— Чего? — я настолько опешил, что даже забыл, что зол на девушку, — То есть ваш отец не хотел этой свадьбы? Но как же помолвка…

— Я действительно заключил эту помолвку, — торопливо объяснился Старший Головин, — Но напомню, барон, что договаривались мы о ней с вашим отцом. Когда он еще был жив. Я на самом деле уважал вашего покойного батюшку, поэтому и готов был отдать мою Машу вашему клану. Но после смерти ваших родителей, после смерти, точнее исчезновения вашего братца…

Сказать по правде, о вас ходили дурные слухи, барон. А ваш клан теперь казался мне слабым. Так что я предпочел бы про эту помолвку вообще не вспоминать. Но Маша убедила меня, рассказав о вашем бизнесе и о том, что у вас принцесса в друзьях.

— Прекрасно, — вздохнул я, глядя Маше в глаза, — Просто замечательно. То есть все ваши рассказы про то, что за отказ жениться на вас, баронесса, меня покарает ваша родня — это все был пустой треп? Ваша родня, как выясняется, вообще этой свадьбы не хотела, её только вы хотели, Головина…

— Вы тоже её хотели, не врите! — взбесилась Головина.

Принцесса продемонстрировала баронессе недвусмысленный жест, как будто проводит себе ножом по горлу.

— Ах ты, сука! — Головина тут же активировала свою темно-синюю ауру.

— Дочка, уймись, — строго произнес отец баронессы, — И я прошу у вас прощения, барон Нагибин, что решил выдать Машу за вашего брата, а не за вас. Я теперь понимаю, что совершил чудовищную ошибку. Простите меня.

— Да, мой братец на славу постарался, — пожал я плечами, — И ваша дочка тоже хороша. Но я не держу на вас зла, Аксентий Венедиктович. Вражды между нами нет, тем более что мы теперь родня.

Головин отвесил мне элегантный полупоклон.

Пожалуй, вот батя Головиной был первым аристо в этом мире, который и правда вел себя, как аристо. Было даже странно, что у него в семье могла родиться и вырасти такая сука, как Головина.

— Что касается вашего бизнеса или ваших политических игр с принцессой, барон, — произнес Аксентий Венедиктович, — То я совершенно не претендую на то, чтобы во всем этом участвовать. Тем более что мне было бы это крайне затруднительно, учитывая, что я являюсь внештатным работником Охранного Отделения. Я предпочел бы избежать морального конфликта для себя, так что в ваши дела лезть не собираюсь. Но даю вам слово магократа, что никому не расскажу ничего, что могло бы повредить вам.

— Клянусь, я рад, что вы с вами породнились, барон, — чинно и даже искренне заявил на это я, — Пусть даже эм… при столь странных и драматичных обстоятельствах.

Мы с Головиным пожали друг другу руки, потом обнялись. Головина на это громко фыркнула.

И очень зря, как по мне, вот её несчастный батя точно ни в чем не виноват.

Я же теперь повернулся к Глубине и даже ткнул в него пальцем:

— А вот чего я не потерплю, баронесса, так это присутствия в нашей ложе Глубины. Я бы еще мог понять ваше решение нанять его в качестве наставника, но какого хрена вы ему все разболтали?

— Ради равновесия, Нагибин, — процедила Маша, — Вы же собираетесь взять в ложу вашего братца и вашу сестру?

— Ну предположим…

— Ну вот, — кивнула девушка, — А это, напомню, моя ложа, а не семейная ложа клана Нагибиных, так что князь Глубина будет уравновешивать в ней ваших родичей. Это сохранит баланс.

— Это все было бы хорошо, баронесса, если бы не один небольшой нюансик, — ответил я, — Проблема в том, что Глубину вы пригласили в ложу до того, как я забрал Таню из Смольного Института и тем более до того, как нашелся мой непутевый братишка. Так что вы явно хотели не сбалансировать нашу ложу, а банально перетянуть одеяло на себя, как вы это любите.

— Одеяла, Нагибин, я буду теперь обсуждать с вашим братом, а не с вами, — в очередной раз фыркнула Маша, — Ибо он мой муж, и делить постель мне теперь с ним.

Ну понятно.

Баронесса в своей обычной манере тут же решила ударить меня ниже пояса. У меня на языке вертелся сочный ответ для неё, но озвучивать я его в присутствии Старшего Головина, естественно, не стал. Вместо этого я просто пояснил положняк:

— Никакого Глубины в нашей ложе не будет. Только через мой труп, баронесса.

