- Ты кто? Чудо-юдо? Внешне зверь, а ведёшь себя как человек, да не мужик сельский, а… я даже не знаю кто. Ты оборотень?

Волк сделал вид, что не понял, но Светлана заметила, как его уши чуть дрогнули. Зверь выбрался на берег и начал чесаться, блаженно закрывая глаза, ни дать, ни взять – добродушный деревенский пёс. Нет, ты меня не обманешь, думала девушка.

Два с половиной месяца волк жил у неё. Светлана прошла испытания, стала волхвицей и теперь лихорадочно искала всё, что могла найти об оборотнях. Зверь помогал искать корешки, редкие травы. Близился праздник Купалы.

В старой книге она нашла обряд которым в древнем племени невров возвращали людскую личину тем, кто не мог обернуться сам. В вечеру перед Ивановым днём Светлана из трав сплела венок. Пока волк охотился, наложила чары. Утром она вплетёт в травяное кольцо цветы и совершит обряд.

Зверь вернулся уже ночью. Мяса не принёс, они в нём не нуждались, но притащил в пасти кувшинку редкого кипельно-белого цвета. Сам весь грязный, в налипшей ряске он стоял в дверях, не решаясь переступить порог – Светлана совсем недавно прибиралась, убьет, если он наследит. Девушка всплеснула руками:

- Ах, ты ж грязнуля! Ну заходи, заходи не бойся. Завтра пойдём купаться. – взяла цветок. – Это мне? Какая красота! Спасибо! – кувшинка тут же перекочевала из страшной пасти в золотистые волосы. Девушка чмокнула волка в чумазый нос. – Ложись спать.

Солнце ещё не окрасило верхушки деревьев, как Светлана с волком двинулись к озеру. По дороге она рвала цветы и, распевая наговорные слова, вплетала их в венок.

Вот показалось озеро, там уже видны люди слышатся смех и крики: молодёжь веселиться, волхвы стараются вести обряд, но то один то другой прыснет от смеха, глядя на дурачества молодёжи. Парни и девицы заплывают подальше, стараясь отвязаться от назойливых приятелей и побыть наедине, волчий слух ловит звуки поцелуев. Светлана закончила один венок, принялась за второй. Когда закончила, надела на себя и своего зверя.

Волк красиво смотрелся с кольцом из цветов на голове, девушка невольно залюбовалась. С одной стороны он выглядит потешно, но вышагивает так важно, словно несёт на голове корону византийского императора, по меньшей мере.

Светлана хлопнула в ладоши:

- Купаться! – показала на широкую гладь озера, показывающую зеркало в другой мир, в котором деревья растут вниз, там тоже восходило солнце.

Зверь прыгнул с невысокого обрыва, только круги пошли по воде и венок заколыхался там, где он скрылся, Светлана едва успела произнести заклятие. Вода слегка колыхнулась, венок, словно засиял, лепестки стали отражать солнечные лучи. Из глубины поднялось несколько пузырьков. Со дна, в круг источаемого венком света поднялась тень. Всплеск, сверкнули седые волосы, могучий торс.

Венок всё ещё сиял, но уже на голове у мужчины, плывущего к берегу. У Светланы появилось чувство разочарования. – Старик. – думала она.

Оборотень, тем временем, добрался до мелкой воды, встал, повернувшись спиной. Девушка подняла приготовленные заранее портки, пошла к нему. А он неплохо сохранился. – подумалось ей. – Свежая кожа, капельки воды так красиво блестят. Он ещё силён. – сделала она вывод.

Мужчина повернулся, взял штаны, надел, а девушка как замерла с раскрытым в немом крике ртом, так и осталась стоять, не в силах пошевелиться. Его лицо было слишком знакомым, особенно шрам и глаза.

- Бэр! – наконец смогла прошептать она. – Так ты жив!

- Благодаря твоим стараниям. – ответил оборотень, вынося её на руках из воды. – Спасибо.

- За что?

- За то, что вернула мне человеческую личину. Я пробовал обернуться, но получалось лишь в чудище. Так набрёл на одного колдуна, чтоб ему в нижнем мире икалось. Он успел чирикнуть на меня заклятие, перед тем как мои когти порвали ему горло. Зараза! Я едва не истёк кровью. Благодарю тебя за исцеление.

Девушка не знала радоваться ей или огорчаться: Бэр вот он, рядом, только руку протяни – коснётся, но она мечтала о другом: она сидит у окошка, а он сильный и красивый, на коне, в кольчуге, с дружиной приехал свататься. А так он свободен и может уйти. Его наверняка ждёт множество красавиц.

