Долетел перестук подкованных сапог, пошел по лестнице, по коридору, прибежал Волчонок:

- Бэр, я всё передал. Идём на пир?

- Торопишься? Придётся подождать, бояре да князь ещё почивают, дрыхнут по-нашему.

- Не все, воевода, не все. – из-за угла неслышно вышел Велибор и остановился в трёх шагах – Что ж ты так неуважительно о боярах? До пира ещё далеко, сперва обряды. Так что иди к моей дочери, зовёт.

- Ну нет, старец! – засмеялся Бэр – Лучше сразу к Ящеру в пасть.

- Она ж тебя не жениться зовёт.

- Ага, воевода утором зашел в девичью и долго не выходил? Дружина и так уже к свадьбе готовится.

- А это плохо?

- Для кого как, боярин, для кого как. Передай Алёне, захочет меня видеть, пусть идёт на пир. Я к ней ни ногой! И, в конце концов, я не хочу жениться! – при этом он состроил такую испуганную гримасу, что Волчонок покатился со смеху.

- Иди к волхвам, Велибор, смотри обряды, а я пойду, погоняю парнишку, пусть нагуляет аппетит.

Волчонок хотел возразить, что и так голодный, готов хоть коня, даже сырым, но Бэр уже тащил его во двор. Остановился только на резном крыльце.

- Фуух, еле ушел. Что, Волчонок, испугался? Думал в праздник издеваться буду?

- Думал.

- Не боись, сегодня отдыхаем.

Заголосили волхвы, задымили жертвенные костры, сейчас по всей Руси молят о хорошем урожае, о защите от воронья, саранчи и прочих напастей, обещают богатые жертвы после жатвы. Праздно шатающийся народ потянулся к капищам, потому как после жертвоприношений волхвы выносили редчайшие вещи, принадлежащие героям седой древности, сказители запевали кощуны о деяниях давно минувших и великих. Едва немного стихли вопли бьющихся в экстазе молельщиков, открылись двери княжьей трапезной.

Волчонок уже немного привык к роскоши княжеского стола, но увиденное на этот раз поразило: скатерти расшитые золотом, золотые и серебряные блюда, яства в таком количестве, что не нужно напрягать слух, чтобы услышать, как скрипят дубовые доски, прогибаясь под их тяжестью. Здесь было всё: икра осетра соленая, олений окорок печёный с чесноком, карась жареный, каша из гречихи с мясом, уха из щуки, уха из стерляди, уха из мелкой рыбёшки, поросёнок молочный, окорок свиной копчёный, фазан жареный, колбаски копченыё, колбаски кровяные жареные, отбивные жареныё с сыром, сыр козий пресный, сыр козий солёный, свежий творог, гуси цельнозапечёные, начинённые гречихой, утка печёная, курьи ножки жареные с чесночным соусом, грудинки куриные в сметанном соусе, просто жареная оленина, но со жгучими пряностями из восточных стран, сыр тертый со сметаной и толчёным чесноком, похлебка молочная с сыром, похлебка мясная из разваренной говядины, говядина напластанная, жареная специальным способом снаружи покрытая хрустящей корочкой, а внутри – нежнейшее мясо и рядом блюдо с толчёным чесноком, каравай приготовленный в капустном листе, рыбник, пирог с мясом, пирожки с капустой, пирожки с грибами, грибы молотые жареныё, грибы, запеченные в сметане с сыром, суп грибной, утка печёная, фаршированная грибами. Вина из Цареграда трёх видов, медовуха, хмельная брага, квас, квас с черносливом, пиво - стол уходил вдаль, скрывая содержимое прочих блюд. Всё это парило, хлюпало и булькало, источая умопомрачительные ароматы.

Отворились главные двери, и вошел Владимир, сияющий как солнце: золотые нити одеяний придавали блеск, самоцветные камни сверкали переливами граней, жемчуга играли с лучами света, как бы втягивая их и выпуская очищенными и нежными. За такую любовь к блеску и постоянное соперничество с Ярилой князя всё чаще называют «Красным Солнышком» и самое странное – это выглядит не лизоблюдством, а незлой насмешкой. Сопровождаемый солнечными зайчиками он прошествовал к самому видному месту – резному трону с высокой спинкой.

