставить, да и времени было в обрез. Моя семья спешила на торжественный прием. Маме с папой пришлось меня взять с собой.

В полубреду слышу, режущие уши звуки. Поднимаю голову и осматриваюсь вокруг. Мама крепче прижимает меня к себе, вынуждая сжаться, пригнуть голову. Впереди едущая машина резко выезжает на встречную полосу и опрокидывается на бок, слышно не исчисляемое количество выстрелов.

- Папа, что происходит?! – пищу. Сердце внутри колотится, как у испуганного кролика. Слезы помимо воли начинают стекать по щекам.

- Ш-ш-ш, все хорошо… - произносит мама, целуя меня в лоб и крепче прижимая к себе. Ответа отца так и не успеваю дождаться, заднее стекло бьется от чьих-то выстрелов. Осколки летят на нас.

- Мама! – кричу. Боюсь пошевелиться. Чувствую, как кожу обожгло осколками холодного стекла. Больно, но страх притупляет боль. Водитель все ускоряет и ускорят движение. Звуки перестрелки не утихают. Машина уже в сотый раз сворачивает с одной улицы на другую. И резко останавливается на каком-то заброшенном закоулке.

- Быстро все на выход! – кричит отец. Мама буквально выволакивает меня из машины. От испуга, способность шевелится несколько замедлилась. – Эми, шевелись! – ворчит он. Он нервничает. Это впервые, когда папа повысил на меня голос. Я всегда была примерной дочкой. Не люблю, когда взрослые кричат, ибо у меня что-то обрывается внутри, умирает часть меня.

- Мне страшно… - шепчу. Он несколько наклоняется ко мне и поднимает мою голову за подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза. Я смотрю на него умоляющими глазами. Мама крепко сжимает пальцы у меня на плече.

- Моя королева, моя Эми… - нежно целует меня в обе щеки поочередно. После поднимает глаза на маму. – Нам надо разойтись. Я собью их с пути, а вы спрячьтесь где-нибудь в подвале. Здесь полно заброшенных зданий.

- Папа, не уходи… - осознание, что сейчас мы вот-вот расстанемся режет больнее острия лезвия ножа. Мама открывает рот в надежде что-то сказать, попытаться остановить его, но не успевает.

- Лорен, бегите! Нет времени все объяснять. – Папа резко тянет маму к себе, а после целует в губы и так же резко отстраняется. Мама плачет, но ничего сказать не может. – Ну, же бегите! Я найду вас…

- Папа! – кричу, когда вижу, что он садится в машину и уезжает в противоположном направлении.

- Тише, Эми… - мы бежим вдоль заброшенных домов. Мама замечает вход в подвал старого, сгнившего дома. – Давай, Эми, залезай! – шипит она. На лице мамы безобразно растеклась тушь. Она плачет, голос дрожит.

- Не хочу, - я не боюсь темноты. Я боюсь того, что таит в себе темнота. Мама вынуждает меня залезть в подвал. Она заходит следом за мной и крепко прижимает меня к себе, заглушая мои всхлипы. Мерзкое ощущение испытывать страх. Здесь воняет сыростью и плесенью. Я уже скучаю по нашему огромному особняку, где мне было дозволено абсолютно все.

- Не бойся, Эми. – Успокаивает она, поглаживая по спине ласкающими движениями. - Скоро мы выберемся отсюда и все закончится, как страшный сон... – шепчет дрожащий голос. Я дышу часто-часто и прерывисто. Я не могу успокоиться, все тело бьет мелкой дрожью. – Эми, ты же Куин, помнишь об этом? – напоминает мягкий голос мамы. Моя фамилия с перевода означает королева, добавляет важности, гордости мне, словно я и есть особенная. Мы часто играли с мамой и с папой, они называли меня «моя королева», я и в правду чувствовала себя важной личностью. – Королева, всегда сильная, бесстрашная, она не плачет, а справляется со всеми преградами, что встречаются у нее на пути. – В ответ я киваю. Ее слова дают мне уверенности.

