— Возьми.

Шкатулка была проста, красива и чем-то похожа на ту, что Елена уже получила от Ульпиана. Видимо приобретались у одного мастера. А еще увесиста. Даже если там лишь серебро, оставалось признать, что понятия «немного» у двух женщин существенно различались.

— Возьми. Используй по своему усмотрению, — с неожиданной волей и властностью приказала вдова.

Елена молча кивнула.

— Нечистая работа, — покачал головой бретер, отпуская мальчишку с половинкой монеты. Он выслушал пятерых, безошибочно отбирая тех, кто действительно что-то видел, а не пересказывал чужой пересказ. А до того потратил еще несколько грошей, опрашивая нищих, которых никто не замечает, но сами они видят все, потому что от наблюдательности зависит кусок хлеба или сама жизнь.

— Однако следует признать, действенно.

— Что? — глупо спросил Гаваль.

— В подставной дуэли важен мотив. Все должно выглядеть естественно, так, чтобы не будоражить людей. И суды с юдикатами. Вопросы веры — дело серьезное, то, что старик схватился за оружие, никого не удивит. Хотя можно было сделать и лучше.

— Но сразу четверо убийц?..

— Опять же грубо, но действенно. Один убивал, трое засвидетельствуют, что все было по совести. Покойный сам затеял ссору и принял честный поединок один на один, — пояснил бретер. — К тому же он отвратительный двоебожник. Подумаешь, нечестивый символ случайно потоптали. О его же душе беспокоились.

— А жена?

— Женщина, — вздохнул Раньян. — Слова четырех дворян, пусть и плохоньких, против мещанки.

— Говорили, она вроде бы благородного происхождения, — припомнил Гаваль.

— Тем хуже. Она добровольно уронила свое положение, суд будет пристрастен к ее словам.

— Куда теперь?

Бретер немного подумал и решительно ответил:

— В суд.

Суд Пайта был, как и положено храму правосудия, велик, архитектурно скучен, сложен из серого камня так, будто готовился к осаде всех преступников мира. Внутри было шумно и многолюдно, к людским голосам щедро примешивались вопли домашней скотины, что выступала в качестве доказательств, предмета споров или взяток. Воняло потом, навозом и страхом. К счастью, Елена уже более-менее ориентировалась, кто здесь чем занимается. А шкатулка, вернее содержимое оной, резко сократило путь между инстанциями, позволив миновать за час дорогу, которая в иных обстоятельствах заняла бы, в лучшем случае, полный день.

— Споры о вере в пределах городской черты строго запрещены… — скучно и серо протянул судебный пристав. — Дело серьезное… Назначен штраф, восемьдесят золотых и еще пошлина в доход суда. Итого девяносто пять золотых.

Ого, машинально подумала Елена. Без малого сотня, стоимость года службы знаменосного рыцаря! Однако все же не маловато ли для убийства средь бела дня?

— Очищены перед законом и отпущены под слово людей чести, — пробубнил меж тем чиновник.

— Что? — у Елены даже челюсть отвисла. — И все это за одно утро?!! Дознание, приговор и штраф?

— Суд скорый и правый, — так же скучно выдавил пристав.

— Да быть этого не может! — Елена даже не возмутилась, она пребывала в полном охренении, которое и выплескивала энергичными словами. — Мгновенное рассмотрение?! Все свидетели заслушаны, все обстоятельства оценены? И тут же приговор? Это невозможно!

— Обстоятельства однозначны и понятны, жернова правосудия вращались без помех, — удивительно, но, кажется, судебный человек не чуждался определенной велеречивости. — И восторжествовали. Штраф уплачен. А теперь извольте пройти дальше и не мешать.

Елена думала, что сейчас взорвется. Вспышкой гнева, злым словом, руганью, может быть даже актом членовредительства. Но… В голове будто щелкнул какой-то предохранитель, он не стравил напряжение и злобу, а перевел их в иное состояние, превратил из энергии гневного разрушения в силу действия, рассудочного и непреклонного.

