- Хм, я догадывался, что воспоминания о той девушке не смогут остановить тебя при таких соблазнах, значит и искушения над тобой не властны? Забавно, я, например, никогда не мог перед ними устоять.

- Что тебе нужно?

- А ты не догадался? Я владыка и мне нужен принц, миссия мрака, антихрист, если тебе угодно. Хватит Белобогу запускать в мир своих пророков, настал мой черёд!

- То Христос, то Белобог, нижний мир совершенно не похож на тот, о котором рассказывают волхвы, девки эти соромные. Я не пойму, какая вера правдива, а какая лжёт.

- Как ты мог понять? Этого не знает ни один волхв, даже не все боги могли представить всю истину. Одни и те же боги у разных народов зовутся по-разному. Одни из самых близких – ваши, славянские верования. Во главе всего – Род, бог всего сущего, наш всеобщий отец, точнее мой и Белобога. Ниже нас – Перун, бывший бог войны и небесного огня, и Ярило – бог мира и солнечного света. Остальные – мелкие божества, демоны, всех и не упомнишь. Что же касается остальных вер… Белобог проверяет, какая из них подчинит людей лучше всего, обратит их в рабов, сделав счастливыми. Интересная задумка, кстати, его последователи расшибают лбы в земных поклонах, стирают колени в кровь, молясь, унижаются, не смея ответить ударом на удар и надеются, что им что-то обломится от царства небесного. Они не понимают, что в вирий могут попасть лишь достойные – воины и подвижники. Подвижники, а не молельщики, те, что всю жизнь прожили, работая для людей, защищая их, иногда бросая вызов самим богам. Конечно, простым людям проще воздвигнуть идола и поклоняться ему, чем измениться самим. Самое великолепное, что поклоняться языческим идолам – грех, а немного обтёсанным, христианским – зачтётся на небесах, даже я до такого не додумался.

В моём ведении как раз противоположное: сатана, шайтан – это всё Белобоговы прихвостни. Я предводитель бунтарей, разрушителей, самых жестоких воинов, самых смелых и непокорных. У меня лучшие бойцы, не чета его ничтожествам.

- У вас что, война?

- С начала времён. Он считает всех людей рабами, и его вера делает их таковыми.

- Русь. – невольно вырвалось у Бэра.

- Да, смотри сам. – владыка указал на воду в серебряной чаше. Оборотень перевёл взгляд туда.

Река, на берегу – Владимир с какой-то бабой, люди в чёрных балахонах с крестами и книгами, воины с бичам. И люди! Множество людей в реке. Бичи свистели, загоняя обратно тех, кто пытался выйти из воды. Пару раз сверкнула сталь, и самые непокорные упали, окрашивая воды кровью. Бэр отвёл взгляд. – Хватит!

Чернобог, уловив его состояние, ударил по самому больному:

- Видишь? Смелых убивают. Белобог хочет править ничтожествами. А я хочу свободы для вас. Смелые, только смелые должны править миром.

- Не лги мне! – отрубил оборотень. – тебе просто нужны сильные рабы. Разница между вами двумя только в том, что Белобогу нужны все, а тебе только самые сильные! Я не буду помогать тебе!

- Щенок!!! – вспыхнул повелитель тьмы. – Ты смеешь перечить мне?! Мне!!! – в голосе владыки зазвучали истерические нотки - Знай, что каждый твой шаг приближал меня к цели. Ты уже почти бог! Ты прошёл те же испытания что и Христос, и уже не сможешь отказаться от самого себя.

- Так значит мой родные… ЭТО ТЫ?!!! – на миг в облике Бэра проглянуло нечто настолько ужасное, что даже Чернобог почувствовал себя неуютно.

- Нет! Я не имел права вмешиваться, как Белобог не мог вмешиваться в испытания своего пророка.

- А Перун?

- Слуга Белобога. Соглашайся, весь мир рухнет к твоим ногам!

- НЕТ!

- Значит, и ты будешь рабом.

Тьма накрыла Бэра. Смертельный холод начал пробираться к сердцу, лишая воли к сопротивлению. Издалека долетел голос:

- Ты сделаешь всё, что нужно. Не человеком, так простым орудием. Ты ничего не вспомнишь, даже свою девку.

Неизвестно, что укололо оборотня больнее, то, что он снова будет рабом или упоминание о Наталье, но ледяное пламя взметнулось с невероятной мощью, разгоняя тьму, плавя саму сущность Чернобога. По ушам ударил крик боли, его обо что-то ударило, так, что обернулся волком и, уже теряя сознание, почувствовал, как снова мчится сквозь землю.

