Врата рассвета. Юилиммин-даши

– Хорошо, наследник Самира, я и мои советники прибудем туда. Тебе тоже следует сделать все надлежащим образом! – официальный язык давался мне в его присутствии с трудом. Влюбленная девочка внутри меня хотела повиснуть на шее любимого, и мне стоило огромных усилий сдерживать этот напор, особенно когда заметила, какие черти пляшут в его темно-карих очах. Теперь она кокетливо принялась накручивать белокурый локон на свой тонкий пальчик. Более же взрослая половина моей личности имела к противнику ряд вопросов, касающихся недавнего «победного прорыва» хоннитских войск и их сегодняшнего бегство к нашим позициям. Прояснить обстоятельства гибели владыки, да и причины начала конфликта, ведь червяк сомнений все еще жил в отдаленных закоулках сознания и я четко ощущала его.

Гаруул, безмолвно стоявший за спиной, легонько тронул меня, возвращая в реальность.

– Хорошо сказано, сиятельная, сейчас самое время мне ненадолго исчезнуть. Пошли меня в храм, подготовить все, – его тихий сиплый шепот был еле слышен. Я кивнула и во весь голос отдала приказ сделать все, что требуется.

Людское море вокруг зашевелилось, голоса сотен людей слились в неразборчивый гул, а для меня остался лишь тот, ради встречи с которым я жила все эти дни. Нет, все эти годы!

– Я так хочу тебя обнять, моя маленькая жрица! – говорили его улыбающиеся глаза. – Я с тобой, и все будет хорошо! Я пришел и смогу защитить тебя!

Слова возникали в сознании и звучали реально, но было совершенно непонятно, как на это реагировать. Его чуть хриплый, тихий, уверенный голос словно обволакивал меня теплым надежным пологом. Сердце, разрываясь, бешено застучало в ушах, и кровь прилила к щекам. Но разве может быть все хорошо, когда кругом война, когда владыка Кареша убит, а степняки вот-вот спалят всю Ассубу? Как же он, для всех карешцев объявленный врагом, защитит меня? Кто вообще сможет теперь защитить юную царевну, которая осталась без защиты родителя, один на один с могущественными врагами? И где тот, что обещан мне в мужья владыкой?

С трудом вырываясь из вязких объятий страхов, я сделала еще один шаг вперед и оказалась на расстоянии вытянутой руки от Асмарраха. Теперь я отчетливо ощущала горьковато-терпкий запах костра и пряностей, напомнивший о залитых солнцем весенних степях Абустана и о далеких, почти нереальных днях моей «другой» жизни. Темные глаза любимого распахнулись, превратились в омуты, где тонуло мое отражение. Казалось, еще миг и он бросится мне навстречу, заключит в объятия, но ничего не происходило.

– Прежде чем ты уйдешь, наследник Самира, ответь мне, известна ли тебе судьба Энмера-ани, младшего сына владыки Кумиш-Шебеша? Я посылала к нему гонца, но не получила известий.

Точеные черты лица Асмарраха вмиг изменились, словно черная туча скрыла солнечный свет. Омуты глаз сделались темны и холодны.

– Мне жаль, что твои мысли все еще обращены к этому ничтожному существу, царевна. Но если хочешь, я отвечу тебе. Военачальник Энмер захвачен лично мной в бою, и его судьба в моих руках! Он утверждал, что мужчина, и потому должен ответить за все свои дела!

То ли от ледяного порыва ветра, то ли от ледяной ярости в словах любимого, я поежилась. Но отступить было невозможно. Пальцы нащупали на поясе мешочек с осколками той злополучной таблички, которую я получила вместе с последним известием от хоннитского царевича. Осколки, скрепленные на глиняной подложке так, чтобы можно было прочесть.

– Мой отец, владыка Кареша, дорожил миром с Хоннитом, а потому следует и мне идти вослед ему. Разреши поговорить с твоим пленником, последнее известие от него встревожило мысли. Его ответы будут интересны и тебе.

Наследник Самира, будущий величайший полководец своего времени, сухо кивнул и, резко развернувшись, скрылся за спинами своего отряда. Мое сердце остановилось. Как же быстро меняется его настроение, словно погода в горах. А ведь я почти не знаю этого человека… Да, безумно люблю, но совершенно не знаю! И в то же время мне известно о нем больше, чем любому из ныне живущих.