Чинуша искоса, как бы не замечая, наблюдал, как в пальцах странной и склочной бабы замерцало уже не тусклое серебро, а куда более яркий кругляшок желтого цвета. Судебные люди отлично разбираются в деньгах, и опыт подсказывал мздоимцу, что это настоящий мерк, причем «хороший», на треть дороже обычного. Не обрезанный напильником по бокам, чтобы собрать золотую пыль, не истертый долгим хождением. Эквивалент полукилограмма серебра.

Чинуша сохранил постное, невыразительное лицо, однако сглотнул, выдавая алчное вожделение злата. Теперь Елена перебирала в пальцах уже две монеты, с дивной ловкостью, какую дали ей многомесячные упражнения с ложечкой и другими мелкими предметами.

— Два золотых, — тихо сказала она. — Два вопроса.

— К-какие? — еще тише, пыльным эхом отозвался судебный человек, у которого забегали пуговки глаз.

— Первое. Кто уплатил штраф. И не врать, я пойму.

На лице чинуши отразилось невыносимое страдание, в горле клекотала слюна, будто он захлебывался словами, однако все же выдавил, спотыкаясь на каждом слоге.

— Н-не м-могу сказ-зать… Шт-траф через п-поручен-ние. Без им-мен.

— Анонимная расписка денежного дома? — тихо уточнила Елена.

— Д-да. Обналичена сразу, — обреченно выдавил пристав. — Рассмотрение было открытым. Присутствие слушателей дозволено. Некий благочестивый гражданин так впечатлился неправдой двоебожника… он не смог перенести, что достойные люди, вступившиеся за веру… эй, сударыня!..

— Все в порядке, — Елена с большим трудом согнала с лица выражение, не на шутку перепугав допрашиваемого.

— Это же не я придумал, это так сказано было, — обиделся тот, но продолжил. — Вот, он не смог перенести, что… означенные господа будут претерпевать за торопливое и преступное, но праведное деяние.

— Имя благодетеля не называлось, — уточнила женщина.

— Этого не требуется. Для закона не имеет значения, где должник изыскал средства. Если он их не украл, разумеется. Анонимные погашения бывают. Не часто, но бывают.

— Ясно, — поощрительно улыбнулась Елена. — Одну монету заработал.

Судебный человек едва ли не извивался ужом, демонстрируя готовность удовлетворить в любой форме любопытство просителя. Вся чопорность и пафос куда-то исчезли, растворились в отраженном свете желтого металла. Пожалуй, никогда еще женщина не видела так наглядно и эффективно могущество денег в действии.

— Второе, — Елена подумала пару секунд. — Кто? Имена и где их найти.

— Где найти, то неведомо, — тут же отозвался чинуша. — А вот имена в лучшем виде, сейчас. Изволите запомнить или вам записать? Хорошую бумагу возьму, хорошие чернила, не угольком на досочке.

— Записывай.

— Так… — пригладил бородку Раньян. — Прямолинейно. Но опять же действенно. Похоже, юриста хотели убить так, чтобы по закону не придраться, но все поняли знак.

— Суд подкуплен? — тихонько уточнил Гаваль, пугливо озираясь.

— Нет. Даже проплаченный вдоль и поперек судья так поспешно вопросы не решает. Купить можно результат, но не быстроту.

— Точно? — не поверил менестрель.

Бретер ответил красноречивым взглядом, и юноша сконфузился, вспомнив кто перед ним.

— Но как тогда?..

— Это возможно если судью не купили, а приказали ему.

— Но кто?.. — Гаваль осекся.

— Действительно, — глянул на него сверху вниз бретер. — Кто бы это мог быть? Не так уж много людей в столице, которые в силах указывать, что и как делать судейским.

— Я бы… не хотел искать ответ, — менестрель даже оглянулся, не подслушивает ли кто.

— Я тоже, — честно признался Раньян. — И сейчас у нас другая забота. Мы знаем имена, однако не место. Хель, скорее всего, будет их искать… вопрос — немедленно или сделает перерыв? Поступим так, спеши домой, к Лекюйе, жди. Если она там, сейчас или появится, удержи как угодно, любым способом. Пока я не приду.