* * * Ну чем тебе помочь? Жесток мой светлый прищур, А сумасшедший мир отравой напоен. Сегодня с лестницы темноголовый нищий, Не поднимая глаз, мне протянул ладонь. Была темна она, как бурый лист потухший, И траурной каймой ногтей обведена. Не видела лица, и не постигла души, В которых боль и смерть, как соль, растворена. Два стертых медяка, как пузыри ожогов, Обмоешь водкой их – за чей-то упокой. Как зерна наших душ разламывает жернов, Мой равнодушный брат с протянутой рукой. В убежище колен склоняешь лоб тяжелый, В укрытие – от зла прелюбопытных глаз. А чем я помогу? Луна монетой желтой На паперти звенит в сей милосердный час. 1989 Сосны Кончался август. Каплями смолы Его уход оплакивали сосны, Закапав, словно свечи, все стволы Янтарным нежным воском медоносным. В мохнатых ветках одиноким псом Возился ветер и стволы скрипели, А он стоял – покинутым отцом, Старея у зеленой колыбели. Кузнечики настраивали хор, Стрижи над лугом проносились, плача, А он, теряясь, без дороги шел На голос, что отныне был утрачен. И горечи оттенок смоляной Ловил он пересохшими губами. Над братом – сорок любящих сестер – Склонялись сосны смуглыми телами. 1989 * * * Как на старинной камее, Профиль твой вырезан четко, Белого воска светлее Строгий твой профиль на черном. Что-то от птицы и зверя – Чуткость и дерзость полета, В облике, что хорошеет В краткий момент поворота. И византийские очи – Юный, зеленый крыжовник – Тянут меня к средоточью Мыслей, как вороны, черных. 1989 * * * Распутицы пояс распущен На брюхе тяжелой дороги. И вязнут – чем дальше, тем пуще Зимы почернелые дроги. А воздух, набухший водою, Готовой дождями пролиться, Окрасил пруды синевою Из горла молочной криницы. И поле чернеет краюхой, Посыпанной снежною солью. Ветра обращаются слухом К тревожному зову низовий, Где мягкой поверхностью замши Легло торфяное болото. Леса фиолетово-влажны, Как сумерек конское око. 1989 * * * Желтый автобус. Тридцатый маршрут. И протолкнуться нельзя. Я совершаю короткий путь, Как поворот назад. Окна листаю, как дневники, Пристально глядя на дно, Где только тени и двойники Светятся сквозь стекло. Вот и твое – открыто в апрель, Тесный колодец двора. С криками, едкими, как жавель, Ждет у пивной толпа. От остановки к дверной полынье – Меньше десятка шагов, Виснет клоками в подъездной мгле Дым чужих голосов. Их пережду и останусь в тиши, Где-то прошелестит Тополь, как сторож твоей души, Что от меня отлетит. 1989 * * * Золоченое пламя костра Пожирало опавшие листья, Астрономии нашей глава Открывала зазубрины истин. Неприлежные ученики, Мы не знали названий созвездий, А костер разгорался и плыл Непокорной главой – в поднебесье. И пульсировала звезда На виске у ночи зеленой, Заливая наши глаза Тепловатым светом бессонным. Прокоптилась твоя ладонь, Пятикрылою птицей рея, И удачи крупную соль Нам сулила Кассиопея. 1989 * * * По сухим щекам пустого леса Катится подснежников слеза, Бирюзовым, отрешенным всплеском Полыхнув в осенние глаза. Заклиная синевой и солью, Из кромешной тьмы – Чей-то плач на эту землю пролит Каплями весны. 1989 Прогулка Из города мы убежали в сад, Где смехом рассылался ворох листьев. Янтарной каплей падал листопад И мелких звезд рассеивался бисер. Нам ветви яблонь целились в глаза, Храня грачей покинутые гнезда, Прикосновеньем рыжего крыла Последних писем облетала проза. Мы оглянулись – плыли фонари, Архитектуры крупный, ломкий почерк Слетал во тьме с растрепанных страниц, И сад густой темнел на них, как прочерк. И мы бродили, путая слова, От рук и губ нам становилось жарко, И месяц – полуночная сова – Следил сквозь веток согнутые арки. А дом наш одиноким стариком Шершавым боком к новостройкам жался, Магнитом растревоженных окон Он умолял из ночи возвращаться. Из райских кущ и всплесков темноты – В уснувший город, весь в морщинах улиц. Вошли. И разомкнулись рук мосты, И мы не помнили, зачем сюда вернулись. |
