– Мам, давай о моей работе потом поговорим, ты же знаешь, что нам нельзя ничего обсуждать. Мам, мы во всём сами здесь разберемся вот с Александром, ты же знаешь это наша работа, – уговаривал сын свою, обеспокоенную, ростом продажи завозных наркотиков в селе Тиличики.

– Как там моя внучка Инга? Тогда лучше расскажи, растет ли она, сыночек? – уже с давно блестящими глазами от слез радости спрашивала мать.

– Да, вот её цветные фото тебе в альбом и целый лазерный диск я захватил. Здесь даже видео из её детского садика, Оксана сама снимала, посмотришь потом, у них был праздник осени. Она там и на изо, и даже в бассейне снята, ну сама увидишь. Мам, давай лучше нам чай, а то мне еще бежать на работу буквально через час. И, Александру надо собрать кое-какие документы, они завтра утром в Усть Пахачи улетают с начальником вашей районной милиции.

– А во сколько же ты вернешься? – переспросила, так как хотела еще на ужин, что-либо вкусненькое приготовить сыну и его другу.

– Думаю часов к десяти, а то и к одиннадцати. Мам, вероятно, я приду с Сашей Бабенко, да ты его знаешь, на два класса был младше меня. С нами он работает в областном УВД.

– Знаю, отец физруком был у тебя. Сыночек я пельмешек сварю, буду вас обоих ждать.

Сын Юра быстро и, привычно разделся, быстро помыл в ванной комнате руки с дороги и уже, затем с родной и любимой им матерью попил чай с маковым пирогом и, мгновенно оба побежали в Олюторский РОВД, так сильно порадовав мать своим неожиданным появлением.

– Ну, что разыскали моего подопечного? – спросил он Федора Викторовича, который сейчас был в просторной их дежурке, располагавшейся на первом этаже буквально по центру здания.

– Конечно, довольно легко сегодня его разыскали и всё, как и положено уже оформили. Он уже в камере №3, чтобы получше засветился перед своими односельчанами, – докладывал Сашин Александр.

– Правильно! Прекрасно! Пусть его приведут дежурные через 10 минут ко мне в кабинет 24 и больше, чтобы никого даже в коридоре не было. А ключи от кабинета у кого? – уточнил капитан Юрий Борисович.

– Все готово. Вот вам комплект ключей и от кабинета, и от Вашего сейфа, будете уходить, сдадите дежурному, если меня не будет, да здесь бирка такая, что не забудете, – наставлял Федор Викторович.

– Прекрасно, я жду. Мне еще пару звонков в областное УВД надо сделать, проконсультироваться и свежую информацию получить, там подключение к межгороду и к восьмерке думаю есть?…

Не успел он позвонить в областное УВД и, доложить о прилете, и буквально через пять минут раздался тихий стук в дверь.

– Да! Войдите! – как всегда, уверенно скомандовал Юрий Борисович.

– Разрешите, задержанного Умьявилхина завести, – переспросил дежурный по ИВС сержант Сергей Иванов.

– Заводи. Только сними с него наручники. Вас сержант затем позовут, можете быть свободным, – дал команду, приехавший в Олюторский район капитан.

– Садитесь, Николай Иванович. Давненько мы с Вами не виделись, – улыбался капитан старому знакомому еще по их Елизовскому отделу милиции.

– Юрий Борисович, Вы меня ребятам-то нашим здесь будьте добры не сдавайте, – умоляюще просил Николай, зная свои те грешки.

– А, никто и не собирается тебя никому сдавать. Ты нам еще нужен, да и мы тебе ведь не раз еще поможем, если понятно будешь вести себя подобающее с нами, – уверял его знакомый офицер.

___

И, Николай припомнил, как, выполнял он первое свое поручение 9-го отдела, когда приехали австрицы в туристическую гостиницу «Гейзер» по линии «КамБелТура», чтобы посетить долину Гейзеров.

Это было года три назад еще, когда он учился с другом Алексеем Ваямретылом в той их родной им Елизовской фазанке.