Пока князь усаживался, все стояли неподвижно и поедали глазами, но не правителя, как полагается, а стол с яствами, но это мелочи, так всегда и у всех, человек сперва думает о желудке, лишь потом о долге, если желудок уже молчит.

Князь опустился на свое место, в молчании поднял кубок, сделал первый глоток и, словно прорвало, разом застучали кубки, захрустело разрываемое, разрезаемое и разгрызаемое мясо, забулькало вино. Полетели первые здравицы, пред светлы очи явились скоморохи, гусляры, веселье понемногу теряло серьёзность, послышались шуточки, загрохотал дружный гогот, даже князь изволил хохотнуть над парой особенно удачных подколок.

Пировали долго и упорно, солнце уже давно сменилось луной, когда в ноги князю упал измученный гонец.

- Пресветлый, не гневайся! Хазары взяли Чернигов! – эти страшные слова заставили богатырей подскочить, схватиться за оружие, а бояр побледнеть, лишь Бэр испустил вздох облегчения – неизвестность, тяготившая его предчувствиями, кончилась и дальше всё знакомо.

Князь бросил на Бэра затравленный взгляд. Чернигов нужно отбить немедленно, пока хазары не закрепились в его стенах, а старшие дружинники, так резво схватившиеся за мечи, отяжелели от обильной еды, покачиваются от хмельного мёда и для боя будут непригодны дня три, если не неделю.

- Бэр, что делать?!

Не отвечая, оборотень поднялся с лавки, вытащил из-за стола Волчонка:

- Бегом, по городу. Собери всёх, я буду на южных воротах, пусть едут туда.

Помощника мгновенно унесло, только факелы у дверей слегка колыхнули пламенем. Воевода повернулся к Владимиру:

- Князь, собери ополчение и высылай следом, а мы выступаем сейчас.

- Разве твои люди не гуляют?

- Гуляют, но в меру, князь! – Велибор усмехнулся в седую бороду, когда широкая спина воеводы скрылась за дверьми: большинство сидящих за пиршественными столами слишком глупы, чтобы понять тонкий укор, даже князь не догадался какой булыжник полетел в его огород.

Как грозовая туча собирается из крохотного облачка, так личная дружина князя Владимира разрасталась вокруг одного человека. Бэру даже не пришлось ждать, люди собрались ещё до того, как он подъехал к воротам. За распахнутыми створками маячил ночной лес, сияющий кронами, посеребрёнными солнцем оборотней и пугающий чернотой дороги, куда не проникало даже крупицы блеклого света.

Сейчас воевода меньше всего хотел ехать по ней. Она кратчайшая, скакать всего пару сотен верст, на том конце павший Чернигов. Разбойники – пыль, даже когда он один, но перед поверженным городом раскинулась родная весь, приютившая одну девушку, и, поехав по короткой дороге, её не миновать. Кружная в два раза дольше – от Чернигова останутся лишь головни, хазары уйдут.

По нервам стегнуло словно плетью: головни, пепел, истекающий кровью отец.

- Хазары не отделаются малой кровью! – заорал он, направляя коня кратчайшим путём – Вперёд!!! Всёх под нож!

Лесная тьма поглотила людей, жаждущих крови.

Провидица, прихрамывая, выбралась из тёплой избы вдохнуть весенний воздух и послушать жаворонка, что приветствовал просыпающегося Ярилу. Светлый лик бога солнца только поднимался из-за виднокрая, прогревая старое тело, измученное ночным кошмаром. Позапрошлой ночью хазары захватили соседний Чернигов, но на весь не напали, с той стороны не чувствовалось угрозы – после богатого города деревня их не соблазнит, некоторое время. Ужас приближался со стороны Киева, волны ненависти и жажды крови докатывались с вечера. Шло не обычное войско, возвращался Бэр, и вместе с ним летели боль и смерть.

Послышались шаги. Шарканье разваливающихся лаптей выдало их хозяина – пастуха Дударика. Старуха поморщилась, будто откусила от гнилой луковицы. Неслабый, но трусливый, неряшливый, на три года старше Бэра, ещё мальчишкой со стайкой приятелей задиравший братьев, теперь не стоил и волоса молодого богатыря. Но всё же, он не убил ни одного человека, может, поэтому он, а не Бэр – муж Натальи.

У стариков свои развлечения и провидица не смогла себе отказать в маленьком удовольствии.