– И-и-и не пытайся даже. Это в принципе невозможно. А экспериментировать… Кто же запрещает? Пожалуйста. Если пронюхаю, что свои опыты около моей Ленки проводишь, ноги вырву. Без наркоза. Понял?

– Ша-ша-ша! О чём речь? Ты мне друг?

– Друг.

– Так вот запомни, если друг! Для меня жена друга – святое, понял?

– Вот за это, я иметь в виду и крупным планом, – Костя разлил по рюмкам коньяк, – стоит выпить стоя.

– Братцы, как я вас люблю! – доктор расчувствовался в очередной раз и потянулся обниматься через стол.

– Ну-ну-ну, – капитан оглянулся на официантку, что покатывалась со смеху, наблюдая за компанией из своего закуточка у буфета. – Потом целоваться будем, нечего народ смешить.

– Да-да, друзья, надо взять себя в руки. Не будем распылять чувств, господа офицеры, по пространству. «Господа офице-е-е-ры, голубые князья».

– Ну, ясно. Раз на белогвардейщину потянуло, значит, пора на воздух. Доктор, на улице споём, хорошо? – Бирюков отыскал глазами их добрую фею, кивнул, чтобы подошла.

– Мы, собственно, так наелись, что чуть теплоход не прозевали, – глянул на часы. – Королева, счёт, пожалуйста. И, будьте любезны, принесите самую большую, самую великолепную шоколадку.

– Для любимой? – официантка несколько сузила улыбку, что свидетельствовало о возникшем вдруг подобии ревности.

– Конечно! Не для доктора же, – и в очередной раз одернул старшего лейтенанта, который пытался снова затянуть: «Господа-а-а офице…»

– Ой, не надо так его! – заступилась девушка за Савватиева. – Такой хороший человек. Я всё слышала, между прочим, и мне очень понравилось, как он про женщин говорил.

Теперь Бирюкову пришлось испытать ревность. Не любил капитан оставаться на втором плане и всяческими доступными средствами тому противился. Когда шоколадка, огромная такая, была принесена, он, направив Геннадия в сторону выхода, куда тот двинулся на автопилоте, взял девушку за руку, склонился и поцеловал мягкую ладошку, вложив в поцелуй столько страсти, что официантка от неожиданности раскраснелась. А капитан, не выпуская ладошку, сунул шоколадку.

– Это королеве. От офицеров космодрома Плесецк. За то, что она самая красивая из существующих в мире ресторанных работников, а может быть, да и не может, а точно, на всём белом свете одна такая.

Выпрямился, надел фуражку и, молодцевато козырнув, решительно прошагал к дверям, всей спиной ощущая, как вслед ему летят воздушные поцелуи и полные грёз взгляды. Да-а-а. В те годы военных любили искренне.

Билеты купили в одну каюту, четырёхместную. Как сюрприз для всех троих, перед самым отчаливанием ввалился начальник заставы Куприянчук.

– Иокаламэнэ!!! Ты откуда? – Бирюков, от души обрадовавшись, протянул руку. – Вот удружил. Мы боялись, подселят какого-нибудь зануду. Ребята, гуляем! Откуда ж ты взялся, рассказывай.

– Ты думал, морями только ракетчикам ходить дозволено? Запомни, пограничники на суше, на воде, да и в небесах короли.

– Точно, начальник. Мы одну королеву чуть с собой не прихватили.

– Танюшу, что ли?

– Ой, а как звать, даже не поинтересовались. Вот растяпы!

– Да Танюша, Танюша. Классная девчонка! Давно знакомы. Как в Архангельск приезжаем, сразу к ней. У неё всегда вкуснее, чем где-либо. Гипноз у Татьяны такой. Даже если гадость какую-нибудь подаст, всё равно жуёшь и умиляешься: ой, вкусно, ой, как аппетитно, Танечка. Да какая ж Вы красивая на лицо.

– Ха-ха-ха! – заржал Володин громче обычного, как бы в отместку философским измышлениям своих высокообразованных собутыльников. – Я сразу иметь в виду и крупным планом, ведьма она.

– Эй, хохма, повторённая дважды, уже не хохма.

– Вы хочете песен? Их есть у меня, пожалуйста: «Не сама машина ходит, тракторист машину водит».