Птицы разливали трели, приветствуя приход весны. Деревья словно подарили своим листьям все цвета радуги, столько на их ветвях расположилось пташек. Босые пятки скользили по прохладной траве. Кузнечики опасливо косились, но не прятались. Девушка, легконогая как оленёнок, не бежала – летела, не касаясь земли. Волосы цвета созревшей пшеницы светлым облаком кружили над плечами, туманным хвостом опускаясь до пояса. Венчал всё это великолепие роскошный венок из ранних цветов. Лёгкая рубаха прикрывала совсем недавно созревшее юное тело.

Светлана радовалась весне, как и всё вокруг. В глазах, сияющих изумрудной зеленью молодой травы отражались неисчислимые тьмы цветов, уже зовущих пчёл отведать сладостный нектар и только-только начавших распускаться. В глубине леса, прячась от назойливых людских взглядов, расположилась деревенька волхвов – всё, что осталось от старой веры. Её дедушка раньше жил там и, по наследству, оставил ей своё знание. Летом, если, милостью богов, достанет сил пройти испытания, то она станет носить гордое звание волхвицы и почувствует весь мир, а пока только этот лес был её, а она его. Самые пугливые олени играли с ней и самые страшные волки да медведи ждали на заветной тропинке, ластились и подлизывались, прося ласки. А когда мягкие пальчики касались широкого лба какого-нибудь волка, то в следующее мгновение он уже лежал кверху брюхом и счастливо месил воздух мощными лапами. Волхвы косились на неё за это, но уважали. Их звери не подпускали к себе так близко. Конечно, сломить волю и поймать они могли любого, но вот так, в открытую подойти и погладить… На это была способна лишь Светлана.

В прошлом году, когда ей исполнилось пятнадцать, она, бегая по лесу, услышала топот копыт, передвигающийся в направлении хазарских степей. Заинтересованная, уж не князь ли решил проучить кочевые племена, тихохонько двинулась к лесной дороге. Она подбежала к придорожным кустам, как раз когда глава небольшой конной дружины вынырнул из-за поворота. Он ей сразу понравился, приятное лицо, шрам нисколько не портил, а придавал мужественности. Если бы не он и не небольшая борода, воевода был бы похож на девушку. Но что врезалось в память особенно, так это седые волосы. Ему было от силы девятнадцать, но ни одного тёмного волоса, все как серый пепел. Глаза воеводы старались смотреть холодно, но она чувствовала этого парня, как чувствует лес. В самой глубине зрачков девушка уловила печаль, так не вяжущуюся с обликом сурового воина. Остальные дружинники её не интересовали, это были обычные витязи, готовые за своим воеводой в огонь и воду.

Подождав, пока последний всадник скроется, она побежала к своей деревне. Поднявшись в избу старейшего волхва, спросила у него, кто мог быть этот воин со шрамом? Старик ответил вопросом на вопрос:

- Глаза как пасмурное небо?

- Да.

- О! это могучий Бэр. Сильнейший воевода князя Владимира. Сорока на хвосте принесла, что князь по глупости оскорбил его и потерял лучшую дружину.

- Такой молодой и воевода?

- Он ещё моложе. Ему лет восемнадцать, кажется. Понравился?

- Красивый. Ему бы гусляром, а не воином. Наверняка запоёт – заслушаешься.

- Сомневаюсь. Когда он говорит, мне чудится, будто это рычит волк.

- Так ты его знаешь?! – удивилась девушка.

- Судил бои на масленицу.

- Он победил?

- А ты как думаешь?

- Бабки говорят, мне следующей весной замуж…

- Полюбился? Эх, девка, девка, первые красавицы его охмуряли, не смогли захомутать. Тебе-то куда? Да и ускакал он, ищи теперь ветра в поле.

- Но он вернётся?

- Не думаю. Дело его гиблое. Считай, будто это был сон.

А в конце осени пришла весть, что каган и его наследники мертвы. Вся дружина до единого человека ушла на северную границу княжества и начала обустраиваться, а Бэр сгинул. Не погиб в бою, а передал свою дружину мальчишке и ушёл. Искали – не нашли, порешили, что сложил где-то буйну голову. Всю зиму оплакивала его, почти ничего не ела. Пришедшая весна была не в радость. А сегодня утром появилось ощущение, что он где-то рядом, только позови. По росе навала цветов и сплела венок, теперь мчалась по лесу, юная, чистая как сама весна. Она ощущала в своём лесу кого-то сильного, такую силу чувствовала в Бэре.