Побитыми шавками выпрыгивая из своего кабинету (для уборщицы директор не авторитет), Миша уловил знакомый запах 100-литровой свежести. Долго мялся под дверью. Потом просунул нос в щель.

– Баб Нюра?

– Чего тебе?

– А зачем вам это?

– Стёклы мыть. Хорошо отчищает, и разводов нет. Всё, пшел вон, некогда мне с тобой лясы точить!

– Эврика!

В итоге продали в школы, разбавив 1 к 5, как средство для мытья окон. Наварились втрое от затраченного.

Однажды Миша позвал нас на корпоратив. 5 лет конторе. Небывалые достижения отметить. А что? Полторы тыщи рыл работает, склады, заводы, пароходы, – чего ж не отпраздновать успехи?

Сидим по праву руку от кормильца. Работники поочерёдно лижут Мишину жопу. Тосты, здравицы, "многая лета". Унылое лизоблюдство. Мы скучаем. Миша накатил стопийсят и душа его возжелала празднику.

– Ну как вам тут?

– Полный отстой. Зачем ты вообще эту хуергу затеял?

– Ну, единство укрепить. Корпоративный дух усилить. Погоди, ща конкурсы будут.

– Кто ловчей тебя в анус поцелует? Или, не приведи господи, стихи читать начнут тебе во здравицу?

– Ну да, есть у нас поэт…

– "Оду скупости" сочинил? Меня стошнит.

– А что делать-то?

– Давай хоть проституток привезём.

– Каких проституток?!

– Ну не политических же! Этих у тебя и так полон дом. Обычных.

– Ты шутишь? В Москве? Проститутки?!

– Миш, ты, если на Марсианскую разведку пашешь, передай, чтобы готовили вас тщательнее. Палишься же.

– Где их продают?

– Тебя контейнером прищемило? Везде! Везде стойбище блядей! Всё Садовое ими обсажено. Тверская тоже.

– Ты гонишь!

Смотрим друг на друга одинаково недоверчиво.

Миша не верит, что всё сердце нашей великой Родины щедро усеяно блядями. Я, в свою очередь, не верю, что кто-то может сомневаться в тотальном обляденении родной столицы.

– Поехали!

Едем. Я, Бегемот и Дима. Что за херня! Ни одной шалавы!

Михайло начинает издеваться. Я в прострации. Куда они все делись? Тут же каждую ночь тучные стада продажных самок паслись!

Миша глумится. Я начинаю сомневаться в своей вменяемости.

Тут чу!… На Тверской вижу знакомую морду "мамки".

– Света! Что за целибат, я не понял? На вас Савонарола напал? Все кобылы твои в монастырь кармелиток поскакали?

– Блин, Клин Блинтон приехал!

– И что?

– Всех девочек разогнали. Облава.

– Что бы он, шалун, кого не выебал? Хиллари попросила избавить суженого от соблазнов? А магазины сигар закрыли?

– Чего?

– Свободна, поселянка!

Миша не верит.

Тут вижу погрузку остатков блядей в ментовозку. Шум, гам, визг, сдержанные ебуки мусоров перекрываются проклятиями шалав.

– Миш, паркуй тут тачку. Я сейчас. Бегин, за мной!

Скачу к действу. На бегу вижу смазливую мордочку. Цель захвачена.

– Света! Твою маму, я тебе где сказал меня ждать!

Могучим плечом раздвигаю толпу и хватаю мнимую Свету за руку.

– Чего тебя на эту сторону понесло?!

Менты опешили.

– Прости, старшой. Я этой овце сказал там стоять, а она сюда поперлась. Поехали, в театр опаздываем же!

Проститутка таращит на меня красивые, бессмысленные очи.

– Какая я тебе Света! Я Наташа!

Оппаньки. Приплыли. Соседка шалавы прыскает в кулак:

– Вот ты идиотка!

Менты резко суровеют.

– Ваши документы!

– Айн момент, капитан! Можно вопрос? Один маленький вопрос?

– Ну?

– Тебе лично Клинтон много чего хорошего сделал? Ты ему по жизни обязан?

– ?…

– Не ну сам посуди, – к нам сам президент США пожаловал! Дождались! Не чаяли прям! Какая честь! Теперь у всей Москвы хуй должен не стоять из почтения?

Менты ржут. Отлично!

– Чего тебе надо?

– Вот эту, эту и эту.

– …И меня!

– И эту.

– ?…

– 50 долларов за всех.