— Так уже поздно, — дернула плечиками Маша, — Глубина уже в курсе всех наших дел.

— Я даже больше чем в курсе, Нагибин, — с удовольствием добавил князь Глубина, явно имея в виду мою Лунную магию и тот миллион, который я был ему должен.

— Люди, которые слишком глубоко в курсе, часто оказываются в не менее глубокой могиле, Глубина. Глубокая могила для Глубины, как вам такое? — бросил я князю.

Сказать, что он меня достал — значило вообще ничего не сказать. Он меня просто и откровенно заебал.

— Это была угроза? — тонко улыбнулся Глубина, — Аккуратнее, баронет. Вы говорите с лучшим дуэлянтом в Империи.

— Да-да, я слыхал историю, как вы там кого-то развалили пятьдесят лет назад, — осадил я князя, — А вы в свою очередь слышали, что я сказал. Я не возьму вас в ложу, Глубина.

— Это мне решать! — тут же влезла Головина, — Я Великий Дракон ложи, эта ложа — моя.

— Мда, но ты же теперь жена Петра Нагибина, — закатила на это глаза принцесса, — Так что обязана делать, как скажет твой муж, брат моего мужа. И идти против интересов клана Нагибиных ты никакого права не имеешь. Таких буйных жен раньше на конюшнях пороли. Я уверена, что мой брат Малой, когда воссядет на трон, возродит эти священные и древние традиции…

Головина стремительно бросилась, но не к принцессе, а к своему отцу.

Девушка вырвала из кармана парадного мундира Аксентия Венедиктовича белоснежную перчатку, а потом швырнула её принцессе в лицо.

В воздух вдруг взметнулись два столпа магии — синей Головинской и золотой Багатур-Булановской, столпы были такими высокими, что достигли самых верхушек тополей, росших возле пруда.

Волшебные потоки закрутились мощным смерчем, а потом распались на яркие сполохи, которые окатили нас всех подобно искрам от фейерверка.

— Вызов, — провизжала Головина.

— Чего? Дуэль? — я обреченно уставился на баронессу, напоминавшую сейчас настоящую фурию, — Слушайте, я конечно люблю, когда за меня девки дерутся, но боюсь, что у нас проблемы, которые нужно решить срочно, и нам сейчас вообще не до того, чтобы крошить друг другу морды…

— Сейчас. Насмерть, — холодно ответила девушке принцесса, яростно и страстно блеснув своими огромными черными глазами.

В воздухе промелькнул еще один сполох магии, на этот раз ало-черный и сразу же растаявший.

— Ну а это что еще за дерьмо? — поинтересовался я.

— Не говорите так, барон, прошу вас, — потребовал Старший Головин, — Это ответ самой магии. Магия приняла условия дуэли и одобрила их.

— В смысле?

— В том смысле, что условия дуэли нарушать нельзя, — ехидно пояснил Глубина, всегда готовый сыграть роль википедии, — Мария вызвала Ладу на дуэль, Лада постановила условия — биться сейчас же и насмерть. И отказаться теперь никому от дуэли нельзя. Это будет вечное бесчестие, причем настолько мощное, что оно может поколебать саму магию — и тогда ваша жена может вообще потерять свой дар. Как и жена вашего брата.

— Это так, — подтвердил Старший Головин. — Вот эта красно-алая вспышка в воздухе — знак самой магии. Она требует крови и чести, требует соблюсти условия дуэли.

— Прикольно, — вздохнул я, — Ну слушайте, я вообще не планировал… Да и вы слишком спокойно говорите о том, что вашу дочку возможно сейчас убьют, Аксентий Венедиктович.

Глубина на это хохотнул:

— Её никто не убьет, Нагибин. Собственно ваше холопское невежество поражает меня. Где вы учились, в церковно-приходской школе? Женщины не сражаются на дуэли сами. Каждая из них сейчас выставит бойца…

— Да, Громовищина, — тут же звонким голоском доложила принцесса.

Громовищин встал со скамейки и многозначительно размял свою бычью шею.

— Моего мужа, Петра Нагибина, — заявила Головина, ткнув пальчиком в моего брата.

Петя глянул на Громовищина, который был выше его на голову и шире в плечах раза в три. Впрочем, это не имело никакого значения в битве двух магов, важным было другое — у Громовищина ранг был восемнадцатым, а у Пети только вторым. Проще говоря, Громовищин разломает моего брата за пару секунд.