___

В это самое время вверх по реке Вывенка ехал Энковав Игорь со своим сыном семилетним Денисом Ваямретылом. Им двоим с отцом его родным также сегодня на охоте повезло. На одном из речных пригорков они, завидели одинокого дикого оленя-хора долго его выслеживали, долго тихо на лыжах своих широких подбитых мехом нерпы его тропили и, когда всё же удалось подойти на расстояние уверенного выстрела Александр Энковав споро, с одного выстрела завалил крупного хора. Денису даже не потребовалось стрелять со своего детского туго натянутого отцом лука.

Отец быстренько у раненного пулей в голову оленя на шее надрезал его подкожную вену и еще покуда сердце у того слегка билось в последних его предсмертных конвульсиях, налил в алюминиевые легкие кружки сыну и себе теплой его густой красной крови, чтобы здесь на месте удачной охоты утолить их охотничий азарт и естественно, чтобы сразу же задобрить своих многочисленных охотничьих здешних камчатских их нымыланских богов, пролив немного его парящей крови на здешний белый снег, как бы задабривая всех тех их всесильных богов, которые помогли ему так быстро и буквально с одного выстрела еще и подбить этого мясистого хора. Отец был так же сильно доволен. Теперь у них на пару недель, а то и на месяц есть свежее мясо и его семья не будет весь ноябрь голодать, а то бабка Прасковья две недели не поднималась с постеленных в пологе оленьих и медвежьих шкур и, всё говорила ему – сыну своему и единственному, что давно собралась к верхним людям, вот только бы ей кусочек печени оленя съесть, да косточками его жирными еще разок в миру этом помозговать и, тогда она готова к тем всем их нымыланским здешним верхним людям, которые, как она, полагала давно её там наверху трепетно ждали, так как уже восемьдесят второй-то годок ей был, и её такая здешняя длинная жизненная тропа давно по здешним меркам подошла к тому невероятно высокому обрыву, с которого все мы когда-то вот так враз и свалимся, или легко и скатимся, погрузившись в пучину вовсе другого временного уже не земного нашего бесконечного движения, которого мы земные люди никогда и не видели, и понятно, что не ведаем ничего путного о нём.

И, даже ведь мы не понимаем, почему одни из нас возносятся куда-то ввысь на небеса и сразу попадают в сказочный, воспетый многими поэтами в рай, а вот другие такие же, как и мы люди земные и, падают они глубоко в никому неведомую преисподнюю и в некую пучину, именно в ту неведомую нам глубокую и абсолютно темную подземную бездну, которая адом в человечеством обществе зовется и представляется нам именно таковой глубокой и даже огненной и понятно черной. Никто из здешних нымылан не знал и не ведал этого, но искренне с самого детства, когда себя осознал существом мыслящим, верил и словам бодреньких еще стариков, и немощных часто понемногу шаманивших старух, и он верил из уст в уста, передающимся по здешней тундре сказаниям и народным, неведомо кем и когда сочиненным былинам, которые родившись веками ранее и раз жили в человеческом сознании, на каком бы языке, и на каком бы диалекте сам здешний человек не говорил. Его представления о добре и о зле, его представления о потусторонней и о той особой сказочной загробной жизни, где неведомо и кто поделит наши пути-тропинки, одного направит он в настоящий рай, а других направит он в пучину черную – адом зовущуюся…

И мне понятно, что никто из нас людей земных и никогда этих разновеликих категорий не познает и, естественно при жизни земной не ощутит, что сама надежда, что сама наша вера позволяет легче и проще самим нам относиться к тем земным трудностям, которые поджидают нас везде: и на охоте, и на той же рыбалке, и просто в быту, и в нашем повседневном общении с соплеменниками, которые зачастую не понимают тебя, не знают о твоих сокровенных мыслях и о тех твоих для многих скрытых желаниях, которые не каждый может реализовать при жизни своей. Один из-за её жизни нашей невероятного быстро течения, а другой из-за своей природной лености и полного безразличия или даже из-за не умения взять от неё все те сегодняшние красоты, которыми она так богата и, которыми всегда готова с тобой поделиться. Но зачастую вот эта племенная глухота, эта племенная наша обособленность не всегда и не везде позволяют нам в полной мере раскрыться и реализовать весь тот свой потенциал, который сам Господь Бог, сам Иисус Христов в нас по рождению нашему, вкладывает и в меня, и в самое тебя.

(1159-1189 годы).

«Достижения Ёсицунэ велики. С этим не приходится спорить».