Еще минуту я стояла неподвижно, глядя на облаченные в дубленые кожи ряды самирских воинов. Никто не трогался с места и не опускал щитов. За спинами первого десятка, в числе которых скрывался Асмаррах, послышалась возня. Гаруул за моей спиной ощутимо напрягся.

Хрипло запели рожки, и в то же мгновение им ответил барабан.

– Жди, госпожа моя, – защекотал мое ухо своей бородой телохранитель. – Господин твой скоро вернется, я слышал сигнал.

В ущелье было почти тихо, лишь усилившийся к вечеру ветер трепал одежды и плащи, раскачивал медные бляхи на богатых доспехах и бесстыдно продувал насквозь мое тонкое одеяние.

По моим ощущениям прошло более пятнадцати минут, прежде чем Асмаррах вернулся. Теперь на нем были искусно украшенные медными пластинами доспехи, что, несомненно, сверкали бы, не скройся светило за горной грядой, и шлем, редкий в те времена. Он восседал на высоконогом черном скакуне, равных которому по стати я не видывала в Кареше. Наши низкорослые крепенькие лошадки были почти на две ладони ниже.

За всадником, перепачканный в саже и пыли, привязанный за руки грубой веревкой, волочился обнаженный по пояс пленный воин. Узнать в нем прежнего благородного царевича Энмера было почти невозможно: кудри на голове спутались и повисли бесформенными патлами, нежное узкое лицо, лишь слегка тронутое мягким юношеским пушком, загорело и исхудало. Черты его стали резкими, словно вырубленными из камня. Огромные глаза, обрамленные темными ресницами, раньше добрые и трепетные, словно у лани, теперь горели нездоровым огнем.

Поравнявшись со мной, Асмаррах спешился и, перехватив хоннитского царевича за предплечье, поставил его прямо передо мной. Пленник встрепенулся, близоруко сощурился и, поняв, кто перед ним, выпрямился. Теперь они стояли рядом, два мужчины, претендующие на руку и царство юной осиротевшей девушки: полководец в богатых доспехах и пленник в покрытых пылью тряпках. Но глаза каждого из них пожирали меня столь жадно, что я поспешила сделать шаг назад.

– Ты хотела о чем-то спросить этого человека, прекрасная? Как видишь, я не стал утомлять тебя ожиданием. Но сделай это сейчас, ибо я устал от мелких пакостей этого щенка! – голос любимого прозвучал резко и хлестко, словно удар бича. Едва сдерживаемая ярость слышалась в каждом звуке.

Царевна внутри меня снова испуганно отступила, но я не собиралась сдаваться. Мое положение и авторитет и так висят на волоске, и каждый необдуманный поступок может стоить жизни. Я поглубже вдохнула и подняла глаза на Асмарраха.

– Твое решение радует меня, военачальник, но стоит ли столь жестоко обращаться с благородным юношей? Чем он заслужил подобную жестокость?

Обоих мужчин передернуло от моих слов. Одного от с трудом сдерживаемой ярости, другого… Я не смогла сразу понять этой эмоции. Энмер-ани немного подался вперед, словно ища спасения, и одновременно на его лице заиграла презрительная ухмылка. Мои глаза отказывались принимать увиденное.

– Не трать свои слова зря, сиятельная Юилиммин-даши! Сердце этого человека не ведает ни любви, ни жалости! Будь иначе, стал бы он разрушать чужое счастье? – на секунду Энмер-ани снова превратился в того трепетного юношу, что скрашивал мои вечера беседами о звездах и дальних землях. Волна жалости охватила меня. Руки дрогнули, решимость пропала. Но следующие слова отрезвили меня.

– Разве не знаешь ты, царевна, какие цели привели сюда этого человека? Разве может самирский захватчик помышлять о чем-то еще, кроме новых земель, власти и богатства? Разве заботит Самир то, что они приносят войну всюду, где появляются? Этих псов Нуграала* проклинают по обе стороны света.** Владыка Эрнааль не впускает их в свое царство, и бродят они чудовищами в ночной мгле! Разве тебе, жрице Великой Матери, не известно это? Разве мало страданий причинил тебе этот человек? Гибель великого Маарш-а-Н'маха на его совести! Неужели тебе, озаренной милостью Иинат, не видна вся гниль его души?! Неужели великий Небесный Бык не отказался лить свет на его голову?