– Ну не здесь же!

– Вон там машина запаркована, видишь?

– Крузер?

– Он самый. Подъедь к нему, ок?

– Еду.

Ментовозка, не выключая мигалок, едет к мишиному Крузаку. Рассчитываемся. Получаем товар. Менты отваливают.

Миши нет.

– Где Миша? Ми-иша-а! Куда он делся? Ми-иша-а!…

Из-под машины, кряхтя, вылезает Миша в прежде белом плаще.

Мы в ступоре.

– Ты чего под машиной делал?!

Повисает тяжёлое молчание. Миша, по-бычьи сопит в две ноздри. На грязной морде какое-то непонятное, но очень энергичное выражение.

Первым доходит до Бегемота. Он, завывая, бьётся головой в джип.

– Ыы-ы… Он думал, что ты его мусорам сдал! Ыы-ы!…

– За что?! По какой статье? "Принимал участие в заговоре с целью свершения полового акта?!" Аа-а!… – накрывает и меня.

– Лет на 10 на нары бы заехал! С поражением в правах!

– С кастрацией!

– Макс, сука, если ты кому расскажешь, я тебя закажу!

– Аа-а! Не ссы, Михаил Иваныч, ну кто мне поверит! Что такой серьёзный бизнесмен лазил под машиной, прячась от мусоров, что его бы за незаконный оборот блядей не замели?!

Миша ржёт сам. Не может остановиться. Похоже, у него истерика. Бляди вызвонили подруг и чинно-благородное собрание бизнесменов превратилось в радение хлыстов. Всё смешалось в доме Облонских. Шофера, логисты, менеджеры и руководители узнавали коллег с неожиданных, доселе неведомых сторон. Раскрывались по-новому. Корпоративный дух креп на глазах. Ряды сплотились, руку некуда просунуть. Да и не хотелось между ними руки сувать. Единство целей и задач многочисленного коллектива поражало воображение.

Луперкалии по-русски (с гиканьем и свистом), уверен, и римлян бы смутили.

Я начал опасаться за свою нравственность. Экие затейники! В углу завхоз бил шофёра, что пытался по ошибке пристроиться в завхозову корму. "Василич, обознался, бля буду!" – орал опиздюливаемый задосуй.

Происходящее было слишком даже для меня.

Ухватил какую-то голую жопу, проверил, женская ли, одел и увёз домой. Поутру жопа засобиралась.

– Ты куда?

– На работу!

– Чего так рано?

– К 9-ти как обычно.

– Куда как обычно?! Вы ж сранья спите!

– Кто спит, секретарши?

– Ты секретарша? А чего тогда…

– Ну все… и я…

М-да. Силен коллективизм у нашего народа, ох силен.

В скором времени Миша пал окончательно. Подсел на марихуану. Ну как подсел, мы подсадили. Стал рассеян. Часто выпадал из реальности.

Помню, надо было ехать за травой. К цыганам. В Рассказовку. Через пост ГАИ. А мы все кривые. Один Миша относительно тверёз.

Решили ехать через кладбище, там поста нет.

А там дорогу бетонными блоками перегородили. Вылазим из машины и видим, что сбоку проехать таки можно. Если сломать дерево.

Виснем втроём на ветке и на раз-два-три начинаем её раскачивать в унисон. Мишин галстук очень живописно мелькает вверх-вниз.

На одном из два Мишу осеняет. Он выпадает из ритма. Висит на ветке и так задумчиво летая вверх-вниз говорит:

– Видели бы меня сейчас, серьёзного бизнесмена, мои работники, родные и близкие… И мама, – зачем-то добавляет он.

– Мама, Миша, тобой бы сейчас гордилась, – заверяю я подельника.

– Думаешь? А работники? Все мои 1500 подчиненных? Что бы они подумали, увидев, что я, их генеральный директор, как орангутан, раскачиваюсь на дереве, чтобы его сломать, сука, чтобы проехать через мусоров, блядь, чтобы купить шмаль у цыган! Я! При этом ночью, на кладбище!

– Миша, хорош рефлексировать! – орёт Бегин. – Ритм не теряй! Ножками, ножками! Ии-ир-разь! Ии-идва! Рез-че!

Хрусть! Ба-бах!

Дерево с грохотом падает, мы вылезаем из ветвей. Михаил, в его костюме и неизменном белом плаще, присыпанный листвой и веткой на голове смотрится очень живописно-вакхически.