Канистрами растаскивали. Пили сами, пользовали, как валюту. Единица – фляжка. Сколько стоит, к примеру, достать краски в казарму, чтоб двери и окна покрыть? Две-три фляжки. Фанеры лист в стройбате – фляжка. Справку в поликлинике взять – фляжка. Куда ни сунься, фляжка, фляжка, фляжка. На спирт начальник службы ГСМ выстроил себе отдельный офис. Из кирпича, с отоплением и водоснабжением. А уж зампотыл и орденов себе навешал, и звание досрочно получил. Всё ему стало нипочём. Позволял себе напиваться на службе. Уедет на подсобку, прикажет поросёнка заколоть. Нажарят ему шашлыков. Он и блаженствует. Когда сам, когда в компании с замполитом и командиром.

В один прекрасный момент подполковник пришёл к выводу, что пора переходить на медицинский. Вызвал к телефону Савватиева. И тоном, не терпящим никаких возражений, распорядился доставить лично к нему в кабинет чистого медицинского спирта в количестве пятисот миллилитров. Гена даже рот раскрыл. От возмущения онемел. Пока на ум приходило, что бы такого подипломатичней ответить, главный тыловик бросил трубку. Как поступить? Ясно, что такое количество быстро никак не списать. Где столько больных взять? Призадумался доктор. С Барановым воевать – себе дороже. А придётся. Если сейчас уступить – дальше хуже будет. Да пошёл он! Пьянь богохульная. И на приказание не отреагировал.

На следующий день после развода подполковник подошёл сам.

– Савватиев, я жду.

– Что, товарищ подполковник?

– Как что? Или забыл? Тебе же русским языком сказано: пятьсот и ни грамма меньше.

– Не могу никак выполнить Ваше приказание. Приходится на каждый укол списывать. По миллилитрам. В лазарете столько больных не наберётся.

– Ну, так сделай, чтоб набралось.

– Интересно, каким же способом?

– Это твои проблемы.

– Ну, знаете. Никак нет, товарищ начальник. Ничего не получится.

– Вот как запел, голубок! Гляди, не пожалеть бы.

– Ничего, перетерплю как-нибудь.

– Ну-ну.

В тот же день исчез фельдшер, которому было поручено взять смывы в офицерской столовой. На баканализ для санэпидотряда. Плановое мероприятие, проводится регулярно и в обязательном порядке. Причём ни в коем случае нельзя просрочить, даже на день. Как в графике указано, так и следует исполнить. СЭО шутить не любит. Савватиев кинулся на поиски. В офицерской фельдшера не видели. В солдатской столовой тоже развели руками. Пропал. Идти докладывать командиру? Что делать, придётся. В штабе дежурный по части поведал, что фельдшера собираются везти на губу.

– Что за ерунда! Где он?

– У Баранова. Тот уже документы на подпись понёс.

– Да что ж это деется, братцы, – в очередной раз оторопь взяла. – Вот же ж, гад!

– Да ты к командиру беги, пока не поздно.

Входить в командирский кабинет просто так, без вызова, всегда чревато. Субординация в их части свято блюлась. Однажды доктор позволили себе обратиться к полковнику по имени-отчеству. Что было! «Какой я вам Александр Николаевич, – кричал тот с пеной у рта, – наглец Вы этакий! Я для Вас товарищ полковник! Ясно? Вас где, капитан, воспитывали? В колонии? Позволяете тут себе. Да я Вас… Да я…» Говорили сослуживцы потом, легко ты, Геныч, отделался. Одному лейтенанту как-то позапрошлым годом трое суток ареста за подобный фортель объявил. И отсидел, бедолага. До сих пор при виде командира кидается в кусты.

Никак не решался постучать. Прислушался. Голоса приглушенные, не разобрать, чьи. А чтоб тебя! Гена выругал себя за трусость и решительно поколотил костяшкой пальца по филёнке.

– Разрешите войти, товарищ полковник? Капитан Савватиев.

Взгляд исподлобья. На стуле рядом – помещиком, не меньше – Баранов. «Ухмыляется, сволочь. Уже что-то состряпали».

– Товарищ полковник, разрешите обратиться?

– Вы, товарищ капитан, имеете нечто важное сообщить, в государственном масштабе? Или я неправильно понял?

