Сегодня их собакам не было трудно делать свою такую привычную для них работу. За довольно таки короткое здешнее лето они так соскучились по этим быстрым нартам, а Денис еще и на своих руках держал трехмесячного своего любимого щенка Арчи, который так к малышу привязался, что буквально неотступно следовал за ним везде и всюду, и на теперешней охоте также бегал, где-то путаясь у его самодельных отцовских лыж. И тот, его регулярно подкармливал со своих рук, а щенок в благодарность за такую заботу красным язычком после кормежки каждый раз выказывал свое восхищение своей дружбы, вылизывая его давно не мытые ладошки и всё его загорелое за длинное лето темное, как у всех северных народов округлое личико, щекотно прикасаясь и передавая тому своё внутреннее тепло и выказывая настоящую преданность и собачью здешнюю верность…
___
И покуда они мчались по стеклянному льду, душа малого Дениски теперь радовалась, что у них с отцом вот такая успешная сегодня охота …
Когда они дошли до поворота вправо в свою безымянную притоку Ветвейваяма, нужно было с широкой Вывенки поворачивать направо и отец, как всегда, дал команду собакам к повороту.
– Уш-уш-уш! Уш-уш-уш! Уш-уш-уш! – и его команда слилась с тем негромким шумом который, как и эта команда шел от полозьев легко скользящих по тонкому и как стекло прозрачному льду.
И послушные собаки легко, послушав его, начали, следуя за вожаком, легко поворачивать вправо, как вдруг из за кустов на них зарычала, ощетинившись своей рыжей шерстью старая росомаха, защищая, найденный только, что теперь уже её корм не выпуская из зубов промерзшую до костей сороку-белобоку, защищая своё уютное место под кустом и их собаки, влекомые теперь уже не силой громких команд его отца, а только, подчиняясь древнему генетическому охотничьему азарту натянули посильнее кожаные постромки и рванули сразу же за росомахой на средину реки, чтобы поймать бегущего от них в страхе рыжего напуганного зверя. Росомаха же, не выпуская замерзшую маленькую сороку-белобоку, подскочила от страха влево и своими короткими лапками побежала по скользкому льду на противоположный крутой берег. Собаки же, перестав слушать хозяина вновь рванули за ней, подняв свой особый неостановимый и неуправляемый теперь никакими командами их собачий гвалт.
– Гав-Гов!!! -Гав-Гов!! – Гав-Гав!!! – и выделялся только низкий звук вожака Грея, который был и старше всех и считался в их стае вожаком, и понимал все команды он больше всех. Но теперь их врожденный охотничий азарт, как бы отключил их слух и их умение подчиняться голосу отца Дениса.
Отец, пытался их притормозить и начал искать спрятанный им на днище нарты тормоз, достал его из под туши оленя свою заточенную в кузнеце пешню и вставил его в переднюю опору нарты, но тот легко скользил, не цепляясь по льду, так как никаких явный преград на его пути не было и вдруг....
По прозрачному льду пошли извилистые трещины и собачки начали хлюпать по вмиг выступившей воде, легко разбрызгивать воду, отец, почувствовав грозящую теперь им опасность легко повернувшись назад, приподнял маленького своего сына Дениса вместе с ничего не понимающим еще щенком за ворот его теплой кухлянки и споро сбросил их двоих на лед, а сам пытался удержаться на своей нарте и придерживал теперь своего оленя и, пытался удерживать саму скользящую по тонкому льду нарту, чтобы уберечь его от льющейся из подо льда воды. Нарта же начала легко куда-то вглубь оседать и покрываться бурлящей водой…
___
Падая, будучи так неожиданно подброшенным его отцом, Денис сильно ударился об тонкий лед и его руки уже без рукавиц оперлись о прозрачный лед, который в миг стал таять под его теплыми кистями, так как, держа щенка, он был без обычных своих из камуса оленя рукавиц, а теплый живот его пушистого друга хорошо разогрел ему руки…
Опомнившись от удара, он теперь хорошо видел, как под прозрачным льдом плывет тело его родного отца Александра. Изо рта у того идут пузыри, глаза широко у него были открыты. В эти короткие мгновения он видит, как его отец пытается своими руками приподнять этот такой прозрачный, как само стекло в их доме лед, чтобы освободить себя из бурлящего водного потока, а сама неукротимая природная стремнина воды только увлекала его неведомо куда-то вниз реки. Наверное туда куда-то вглубь и понятно вниз по течению, унося его куда-то к береговой Вывенке…