- Теперь ты… уйдёшь? – осмелилась спросить она. Бэр, оторвавшись от раздумий, тихо ответил:

- Мне уже некуда идти: Русь крестили, в Киев мне дороги нет, разве что с войском.

- А девица есть?

- Замужем. – он немного помолчал, что-то для себя решая и спросил. – Как думаешь, волхвы разрешат мне поселиться в вашей деревне?

Девушка чуть не завизжала от свалившегося счастья. Срывающимся на писк от радости голосом она быстро затараторила:

- Бэр, я приютила тебя в волчьей личине, неужто погоню в человечьем обличье.

Оборотень посмотрел на неё, словно впервые увидел.

- Ты же девица, что люди скажут?

- С каких это пор Великого Бэра стали волновать сплетни? – гордо спросила она.

- Никогда не называй меня великим! Я обычный чел… оборотень. А так ты права, меня не волнует, что люди обо мне говорят, но ты девка на выданье. Ты понимаешь, о чём я?

- Я волхвица! Я всё понимаю! – с гордостью ответила она. – Живи у меня! – и пока он не успел ответить и чтобы предотвратить отказ, Светлана крепко поцеловала его, силой своего духа и древних чар возжигая в лохматой душе новую бурю, взамен угасшей, выгоняя из памяти все воспоминания о некогда любимой девушке. Исстрадавшееся сердце вспыхнуло с новой силой, плавя сковавший его лёд божественной сущности.

Когда девушка отвела губы, то увидела в его глазах слабое тепло, черты лица стали мягче, исчез пронизывающий холод взгляда. Внезапно устыдившись своей смелости, она опустила глаза и тихо повторила:

- Живи у меня, пожалуйста. – последнее слово она не произнесла вслух, но прокричала всей душой. Бэр, видя, что отказом причинит ей боль, согласился.

Остаток лета он охотился, искал для неё травы, помогал варить зелья, вспоминая сложную дедову науку. Зимой взялся за, уже ставший непривычным, резак. Деревянные зверушки, удивительно похожие на живых оленей, медведей, волков, быстро стали горячо любимыми у деревенских ребятишек. За всё это время он ни разу не прикоснулся к девушке, хотя знал, что она не откажет. Весной они поженились.

Посёлок волхвов с раннего утра оглашал окрестности великолепной музыкой. Старики извлекли годами пылящиеся без дела гусли, мальчишки и юноши подыгрывали мастерам на сопилках и пастушьих свирелях. Красивый молодой голос воспевал ратные подвиги, желал счастья молодым, затем, как стремительный ручей, понеслись весёлые частушки.

В такой деревне, где на двух пахарей приходится три волхва, свадьба – дело нечастое, а уж союз юной волхвицы и лучшего воина края – вовсе исключительное, даже для Руси.

На шёлковистую траву, мягким ковром покрывающую окружившие деревню луга, поставили дубовые столы, так чтобы оказаться между деревней и лесом. Яств наготовили столько, что ножки столов погружались в сыру землю, пришлось подложить под них доски.

Лес тоже преподнёс молодым подарок – лучших своих певцов, невзрачных соловушек усадил на ближайшие к столам деревья и кусты. Невольно остановились пальцы, перебирающие струны, смолкли сопилки, затихли разговоры, все заслушались. Соловьи хороши поодиночке, а вместе петь не могут, но этот хор заливался так, что слёзы текли помимо воли.

Светлана уткнулась в широкую грудь Бэра и тихонечко заплакала. Он ласково провёл рукой по золотым волосам жены, поцеловал эту сияющую копну.

- Ты чего? Ведь всё хорошо.

Девушка обняла его, прижалась всем телом.

- Ничего, это я от счастья. Я тебя люблю.

- А я тебя.

А за столами взлетали кубки, сыпались здравицы, перечисления достоинств молодых супругов. Лилась медовуха, хрустело на крепких зубах молодое мясо оленей, птицы, трещали разгрызаемые кости.

Бэр всегда чувствовал себя в круговерти честного пира чужим, и, хотя виновником торжества был он, но сейчас рядом существовала лишь эта девушка. Где-то далеко разговаривали люди, ещё дальше оказались боги и их, кажущаяся такой ничтожной война, и совсем неразличимой стала другая девушка с жалостью во взоре. Когда-то он её любил, а она его нет, чтобы не говорила, жалость это не любовь. Но сейчас он смотрит в глаза этой золотоволосой красавицы и больше ничего для него не существует.