– Так точно, товарищ полковник. Важное.

– Слушаю Вас. Только имейте в виду…

– Я не понимаю, что вообще происходит? На каком основании моему фельдшеру запрещено брать смывы в офицерской столовой? И на каком основании, не предупредив меня, заместитель по тылу позволяет себе арестовывать моих подчинённых? Это, между прочим, и не по уставу. Сержант исполнял моё приказание. Его хватают, и на губу. Начальник, который отдаёт приказание военнослужащему, который уже исполняет приказание непосредственного начальника, обязан хотя бы поставить в известность того, непосредственного, то есть в данном случае капитана Савватиева.

– Значит, Вы, капитан Савватиев, явились сюда напомнить мне статьи устава?

Геннадий промолчал. Змеиные ухмылочки на лицах ничего не сулили хорошего. Постепенно стало охватывать раздражение. Дурака из меня делают. Интересно, командир про спирт знает? Рассказать?

– Разрешите уточнить, товарищ полковник. Какая причина ареста фельдшера?

– Игнорирование приказаний заместителя командира. Достаточно?

– Разрешите уточнить, каких приказаний? Ваш заместитель по тылу последнее время слишком много даёт неправомочных приказаний.

– Что-что-что? Вы поняли, что сказали, капитан Савватиев? Если каждому произнесенному вами слову не дадите тотчас же обоснования, арестую.

– Обоснования имеются, товарищ полковник. Только захочется ли некоторым здесь присутствующим их выслушивать? И потом, доказать мои слова юридически в настоящее время не представляется возможным. Эти приказания ведь в устной форме отдавались. С таким же успехом подполковник Баранов меня обвинит во лжи. К слову сказать, я имею аналогичное право.

– Что-о-о! Грозиться вздумали, капитан? С личным составом не работаете, распустились совсем, понимаешь. И права качать?

– Там у них вообще неблагоприятная обстановочка складывается, – наконец подал голос Баранов. – Бесконтрольные. Начмед самоустранился. Капитан же этот вытворяет, что захочет. Справки выдаёт незаконно. За фляжки. В лазарет кладёт только ему угодных. Я бы расследование назначил. На предмет соответствия занимаемой должности.

– Слава богу, командир части не Вы! Медицинская служба находится в непосредственном подчинении отнюдь не у зама по тылу. Так что руки коротки. Что касается всего того, что сейчас наговорили, забыв про мораль и совесть, то не грех и расследование провести. Мне бояться нечего. Я у государства не приворовываю. Документы в полном порядке. Спирт в аптеке миллилитр к миллилитру. Иначе и не будет. Ни грамма на сторону. Кто б ни распорядился.

– Что он несёт? – командир повернул голову к тыловику.

– В смысле про спирт? Да это я, грешным делом, попросил у него сто грамм для приготовления растирки на свой радикулит. Вы ж знаете, как мучаюсь. Нахамил мне.

– Это как понимать, капитан Савватиев? Вы действительно начали разлагаться? И подчинённых своих туда же? Рыба, знаете ли, гниёт с головы.

– Вот именно, товарищ полковник! Если уж в нашей части такие люди, как заместитель командира по тылу, позволяют подобные вещи, как, например, сейчас в Вашем кабинете, то что нам в будущем ожидать от наших подчинённых?

– Это что же, ты сейчас меня трахаешь? Командира? А ну, пошёл отсюда. Вон! Какая наглость! Ты майора у меня получишь. Когда на пенсию выйдешь. Пошёл.

– Как складно. То на «вы». Теперь вдруг на «ты».

– Вон!

– В таком случае, прошу разрешения обратиться к начальнику Управления с жалобой на неправомерные действия подполковника Баранова.

– Я тебе обращусь! Запрещаю. Покажу, как жаловаться.

– Тем не менее имею право написать рапорт начальнику медицинского отдела и военному прокурору гарнизона. И поверьте, товарищ полковник, найдётся, что написать.

– Шагом марш!

Через полчаса прибежал фельдшер. Геннадий сидел в это время у себя в кабинете и проклинал собственный язык. Настроение мерзопакостное. Думы, одна тяжелее другой, наползали и давили аморфными безыдейными тушами, мешали сосредоточиться на текущих делах, которых скопилось, пока воевал с начальством, гора.