Так начинаются дневники Кудзё Канезане, которые он вел с 1185 года, сподвижника брата Ёсицунэ по имени Ёритомо и, как не странно, его непримиримого врага.

«Своим великодушием, благородством и справедливостью он должен обрести великое имя в грядущем. Только там он сможет удостоиться восхощения и стать признанным в веках», – писал Канезане.

Совершённое Ёсицунэ ритуальное самоубийство гарантировало ему почетное место, в то время, как уверения Ёритомо в верности памяти своего брата навсегда остались позорным пятном.

Отец Минамото Ёсицунэ, Минамото Ёсимото, попытался в 1159 году бросить вызов клану Тайра, но проиграл. Годом позже его убили. Тайра Киджомори пощадил его жену и детей: Ёсимото был сослан в провинцию Идзу, а его сын Ёсицунэ – в храм к северу Киото.

Ёсимото и Ёсицунэ встретились двадцать лет спустя, когда принц Мотихито призвал клан Минамото восстать против Тайра. В 1183 году Ёсинака, член клана Минамото, одержал победу над Тайра на перевале Курикара и двинулся в Киото. Но, вопреки желаниям Ёсимото, Ёсинака попытался подмять под себя клан Минамото. Ёритомо послал Ёсицунэ освободить Киото от власти Ёсинака.

В 1184 Ёсицунэ, ставший к этому времени видным военноначальником, повел свою армию, к которой присоединились его брат Нориёри и Кадживара Кагетоки, на Киото.

В ответ Ёсинака расположил свои войска на мостах Удзи и Сета, перекинутых через реку Удзи, но армия Ёсицунэ, вклинившись между ними, победила. Ёсинака попытался спастись бегством, но попал в ловушку в Авазу и, покончил жизнь самоубийством.

Заручившись поддержкой императора, Ёритомо послал Ёсицунэ и Нориёри войной на Тайра. На подходе к деревушке Ити-но-тани стоял форт. В ночной атаке Ёсицунэ взял его штурмом. Затем он послал 7 тысяч человек под командованием Дои Санехира на запад от Ити-то-Таи, а сам с оставшимися 3 тысячами взобрался на крутой обрыв, возвышавшийся над фортом. Пока внимание Тайра было отвлечено на войска Дои и Нориёри, Ёсицунэ спустился с обрыва и, зашел в тыл фронта. Тайра запаниковали и отступили к своим кораблям, стоявшим на якоре у побережья.

Сразу после победы при Ити-но-тани Ёсицунэ вернулся в Киото и до 1185 года был заместителем у Ёримото. Именно в это время стала очевидной начавшаяся распря между Ёсицунэ и Ёримото. Ёсицунэ отправился добивать в Ясима клан Тайра, приплыв туда на корабле и заставив Тайра поверить, что у него было гораздо больше войск, чем было на самом деле. Когда Тайра вышли из форта, чтобы дать открытый бой, люди Ёсицунэ смогли его поджечь. Ёсицунэ преследовал, бросившихся бежать Тайра, кульминацией этого стало грнадиозное морское сражение.

Из книги: Льюис Т., Ито Т. Самураи: путь воина (Пер. с англ. –М.: Изд. «Ниола-Пресс» 2008. с.186-187.)

___

Отец, забитого им оленя тащил с маленьким и еще слабосильным, но старающимся помочь сыном Денисом вдвоем сначала по снегу на крутой левый берег здешней реки Вывенки, где их только, поскуливая от мороза ожидали, привязанные к береговому ольховнику упряжка из пяти нартовых собак и их легкая только этой весной отцом, сделанная нарта сверкающая древесной здешней белизной, соревнуясь с блеском снега, играя на снегу и на невероятно чистом синеватом льду. Та березово-деревянная нарта, на которой вот с утра и выехали они, чтобы здесь в своих просторных охотничьих угодьях принадлежащих им по праву здешнего ветвейваямского и камчатского рождения, и сегодня они желали только одного успешно поохотиться всласть. Да и нужда их заставила выйти из села так далеко, потому, что дома не было и куска свеженького мяса, а пойманная рыба зимой не давала тех необходимых калорий им, которые вот так бодрят тебя, хотя и в пристройке была бочка с медвежьим соленым салом и на высокой здешней, куда любил лазать Дениска мамычке был еще почти полностью заполненный юкольник той осенней, может только чуточку отощавшей в пресной здешней речной воде горбушей, которая понятно была скорее на корм этим собакам, чем их немалой, как и у всех коряков и нымылан семье. Где переплелись и дед с бабкой, и их дети, и теперь вот после рождения Дениса дети детей, став уже их любимыми внуками.