– Квантовая гравитация, господа офицеры, бозоны Хигса. Конвергентное гуманитарное научное сообщество, Бирюков, может помочь сделать нашу страну великой. Но, боже ж мой, какие мы яйцеголовые всё же!

– Специфика российского мировосприятия, ничего не попишешь.

– Начались в деревне танцы. А ведь всем известно, до появления импрессионистов никто не интересовался красотой жизни большого города. Ты импрессионист, Бирюков?

– Стоп, это шо за на хрен? Как мне мозг рвёт.

– Тебя в коровник заведи, ты там и затеряешься.

– Вот теперь понятно, кто моё масло с хлеба слизывал, а ещё ахвицер.

– Ваша меркантильность, прапорщик, может конкурировать только с вашей алчностью.

– Не, ну это был-таки выстрел, достойный кайзера Вильгельма с его железной каской на голове.

– Костя, у тебя болезнь Дауна написана на лбу большими буквами.

– Ой, я вас прошу! Зачем делать себе беременной голову и париться по поводу? Шихер, михер, абы гихер? Тётя лошадь при большой тёте Жене. А тётя Женя, как выяснилось, ведьма. Как и тётя Таня.

– А кто из баб не ведьмы? Если женщине подрезать крылья, она полетит на метле, – Куприянчук под общий смех расстегнул портфель и извлёк пару бутылок всё того же коньяка. – Это от неё, от Татьяны. Вам всем горячий приветик передала. Да… так вот, бабы – все ведьмы. Только одни ведьмы добрые, а другие – злые. Тут уж как повезёт. На первый взгляд не всегда поймёшь. А бывает, что в одной и та, и другая живут. Как в моей благоверной, к примеру.

– И в моей тоже! Или вы думаете, я вешаю вам лапшу на уши? – не замедлил вставить прапорщик. – Людка моя, она вам не шлёма из дурдома, она, знаешь ли…

– Да плавали, знаем, – Бирюков осадил Костю. – Ты лучше стаканы организуй и проверь, когда ресторан открывается.

– Граждане, не пытайтесь преградить путь товарному составу! Какой ресторан, с видом на море и обратно? Нету тут никакого ресторана, а то я не в курсах.

– Ну, буфет, без разницы. Проверь ассортимент. Может, девочки знакомые встретятся? Пивка попробуй раздобыть. Пообещай, что за ценой не постоим.

– Всё понял, товарищ капитан, лечу, – и прежде, чем выскочить в коридор, состроил на физиономии ехидну. – Будете ждать до тех пор, пока волосы на ладонях не вырастут. Как это там у вас? «Мой лазоревый цветочек, переполнилась душа красотой любовных строчек и летит к тебе, спеша»? Гы-гы-гы.

– Вот балаболка, раздолбай! – высказался Бирюков, когда прапорщик исчез. – Обязательно влезет со своей одесской тарабарщиной, он её, как марксизм-ленинизм, изучает, помешался совсем. Но мужик отличный. Ничего не скажешь. На нём практически вся связь держится. С закрытыми глазами любую аппаратуру разберёт и соберёт. Начинал простым солдатом, теперь вон, каков орёл, прапорщик целый! Божок говаривал, что собирается ему офицерскую должность устроить. Так что станет лейтенантом скоро.

– Дай-то бог, – Куприянчук тоже уважал Костю, поскольку тот, будучи безотказным, всю заставу переоборудовал по-современному. – С таким в разведку не страшно. Гляжу, тебя уже цитируют? Это из того, что опубликовали в «Правде Севера»?

– Вот мы сейчас и поглядим, каков разведчик, – Бирюков, слегка покраснев то ли от досады, что про стихи Куприянчук знает, то ли от удовольствия, улыбнулся. – Не боись, отцы родные, парень шустрый. А вот Людка его. Стервоза, я вам доложу! Гоняет Костю, как Сидорову козу. Однажды попал и я под горячую руку, еле ноги унёс. Схватила тряпку, давай меня охаживать, сама чуть ли не матом: алкаши несчастные, одни бабы на уме, вон из моего дома, мужа будете мне развращать тут. И так далее. Зашёл на свою голову. Говорю Косте, табличку на дверь привесь: «Пьяным и в нетрезвом виде запрещено – вход, вполз, влёт и телепортация»! Ха-ха-ха.