— Что?

— Часто ли ты видишь вокруг себя следы магического? — спросила колдунья. — Лампы, зачарованные предметы, обереги?

— Ну-у-у… регул… — Елена осеклась. — Да. Понимаю.

— Ты можешь не верить в то, что опасна и непредсказуема. Но другие верят. Я тоже. Поэтому… наше сообщество не хочет с тобой связываться, ни в коем виде. За исключением… некоторых.

— Тварь с красными глазами?

Колдунья на мгновение сдвинула брови, словно пыталась вспомнить, затем ее мраморный лик снова разгладился в безмятежном спокойствии.

— Нет. Она… если так можно сказать, третья сила. Та, кто сама по себе и равно противостоит всем. Поэтому мы отчасти защищаем тебя. Из тени, не чрезмерно. Не ради тебя, но скорее для сохранения баланса.

Елена подошла ближе, превозмогая приступ болезненной гордости, вытянула вперед обе руки.

— Пожалуйста, — со всей искренностью попросила она. — В каком направлении искать? Куда глядеть? Дальше я пойду сама, но хоть дай намек.

Несколько мгновений колдунья смотрела на рыжеволосую светящимися глазами, в которых ничего нельзя было прочесть.

— Мне жаль, — с непреклонной мягкостью вымолвила она, в конце концов. — Я хотела бы помочь. Но не смогу. Если у тебя есть некое предназначение, изыскать его предстоит самой.

— Тогда…

Елена упрямо вскинула голову.

— Тогда и вы идите к черту. Все.

Она уходила, ожидая чего угодно, включая молнию в спину, однако никто не пытался ни остановить, ни повредить ей.

К черту, идите к черту, повторяла про себя Елена. И укрепилась окончательно в будущей последовательности действий:

Обеспечить благополучие и стабильный приток наличности.

Найти библиотеки.

Читать! Просеивать мелким ситом знания Ойкумены. Делать то, чем следовало заняться месяцы назад. Искать ответы на вопросы. И начать можно прямо с утра, попробовав на зуб ужасающе тоскливое чтиво Ульпиана. Надо же на чем-то тренироваться…

Образ "жемчужной" магички изначально был навеян этим рисунком (надо же, 5+ лет назад...)

Выбравшись из голубой пещеры, она с удовольствием и облегчением вдохнула теплый ночной воздух. Подземный холодок начал отпускать, отзываясь лишь покалыванием в озябших пальцах. Елена оглянулась, желая сориентироваться и решить, как поступить дальше.

Празднование, судя по всему, частично переместилось за стены дворца. Все больше пар и небольших компаний искали уединения, в основном ради веселья, меньшинство для каких-то иных целей. Раздавался смех, кто-то распевал, звенело стекло бутылок. Чуткое ухо фехтовальщицы уловило далекий и характерный скрежет стали — кто-то энергично рубился в живом лабиринте. Что ж, отличное место для дуэли.

Елена решила вернуться, однако, разнообразия ради выйти на галерею, оценить бал сверху, в панораме. По пути ее трижды хотели остановить, причем один раз весьма красивая дама с недвусмысленными намерениями. Дважды хватило куртуазного отказа, на третий кавалер был слишком пьян и навязчив, Елена быстро оглянулась, увидела, что свидетелей нет и, не усложняя, врезала оппоненту коленом промеж пяток. Совершив акт возмутительного унижения простолюдином человека чести, она сделала на всякий случай крюк и нашла внешнюю лестницу. Разумеется, она охранялась, но женщину пропустили без вопросов, молча разомкнув перед ней короткие алебарды.

На галерее, опоясывающей изнутри оранжерейно-бальный зал, было относительно пусто. Гости сюда не стремились, предпочитая сад, лишь несколько мелких компаний по три-четыре человека разместились подальше от музыкантов, скрываясь от посторонних ушей в альковах, за портьерами и кадками с декоративной флорой. Елена выбрала симпатичный балкончик и облокотилась на перила, разглядывая великосветскую тусу, как энтомолог, наблюдающий за экзотическими бабочками.