А еще ранее его, такого не по годам повзрослевшего и возмужавшего приметила толстогрудая буфетчица Ксюша и он, закономерно зачастил по субботам к ней домой. Муж, у той по её рассказам был подводник, и она могла периодически приглашать чуть только возмужавшего Николая к себе домой на чай и, понятно страждущая женщина и не только на чаем его угощала, так как была еще относительно молода и в том её полном женском особом соку, когда не каждый муж и может удовлетворить откуда-то изнутри прущую её женскую страсть к молодым мужчинам и, ту особую её женскую энергию, способную поглотить за раз и даже, наверное роту здешних солдатиков, не то, что учеников какого-то елизовского ПТУ. Всего-то ей сорок пять лет, как в нашем народе говорят: бабка ягодка опять. А еще она и такая страстная, такая ненасытная на молодых парней, она как женщина-львица, что Николай зачастую так уставал с нею, что у него не было и сил больше, чтобы вернуться вовремя в свою родную фазанку. Но, и затем отказаться от таких визитов уже сам он не мог, так как та и кормила его хорошо, и деньжатами карманными его постоянно снабжала, да и на одежонку не скупилась часто покупала то джинсы, то новые кроссовки, а уж теннисок у Николая было подаренных ею немеряно… Практически, всё в чем он был тогда одет было в разное время куплено и ею же подарено ему…

И вот при таком раскладе, от неё отказаться он ну ни как не мог, хоть ровесники его и посмеивались над ним, и над его увлечением той жирной по их мнению «старухой».

___

В одно из таких посещений, когда Николай был слегка, выпивши и лежал абсолютно голый в постели с Ксюшей тихо приотворилась, не закрытая вовремя входная дверь, а он увлеченный исследованием её пухленького тела ничего и не слышал, только ведь надолго затем помнил, как раздался громкий командирский крик:

– Застрелю, сука. Ты мне опять с новыми сопляками изменяешь! И, этого ловеласа и сцыкуна сейчас тоже пристрелю, – а на пороге спальни, легко, преграждая путь отхода уже стоял в черном, подводного флота кителе высокий сухощавый офицер, размахивая пистолетом на шлейке.

– Петя, Петенька, да я нисколько не виновата! Он сам настаивал, сам ворвался и пришел сюда… Я, даже не хотела ему сегодня открывать дверь, пыталась игриво выкрутиться из создавшегося положения страстная к молодым мужчинам та буфетчица.

– Так, он еще и настаивал! – и раздался настоящий выстрел, резиновая пуля отскочила от стены и больно ударила Николая по голове, куда-то в макушку, – сам стрелявший удивился, как у него это удачно и довольно метко получилось с первого раза.

Николай после удара твердой пули по его голове в животном страхе замер больше ни на один сантиметр, не двигаясь…с выставленным вперед торщащим красным, как тот осенний здешний гриб мухомор своим еще таким, разбухшим и готовым к особому действу кончиком. И, буквально через минуту всё, что у Коли только, что было так сильно перенапряжено мгновенно как-то легко и в миг оно ослабло, и так быстро оно у него сморщилось, и куда-то спряталось в его тело, а он сам от страха припал на кровать и, вжался в пуховую подушку, пряча свою стриженную наголо голову.

– Так он, что тебя еще и изнасиловал? – спрашивал муж.

– Да, да Петя! Он меня так насиловал, вот видишь синяки, – Ксюша стала показывать свои толстые бедра мужу, которые давным-давно были покрыты расширенными венозными подкожными узлами, так как и во всех буфетчиц, её сменщиц, и других женщин продавцов, которые подолгу судьбы стоят на своей часто и такой уж, и доходной работе, не то, что вены от тяжести мешков с сахаром и крупами лопаются, а сами ноги не выдерживают их постоянного восьмичасового и более стояния у прилавка и той повседневной беготни от одной к другой полке….

– Звони Ксюша быстро в милицию.. А ты, долбанный сучок, и насильник лежи, и не прыгай, как лежал до сих пор, а то, как щенка сейчас прихлопну! – строго потребовал от полностью ошарашенного происшедшим сейчас Николая морской офицер…

Сердце у Николая так сильно трепещет, как не выскочит из его довольно широкой, но и еще полностью безволосой груди. Теперь он весь как-то быстро весь обмяк и поник, потеряв теперь всякий интерес к своей дальнейшей жизни. От, пережитого испуга и полного разочарования в этой теперь уже толстой и непривлекательной женщине, так легко его предавшей в одно мгновение он в миг, разуверился в справедливости и в порядочности людей и в её верности…