Собаки же повернули влево и, притопленная нарта их бег теперь задержала и остановила, и они натягивали, и натягивали свои постромки, и ничего уже не могли сделать с груженной оленем нартой и тем быстрым постоянным движением водного потока. Они скользя лапами, пытались еще продолжить свой бег в азарте погони за самой этой коричневой дикой росомахой. Денис же видел, что теперь их собаки, как вкопанные стали и уже не знали, что делать, так как росомаха со своей сорокой уже скрылась в кустах берегового ивняка никак не выбрасывая из зубов свою ценную добычу, а у собак теперь не было реальных сил, чтобы еще попытаться вытащить полупогруженные нарту из быстрой, бурлящей вокруг них воды. И, перед глазами Дениски теперь стоял и еще, сваливающийся с нарт коричневый их олень. Он ясно видел, как тот, как в замедленном кино переворачивается в воду, как цепляется рогами за лед и, как быстрый водный поток пытается его также утащить куда-то далеко, как его раскидистые рога цепляются за края льда и, бурлящая вода продолжает кружиться вокруг его головы и как-бы в этом мгновение она кипит. Её неостановимый водоворот нисколько теперь не уменьшался, вырвавшись как из трубы из подо льда и заливая всё вокруг их нарты и подходил к тому месту, где распластался от удара об лёд Денис. Тому пришлось поспешать, чтобы не промочить свою зимнюю обувь, так как хоть и мал он еще был, а и дед, да и отец не один раз ему наказывали, что в тундре зимой самое главное сухие ноги, тогда уж никакой мороз ни коряку, ни чукче, ни настоящему нымылану нисколько здесь и не страшен.
И, малый Денис убегает по льду вниз и продолжает зачарованно смотреть на своего отца, и громко просит его не покидать его теперь, и здесь после такой вот удачной их охоты.
– Отец! Отец! Отец! – только он сам и слышит свои мольбы неведомо к кому теперь и адресованные, так как отец из того водяного или ледяного его плена вероятно уже ничего и не слышал. А, рядом только разве собаки его и слышали его безответный зов не то к самому отцу, не то к здешней реке и к её на его глазах бурлящей пучине, во власти которой они вот так по вине здешней росомахи и вдвоём оказались.
И, эхо от близлежащих гор подхватывает его взволнованный детский никем не утешенный крик.
– Отец!.. -Отец!.... -Отец!......... –Оте…!............ От!…… О!………..
И в миг, как эхо само куда-то быстро удаляется прячась наверное в многочисленных здешних распадках, наступает затем безмолвная здешняя мёртвая тишина, только слышно, как виновато скулят их собаки, так как их лапки теперь в той ледяной в воде, которая бурлит вокруг них, так как они тоже оказались в водном потоке и, не могут оттуда никак сами без помощи хозяина вырваться только натягивая свои постромки …
А, где же теперь их хозяин они и не поняли, так как весь свой охотничий азарт тогда и в тот момент они, и сосредоточили на бегущей росомахе. А, что же на самом деле происходило там сзади они не ведали и, почему сами оказались в воде также они не понимали, вероятно по своей по их особой собачей природе и по здешнему их камчатскому предназначению.
А еще малый его сын, только видит, как его отцу там очень тяжело, как тому трудно подняться из подо льда и он по-своему малолетству еще не понимает, что у отца уже нет ни сил, и нет ни реальной физической возможности, чтобы своими с каждой минутой слабнущими без кислорода руками поднять эту речную сплошную от берега до берега тяжелую глыбу льда, чтобы ему самому вырваться из этого смертельного теперь для него бурного водного потока, и сколько он еще там под этим прозрачным ледяным стеклом будет бороться за свою жизнь, о чём будет он его отец думать в эти последние мгновения, еще ведь видя одиноко стоящего на льду своего единственного сына, и даже сын не ведает на сколько времени его отцу хватит тех жизненных сил, легко, уходящих из его тела. Денис ничего того не мог знать ни по своему теперешнему детскому возрасту, ни по тому своему малому жизненному опыту, который у него был на данный момент.
