Но послу явно было незнакомы слова «неурожай» и «не трогать». Он вскочил со своей подушки и теперь размахивал руками, явно угрожая владыке. Но тот оставался безучастным к визгам посла.

Стража сделала шаг вперед и блеснула клинками. Силу кочевники понимали. Широкие бронзовые ножи среди них очень ценились, а основное вооружение состояло из луков и арканов. В сражениях эти люди предпочитали брать числом, почитая победу превыше жизни.

Разбушевавшийся переговорщик притих и перешел на заискивающий тон. Теперь он не требовал, а клянчил, напоминая дворовую шавку, готовую кататься в пыли за кусок колбасы.

Я понимала, что это уже ничего не решит. И если мы не выставим силы на границе со степью, кочевники нахлынут на нас волной.

***

Сразу после полнолуния мы двинулись в путь. Там, где спешащий верховой проезжал за сутки, наш караван будет ползти почти четверо. Но опоздать к сроку было нельзя, а откладывать дальше – опасно. Каждый лишний день, проведенный во дворце, мог стоить жизни.

Моя повозка медленно тряслась по дороге, доставляя мне огромные неудобства. Будь я в своем собственном теле, поскакала бы верхом, но бледная кожа Юи совершенно не терпела солнца. Даже чтобы отойти по нужде мне требовалась служанка, закрывающая меня от палящих лучей и любопытных глаз.

Служанки тряслись в соседней повозке. К себе я никого не допустила, предпочитая страдать в одиночестве, чем слушать пустую болтовню. Правда, иногда компанию мне составлял Энмер, пускавший свою лошадь рядом с повозкой, и тогда у нас получалось немного пообщаться.

К концу первого дня мне начало казаться, что сгореть – гораздо меньшее зло, чем постоянная тряска в этом тесном гробу.

Дорога шла вдоль изгибов Иреша, и для ночной стоянки мои сопровождающие отыскали кучку старых, кряжистых деревьев, что росли на низком берегу реки. Весело запылал костер, загомонили намолчавшиеся за день люди.

Я выбралась из своей повозки и тут же оценила гостеприимство местных комаров. В городе кровососов почти не было, а тут воздух буквально звенел от тысяч маленьких крыл. Хотя оказалось, что мужчины почти не обращают на насекомых внимания. Возможно, их толстокожие тела были не по зубам ирешским комарихам, а вот тонкие покровы царевны вызывали бурный ажиотаж. Мне пришлось завернуться в три покрывала, чтобы создать действенный барьер. На открытые части лица и рук я рискнула намазать пахшее горькой полынью масло, которое протянула мне служанка. Сама она уже явно воспользовалась средством, причем в изрядном количестве.

Да, за эти дни моего увлекательного путешествия я измучаю себя настолько, что никогда больше не захочу никаких поездок. До этого я планировала совершить свое паломничество с наступлением холодного эттена – сезона дождей, когда смогу не скрываться от солнца, как обезумевший вампир, но ситуация в стране и во дворце вынуждали меня поспешить с обрядом и замужеством.

Я присела у огня на заботливо подставленный служанкой стульчик. Недалеко, у соседнего костра, где готовили пищу, что-то весело обсуждали свободные от дежурства воины. Там же, где сидела я, – царила гробовая тишина. За моей спиной безмолвными статуями возвышалась личная охрана. Энмера не было видно. Наверное, отправился в разведку или лег спать. С новыми служанками говорить не хотелось.

Я с трудом дождалась вечерней похлебки. Днем наш отряд привала не делал, и мне служанки принесли только суховатую лепешку с пресным сыром и воды. Не удивительно, что к вечеру я была готова съесть все, что угодно, даже не поморщившись.

Каша была горячей и вкусной, как любая походная еда. Пока я, обжигаясь, пыталась побыстрее насытить свой недовольно урчащий желудок, появился Энмер.

Царевич присел на корточки рядом со мной и улыбнулся. От него пахло тиной и речной водой.

– Я принес тебе подарок, чтобы хоть немного порадовать тебя, прекрасная! – с этими словами он протянул мне крупную речную кувшинку.

