6 апреля 1991 * * * Выпрошенный у Бога крест – самый тяжелый… Столько брести и споткнуться о запах жилья, Словно о нитку льняную бездумных весталок, В пыльном краю, где, наверное, новый Илья Сиднем сидит тридцать лет и три года – вдобавок. Так обольститься посулом житейской кирзы, Равноугольным пространством заполненной соты, Где вечерами экран, словно ласка гюрзы, Страхом разит богоизбранный ум идиота. О, западание клавиш, о, тяжба земель! Прах землемеров в прогнивших шинелях пехоты. Вся деревенская мудрость запечных емель, Коим идти в никуда нипочем не охота. Всех теть Маш, раздобывших в обед молока, Всех дядь Гриш, обожателей темного пива, Чья бессловесная даль так пуста и легка, Как и октябрь девяносто второго налива… И перемены себе отлежали бока, Долготерпенье сварилось вкрутую в водице… Только вздыхаешь. И дверь запираешь пока, Тихо попросишь кого-то, чтоб вновь возвратиться. 16 октября 1994 * * * За величье страха у нищей плошки, Суетливую тайнопись приговоров, За смиренность спин над бесхлебной сошкой Азм воздастся тебе все одно – не скоро. И покуда уходит свет, разжижая силы, В поминальный сумрак у изголовий, Не дари сей крест, отведи, помилуй, Плотоядный ужас твоих Любовей. 17 октября 1991 * * * Раскинула карты – разлуки Метнулась несчастная тень. В ковчег твой, не знающий муки, В души миротворную сень. Отныне не видел, не помнил Мой облик – раз выжжен дотла, Печальный, плачевный садовник, Познавший судьбы удила. За сладким посулом о небе И царстве полуденной тьмы Свершали степные набеги Твои беспокойные сны. Но что мне на картах – разлуки Червонная, звонкая масть – Цвет горькой, сердечной науки С пронзающим именем – страсть, Когда у твоей колыбели В дрожании светлых ресниц Люблю лишь погасшие тени – Как выходцы здешних больниц. Марина Мнишек (отрывок из поэмы) А злая жена его, Марина, безбожница, Сорокою обернулась и из палат она вылетела (Из народной песни) 1 Ясновельможная панна. Бунтарская кровь. В ноги тебе, словно шкура, положена Польша, Не оттого ль так надменно изломана бровь, Что пожелала страны величавей и больше? Повелевала мужами движеньем перста, Но, равнодушно взирая на страсти стихию, Гордо расправив точеный и царственный стан, Синие очи вперяла на Кремль Московии. Молодость – прочь! – не сокровище. Погружена В пропасть ума, нарушавшим чужие границы. Всем оборванцам отныне и вечно – жена, Душу меняла на трон у лихих проходимцев… 2 Тише, полячка, погубит гордыня тебя, Слышишь, Марина, смени по дороге коня! Власть незаконная только имеет крыло, Тяжесть короны навеки сломает его. Руки – две трепетных птицы в мерцанье свечи, Мысли, что обруч вкруг лба, на пороге ночи, – Знала ли ты, как грубы и страшны топоры Темной Московии – взятой обманом страны? Все потеряешь, шагнув за последний предел, Ева без рая, презревшая женский удел… 3 Вон над Кремлем – Стая ворон: Черным крылом, Страшным судом. Будет летать, Очи клевать, Благо пожива Нынче так жирна! Срублено – тыщи, Ты и не сыщешь Здесь никого… 4 – Сколько перстней в тонкой оправе! – Форму руки, губ ли опальных Не перепутаешь. Спит и не слышит Всея Руси самозванка – Марина Мнишек. * * * – Мне будет плохо без тебя! Сухого горла хрип: – Мне тоже… – Мой бедный брат, кругла земля, Но встрече это не поможет. – Остался бы, куда спешить – У нас всемирная бездомность, Нам бремя времени изжить Помогут окрики бессонниц. …У поцелуя – воска вкус, Глаза – обрыв в зеленый омут: – Скажи друзьям, что я вернусь, Когда меня однажды вспомнят. Найди в тетрадях дневники И дом, где жил я летом, А в нем – безбытности штрихи И окна голубого цвета. Еще скажи им всем, что я… – Как ширится воды граница! Я все скажу им за тебя, Мой брат. Ведь ты – не возвратишься… Среднерусский городок В дымке садов, тополях и крапиве, В тиши предутренних снов Колос ячменный на середине Русских земель и ветров. Шелковый, мягкий, как лист лопушиный, Город глухой тишины, В нем на рассвете, под крик петушиный Рвутся, как ниточки, сны. Стекла, как кроткие взоры оленьи, Скорбные взгляды с икон Смотрят с испугом на новое племя Из почерневших окон. Вписано «о» даже в вогнутость улиц, В кружево над крыльцом, Кажется, это века обернулись Светлым блестящим кольцом. Коркой ржаною разбухла дорога, Чавкает глинистый хлеб. Время засолено в кадке. До срока. До перелома судеб. |