- А папа скоро вернется? – обращаюсь к маме. Она тяжело вздыхает.

- Скоро, Эми, скоро… - шепчет она и у меня появляется маленькая надежда на скорейшее возвращение домой. Ведь и папа сказал, что найдет нас. Значит, мы здесь совсем ненадолго.

(От автора: Моя новая книга, жду ваши комментарии. Лайки и репосты приветствуются)

Амелия Куин

Наши дни.

Нью Йорк за десять лет так и не стал для меня родным. Здесь же я совершила свое первое преступление. Своровала три булочки для мамы, себя и Генри. Генри был нашим верным дворецким. А после той жуткой ночи он стал для нас с мамой другом, защитником и опорой. Я, наверное, бы не выжила в этом суровом мире, если бы не он. Ему сейчас около пятидесяти. Но не смотря на возраст Генри выглядит моложе своих лет. Он говорит, что это все благодаря его генам. Я безумно люблю его. Он стал для меня, как дедушка, наставник и советчик. А самое главное Генри заменил мне отца.

Отец так и не вернулся. Исчез бесследно, словно сквозь землю провалился. Мама каждый божий день повторяла, что папа вернется и наша семья снова будет счастлива как прежде. Шили годы, а он все не возвращался. С годами я понимала, что папа не вернется. Сейчас у меня есть только два предположения: в ту ночь его убили, а труп закопали, либо он сбежал, как последний трус, бросив нас на растерзание жестокой реальности.

Мама говорила одно, а сама делала все наоборот – с годами начала выпивать. Сначала, конечно, держалась. А потом все же сдалась. Она была изнеженной женщиной, не привыкшей к трудностям. Для нее вся эта ситуация оказалась шокирующей и невыносимой. Алкоголь приносил ей временное облегчение, а взамен уносил ее красоту. Как бы мы с Генри не старались, у нас ничего не выходило по спасению мамы от пропасти.

Позже я поняла, что ее слова были чистой воды ложью, а я, как дурочка велась на красивые слова. И фамилия моя была всего лишь обычной фамилией, на самом деле не придававшая мне никакого величества. Все, что мне говорили в детстве – это все оказалось одним словом говоря брехней.

Все, кому я сейчас могу доверять - это Генри. Он воспитывал, обучал меня всему, что знал, умел. Ну, воровать я научилась сама. Сколько бы Генри не старался предостеречь меня от воровской жизни – не смог. Это единственная его оплошность, как он говорит.

По окончании школы я решила уговорить Генри переехать обратно в Бостон. Ну, как уговорить – поставила перед фактом, иначе не выйдет, он будет стоять на своем.

- Генри? – он сидел на старом деревянном кресле-качалке и читал местную газетенку, которую я вчера притащила с рынка. У него сегодня выходной.

- Да, принцесса? – я улыбнулась его ласковым словам. Для родителей я была королевой, а для Генри принцессой.

- Давай вернемся в Бостон, - я присела на корточки рядом и невинно хлопала ресницами, выжидая ответ от старика Генри. Внутри все натянулось, как тетива стрелы.

- Зачем ты туда хочешь вернуться? – Генри отложив газетенку в сторону, посмотрел на меня. Взгляд коричнево-зеленых глаз потемнел. Густые седые брови сошлись на переносице, а на лице желваки заходили.

- Я не чувствую себя здесь дома… Мне душно в этом большом городе… - надуваю свои пухленькие губки, чтоб надавить еще и на жалость, показав насколько вымотал меня Нью Йорк.

- И все же, Эми, это плохая идея. – С минуту промолчав, начинает мужчина. Я не была намерена услышать отрицательный ответ.

- Генри, ты же меня знаешь, как облупленную. С вами или без вас, но я все равно поеду в Бостон. Не понравится Бостон, поеду еще куда-нибудь… - не сдаюсь я.

- Ох, Эми, Эми, ты не оставляешь старику Генри выбора… - качает он головой. У Генри не было ни семьи, ни детей. Мы с мамой стали для него семьей. Он переживает за меня, как за собственную дочь.