Я нашла в себе силы улыбнуться и протянула руку, перехватывая холодный стебелек.

– Спасибо, Энмер-ани, ты действительно порадовал меня. Жаль только, что к утру она завянет.

– А вот и нет, я подумал и об этом! – с этими словами он извлек откуда-то из-за спины узкую глиняную чашку. – Сейчас я наполню ее, и цветок доживет до утра. Это водяная набута, та, что приносит счастье, неужели ты не узнала?

Действительно, при взгляде сверху кувшинка напоминала «розетку удачи», которыми во дворце украшали все, начиная от посуды до одежды и половиков.

Остаток вечера мы провели вместе, обсуждая особенности речных течений, смену времен года и прочие темы, что помогают отвлечься от насущных проблем. От этого на душе стало немного спокойнее, и я даже смогла уснуть в неком подобии палатки, что натянули для меня мои сопровождающие.

До подножия гор наш караван шел неделю. Времени на подготовку к ритуалу и очищению оставалось очень мало.

___________________________________________________________________________________________________

Поддержи автора лайком и комментарием! Не забудь, каждый лайк делает жизнь радостней!

Подъем в горы предстоял не из легких. И хотя за предыдущие дни я немного пообвыклась и приспособилась к жизни в «походных» условиях, но былой радости и комфорта от путешествий не ощущала. Для царевны каждый день существования за пределами цивилизации был сравним с подвигом.

При приближении к горам погода стала более переменчивой и капризной. Небольшие дожди накрапывали почти каждый день, внезапно начинаясь и столь же неожиданно заканчиваясь. Небо вдруг внезапно затягивала серая туча, которая уже через пару часов исчезала неизвестно куда.

Растительность стала зеленой и буйной. Между серых растрескавшихся камней пробивались клоки травы, колючие жестколистные кусты, кривоватые небольшие деревца. А у самого подножья мы почти целый день провели в тенистой роще. Здесь, под деревьями, росла свежая, не выжженная солнцем трава, и животным было необходимо дать отдых.

Я очень удивилась тому, что тут совсем не живут люди. Оказалось, что это уже священные места и обывателям сюда вход заказан. Разумеется, границы никто не охранял, но молва – лучший сторож. Поговаривали, что забредший в эти места с умыслом пропадал бесследно или ночные духи обращали его в камень. Так или иначе, но последнее становище встретилось нам почти день назад. Это были карешские пастухи, на лето угонявшие стада на горные пастбища. Сейчас они возвращались домой, чтобы успеть на праздник урожая.

Дорога, ведущая в гору, была, по сути, широкой тропой, по которой едва могли подниматься наши повозки. Большую часть лошадей пришлось оставить внизу под охраной четверых солдат.

Теперь все мужчины, не исключая царевича Энмера, шли пешком, ведя в поводу лошадей, тянущих повозки. Как же мне хотелось выбраться из этого трясущегося гроба! Я чувствовала каждый ухаб, каждый камень, а когда колесо проваливалось в неглубокую вымоину – казалось, что все сейчас перевернется. Хорошей была лишь погода: не такая жаркая как на равнине, но почти всегда солнечная.

Выйдя почти на рассвете, к сумеркам так и не добрались до первого отрога, где была широкая площадка, на которой планировалось разместить основной лагерь. Судя по приметам, заученным в старом храме, мы одолели чуть больше половины пути, но двигаться дальше стало невозможно. Солнце, полыхнув прощальным отсветом на крутых склонах гор, скрылось за хребтом, и все вокруг погрузилось в серый сумрак. Свет факелов совсем не помогал, скорее даже мешал, превращая любую расщелину в бездонную пропасть. В эту ночь почти никто не спал, и как только рассвело, отряд тронулся в путь.

Пологой площадки мы достигли почти в полдень. Солнце сегодня пряталось за серой дымкой, и я смогла наконец выбраться из осточертевшей повозки.

Дальше отряд снова должен был разделиться. Тропа, взбиравшаяся на следующий гребень, каменистой змейкой петляла между огромных замшелых валунов, окружавших плато.