— Думаю, вопрос риторический, — пожала плечами Елена, вспоминая мечника с бритвенным клинком и его подготовку зрителей к опасному, но заведомо успешному трюку.

— Именно так, — согласилась жемчужная дама. — Вытянешь седьмую?

Елена опять сглотнула горькую слюну. Фокус моментально перестал быть забавным и интригующим.

— Отчего бы и нет? — решительно сказала она, не чувствуя решительности.

Чтобы выполнить условия гадания требовалось тянуть не глядя. Елена стиснула зубы, прикидывая, не в этом ли смысл всей манипуляции? Подобраться ближеи, заставить отвернуться жертву… а затем стремительная атака. Превозмогая страх, она поджала губы и вытянула деревяшку. Мешочек внутри показался холодным, будто обложенный льдом.

— Не хочешь взглянуть? — с легкой иронией осведомилась гадательница.

Елена посмотрела — ничего. На бруске не было ничего, лишь сглаженный временем заусенец, будто нож резчика или зубец пилы выломал больше чем следовало. Лекарка разжала пальцы, деревяшка с тихим стуком упала, затерявшись среди товарок.

— Всегда одно и то же, — сказала магичка. — Всегда…

В гроте повеяло холодком. Вроде бы неудивительно, даже естественно, учитывая, что пещера находилась довольно глубоко и омывалась ледяной водой из глубин. Но… какой-то неприятный был морозец. Неестественный.

— В этом и заключался фокус? — внезапно догадалась Елена, отступив на шаг. — Чтобы гадание завершила именно я?

— Да.

— И что это значит?

— Ничего. И все в то же время, — ответила женщина в плаще. — Пустота. Неопределенность. И Завершение всего.

Елена тяжело вздохнула и сказала:

— А можно как-нибудь подробное? Я понимаю, что разговор загадками это магическая традиция, однако она утомляет даже в малых дозах. А когда сразу два колдуна вьют нить из свиной шерсти, это уже надоедает.

Елена ожидала, что магичка станет петлять и заранее напряглась, ведь средств как-то добиться внятных ответов без насилия не просматривалось. Кроме того, женщина осознала промашку с оговоркой насчет двух колдунов. Но жемчужная дама ответила неожиданно просто и по делу:

— Любое гадание на самом деле суть отражение личности гадателя, его навыков и внутренней силы. Внешние предметы не дают ответ, они всего лишь позволяют вытащить его из сознания гадателя.

— Тогда мне тянуть смысла не имело, — здраво заметила Елена. — Я не умею гадать. И я не маг.

«А жаль…»

— Вот именно, — шевельнула рукой колдунья. — Вот именно. И, тем не менее, результат, скажем так, прорицания на тебя, закончился тем же, что и всегда.

— И что это значит?..

— Одно из двух. Или ты все-таки имеешь некую силу неведомой природы, и она проявляется через инструменты, крайне чуткие к эманациям волшебства. Или ты заключена в некую схему, и она столь велика, что даже отдельные немагические части ее отражают вероятности всевозможных событий.

— Или и то, и другое.

— Кстати, вполне возможно, — согласилась магичка.

— Или ничего из вышесказанного, — поморщилась Елена. — Кажется, маги в принципе не способны изъясняться нормально.

— Это, на самом деле, вполне объяснимо.

— Э? — заинтригованно подняла бровь Елена.

— Люди изначально не были созданы для магии. Ее природа совершенно чужда нам, это сила, которая противоположна материальному. Многие философы полагали ее непознаваемой в принципе.

Елена знала, что в языке Ойкумены есть слово, примерно соответствующее земному «философ», но, кажется, первый раз услышала его от аборигена.

— Людской разум, если верить пророкам Пантократора, есть искуснейшее Его творение, которое в силах победить все. Люди смогли подчинить даже океан мистической силы, обратить себе на пользу.

— Но победить — не значит понять? — предположила Елена и пробормотала тише. — А затем океан превратился в лужицу и тыкву.

— Да, примерно так. И поэтому, когда маги обращаются к силе прорицания в разных видах, они, по большому счету, кричат в пропасть, стараясь услышать ответ в эхе. Для полноты картины представь еще, что эхо отвечает на чужом языке, в котором тебе известна, самое большее, пара сотен слов.

Елена добросовестно представила описанную задачу. Вслух же сказала:

— Или вы, маги, просто скрываете за хитрыми словами истину, которую не желаете открывать. Или не можете.

— Да, бывает и так, — не стала спорить колдунья. — Временами это очень удобно.

Елена посмотрела на безмятежное лицо, прекрасное настолько, что дух захватывало, но при этом отталкивающее именно своей идеальностью. Вызывающее неприятное чувство, что ты говоришь с имитацией человека, сделанной лучше оригинала. Посмотрела в сияющие потусторонним светом глаза.

— Кто я? — повторила она вопрос. — Если без фокусов с шаманскими знаками.

— Увы, — развела руками колдунья и начала собирать деревяшки обратно в мешочек. Елена постаралась запомнить расклад, однако не была уверена, что получилось. У криво и косо вырезанных символов не имелось никаких ассоциаций, облегчающих запоминание.

— Я не в силах ответить на вопрос, кто ты.

— Тогда кем я могла бы оказаться? — не сдавалась Елена.

— Тот же ответ.

— Не хочешь, — зло констатировала рыжеволосая, прикидывая все же, как бы дать серой тетке по физиономии. Идея была привлекательной, кроме того, вряд ли прорицатель силен в рукопашной или метании огненных шаров. Останавливало простое соображение — серая тетка имеет какое-то влияние на мирские власти, она вхожа на «закрытую территорию» и к ней на беседу провожают королевские слуги. Поэтому рядовой мордобой, скорее всего, возымеет столь же мирские последствия.

— Не хочу, потому что не могу, — детализировала ответ собеседница. — Видишь ли… Из уважения к тебе и твоей настойчивости я попробую объяснить суть проблемы, хоть это и нелегко.

— Да. Я все внимание.

Колдунья затянула мешочек и спрятала его куда-то в глубине плаща, заменив небольшим, очень изящным кинжальчиком с рукоятью, выточенной из прозрачного кристалла. Оружие казалось сугубо декоративным, как парадные мечи с рукоятями из фарфора, но клинок сверкал тем характерным, льдистым отражением света, который указывал на сталь очень высокого качества.

— Гляди.

Колдунья осторожно, как уличный жонглер, поместила острие кинжала на подушечку указательного пальца. Оружие буквально повисло в воздухе, опираясь на голую кожу, удерживаясь в равновесии только за счет идеального баланса позиции.

— Что будет с этой безделушкой, если она качнется на волос? — судя по тону вопроса, кинжальчик был чем угодно, только не «безделушкой».

— Она упадет, — Елена с большим усилием не стала шутить насчет «он утонет», понимая, что шутка останется непонятой

— Это половина ответа. Как упадет, вот, что важно. В какую сторону? На ладонь? В воду? На камни? Разобьется ли рукоять? Сломается клинок? А может быть, все сложится особенно неловко, и лезвие рассечет мне жилы? Все это непредсказуемо и равновероятно.

Колдунья с той же аккуратностью взяла кинжал:

— Эту вещицу можно счесть аллегорическим отображением тебя… Хель, ты часть нашего мира, человек с неопределенной судьбой, которая все еще балансирует в шатком равновесии. Кто повлияет на тебя, тот столкнет камешек с вершины горы. И это действие повлечет непредсказуемый исход.

Колдунья помолчала и добавила:

— Возможно, повлечет.

Магичка грациозным, элегантным движением развела руки в жесте откровенного признания.

— Возвращаясь к твоему вопросу. Гадание не дало мне ответ, истина все так же расплывчата, как отражение в неспокойной воде. Высказать предположение… значит придать направление твоему движению, предопределить твои действия. Взять камешек и бросить его самой, не зная, что дальше — пустой склон или город у подножья горы. Эту ответственность я на себя не возьму.

— Слова… — Елена упрямо, скептически мотнула. — Опять пустые слова. Бесполезный треп.

— А ты не задавалась вопросом, где же все маги и колдуны?