Артиго принимал странную депутацию, которая была облачена в удивительно нелепые одеяния. Плащи, разрезанные на манер крыльев летучих мышей, брюки со сшитыми штанинами, похожие на юбки, прочая экзотика. Наверное, какие-нибудь делегаты Сальтолучарда. Если так одевались во времена Старой Империи, забавное то было зрелище. Судя по всему, тут намечалось что-то большее, нежели обычная демонстрация уважения. Островные затеяли беседу с мальчиком, который голову не опускал и вообще держался более-менее уверенно, хотя отвечал односложно, едва шевеля губами. Откуда-то сбоку возник Дан-Шин, вступил в беседу, прямой, как строительный отвес. Ему не обрадовались, прям откровенно не обрадовались, однако разговор вроде бы сладился.

Но тут Елена заметила Раньяна.

Бретера взяла в оборот какая-то дама весьма дорогого и знатного облика, скорее всего молодая (относительно) вдова или человек такого статуса, который может позволить себе что угодно, не обращая внимания на пересуды. О, нет… не одна, целых две дамы, очень похожие, одетые и украшенные в похожем стиле, очевидно сестры или фрейлины из одной свиты. А может быть не «или», а «и». Платья, будто сшитые в разных мастерских по единому шаблону, огромные стоячие воротники на проволочном каркасе, интересные прически, подобных Елена прежде не видела — длинные, почти прямые волосы зачесаны и перекинуты на одну сторону, спускаясь по груди до самого пояса. Причем несимметрично, у одной дамы зачес налево, у другой наоборот. Это укрепило Елену в догадке, что женщины — часть свиты, подобранные так, чтобы создавать гармонию с главной особой. Фрейлины королевы? Вероятно.

Бретер старался делать вид, что его совсем-совсем не интересует мальчик на троне. Но Раньян был создан для боя, а не светского лицемерия. Тем не менее, дамы не выпускали его из коготков, и мало-помалу мужчиной стало овладевать типичное для этого праздника нездоровое веселье. Болезненная версия «сгорел сарай, гори и хата!», «однова живем» и прочее в том же духе.

Елена молча смотрела на все это из балконной тени, стараясь понять, откуда у нее вообще интерес к бретерским эволюциям. Видный кавалер, товарищ и спутник по несчастью, человек, в общем, не чужой, но… не более же того, в самом деле! Тем не менее, смотреть, как две светские львицы умело затягивают бретера в круговорот шального развлечения было… неприятно.

Раньян — судя по мимике и смеху — начал шутить и делать комплименты. Пресловутое «личное пространство» нарушалось только в путь. Сторонний наблюдатель с уверенностью сказал бы, что здесь мило беседуют любовники или романтически настроенные персоны. Наконец бретер буквально разорвал на груди куртку, так, что крючки брызнули в стороны. Снял с шеи серебряную цепь и, широко размахнувшись, кинул музыкантам. Что-то неразборчиво крикнул, возникла пауза секунд на десять, а после музыка прибавила в ритме и громкости. Духовые отошли на второй план, барабаны стучали, как не в себя и пронзительно пиликали струнные, задавая темп. Бретер подхватил одну из предполагаемых фрейлин, закружил в совсем не чинной карусели быстрого танца. Вторая женщина смеялась, хлопая в ладоши. Это послужило своего рода знаком, бальная толпа окончательно теряла монолитность и чопорность, дробилась на все меньшие группы и группки по интересам, люди (мужчины, разумеется) уже не стеснялись хлопать друг друга по плечам, громко требовать вина и развлекаться всяческими способами. Кое-какой порядок сохранялся лишь у графов и рядом с троном Артиго. У столов с едой началась форменная давка, вино полилось рекой, во многом на пол, выстланный монохромной плиткой.

Глядя на безумный танец бретера и фрейлины, Елена скривилась, чувствуя на языке горечь, будто горчичных семян пожевала. Предатель какой-то, а не кавалер. Мог бы не корчить рожи и бросаться в первые же объятия, а дождаться спутницу и кидать бижутерию ради нее.

За спиной мягко шлепнули по камню подошвы башмачков. Елена собралась уж было перебазироваться, понимая, что уединение нарушается. И тут мягкий, вкрадчивый голос произнес: