– Меня убивает то, что мы не можем пользоваться телефонами, пока не окажемся вблизи Белтайна, – хмуро сказала она, вытерев салфеткой губы, испачканные вишневым джемом.
– Таков порядок.
– И мы не узнаем новости, пока не приедем в Белтайн?
– Да.
Алиса тяжело вздохнула и потёрла глаза ладонями. Неизвестность убивала не хуже долгоиграющего яда, и если в Кейптауне её настрой был хоть немного оптимистичным, то сейчас он скатился в минус. Поэтому она выбрала в магазине первые попавшиеся кроссовки и спортивный костюм, убрала пижаму в рюкзак и вышла к Гонтье, который всё это время караулил вход в бутик.
– Нам нужно купить куртки, – напомнил он. – В России всё ещё холодно.
– При большом желании ты мог бы сделать так, чтобы тепло следовало за нами, – подметила Алиса, коротко улыбнувшись ему. Шок уже успел отпустить её, поэтому она не могла перестать думать о том, чем закончился их разговор на крыше.
– Через час посадка на рейс до Абу-Даби, и мы пробудем там семь с половиной часов, прежде чем отправимся в Москву. Хорошая новость заключается в том, что мы приземлимся в Шереметьево, а не в Домодедово, и нам не придётся ехать на такси из одного аэропорта в другой.
– А плохая заключается в том, что мы будем вместе до завтрашнего вечера? – с горькой усмешкой поинтересовалась Алиса, на что Гонтье лишь плотно сжал челюсти и отвернулся.
Время, проведённое вместе, обещало быть очень насыщенным.
Тогда Алиса ещё не знала, что полёт до Абу-Даби им предстоял в разных концах самолёта и что её соседом окажется не Гонтье, а женщина с грудным ребёнком, который, почти не замолкая, все восемь часов будет напоминать о себе. Ей не удалось поспать, пусть глаза и слипались от усталости, а её взгляд то и дело перемещался назад, где находился Максенс. Он ухмылялся, когда смотрел на неё в ответ, пусть плач ребёнка был прекрасно слышен в его части самолёта, и это злило Алису.
– У нас есть шесть часов на сон, – сказал Гонтье, показав ей ключ-карту от номера, который снял для них.
– Надеюсь, кровати раздельные, – холодно уточнила она, не спеша следуя за ним в сторону их номера.
– Разумеется.
Несмотря на усталость, Алиса первым делом отправилась в душ, где были все необходимые принадлежности, в том числе и большой махровый халат, а когда вернулась, Максенс обрадовал её тем, что заказал еду в номер. Её доставили ровно в тот момент, когда он вышел из ванной комнаты, поэтому ужинали они вместе.
– Тебе не кажется всё это странным? – спросила Алиса, макнув запечённую картофелину в кисло-сладкий соус.
– Что именно? – уточнил Гонтье, даже не взглянув на неё.
– Как перевёртыши смогли дважды за неделю разрушить установленную защиту? И почему они выждали пять дней, прежде чем сделали повторный набег на Ламмас?
– Может, им требовалось подкрепление? Или у них была другая причина, неизвестная нам.
Алиса нахмурилась и совсем не эстетично облизала испачканные пальцы, прежде чем забралась на кровать с ногами и развернулась к Гонтье.
– Что, если они как-то узнали, что я в Ламмасе? – с придыханием спросила она, и в этот раз Максенс всё же повернул к ней голову. – Или во мне говорит ЧСВ?
– ЧСВ? – переспросил он.
– Чувство собственной важности, – терпеливо пояснила Алиса, продолжая смотреть в его тёмно-серые глаза.
– Важности тебе не занимать, но я думаю, что первый вариант имеет место.
– И отсюда следует, что если перевёртыши как-то об этом узнали, то некоторые из них были в городе после первого нападения, хоть и скрывались.
– И где они могли увидеть тебя с мадам Рене? – спросил Гонтье, но его лицо тут же просветлело, когда в голову пришёл ответ.
– В доме у Найроми. – Алиса озвучила его мысль, и Максенс забыл о недоеденном ужине, заинтересованно повернувшись к ней всем корпусом.
– Но как?
– А здесь на помощь приходит замечание моей бабули, что человек в униформе становится безликим, однако если этого самого человека посадить за стол с остальными гостями, то…
– Думаешь, кто-то из прислуги Найроми являлся перевёртышем?
– И я почти уверена, что перевёртышем была молоденькая девушка, которая была явно заинтересована мной.
– Либо в тебе опять говорит ЧСВ, – насмешливо сказал он, а Алиса удивлённо округлила глаза.
– Эй, а ты быстро учишься!
Гонтье фыркнул и сделал невозможное: он широко улыбнулся, что окончательно сбило Алису с нужных мыслей. Она подумала о том, что им предстояло спать в двух метрах друг от друга и что это может закончиться весьма интересно…
– Знаешь, а это объяснило бы наличие бомбы в поместье Уэлш, – продолжил Максенс, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чём именно он говорил. – Та девушка, которую ты упомянула, могла всё устроить.
– Скорее всего, – уклончиво ответила Алиса, подавив зевок. – Но остаётся загадкой то, как перевёртыши смогли пробить защиту. Может, дело действительно в отшельниках?
– В отшельниках? – удивлённо переспросил Гонтье, и Алиса поморщилась, вспомнив, что отшельников она успела обсудить только с мадам Рене.
– В отшельниках, – подтвердила Алиса, после чего рассказала о небольшой детали видения, о которой вспомнила после их разговора на крыше.
Максенс выглядел хмуро, наверняка создавая собственную теорию относительно союза перевёртышей и отшельников. Он изредка перебивал её, чтобы уточнить детали видения, задумчиво отводил взгляд, вновь размышляя об услышанном.
– Сегодня я не буду обращаться к своим друидским штучкам, потому что сил нет, но завтра я хочу кое-что попробовать, – сказала Алиса, убрав на тумбочку тарелку с недоеденным остывшим картофелем.
– Да, пора ложиться. – Гонтье взглянул на часы и тяжело вздохнул. – Осталось меньше пяти часов на сон.
Алиса легла на кровать, укрылась лёгким покрывалом, расшитым узорами, и стала наблюдала за тем, как Максенс сначала выкурил сигарету, выдыхая дым в открытое окно, а затем выключил свет и занял противоположную кровать. Он лежал на спине и не мигая смотрел в потолок, наверняка продолжая размышлять о хитросплетениях планов перевёртышей, и совершенно не обращал внимания на взгляд сбоку.
– Почему ты снял один номер? – через некоторое время спросила Алиса, понимая, что засыпать с ним наедине оказалось не так уж просто.
– А ты хотела бы сейчас остаться в одиночестве в незнакомом месте? Если да, то я прямо сейчас могу снять тебе отдельный номер.
Гонтье повернул голову в её сторону, и Алиса грустно улыбнулась одним уголком рта, понимая, что совершенно точно не хотела оставаться в одиночестве после пережитого страха.
– Нет, не хочу. Просто не думала, что ты станешь думать о моём удобстве после всего, что было. В том плане, что если бы ты захотел снять себе отдельный номер, то я поняла бы твоё желание и не стала бы возражать.
Гонтье молча продолжал смотреть на неё, и Алиса сделала вывод, что он не собирается отвечать, поэтому немало удивилась, когда через полминуты раздался его негромкий голос:
– Я уже привык за десять месяцев.
Он отвернулся, а Алиса так и продолжала смотреть на него, сонным разумом пытаясь понять, почему речь шла о десяти месяцах? Может, Гонтье имел в виду, что он забыл про свой комфорт за это время? Ведь десять месяцев назад они даже не были знакомы. На тот момент никто не знал, где находится Алиса и что обычная сиротка из детского дома может оказаться наследницей рода Рене.
«Здесь определённо речь идёт не обо мне», – подумала Алиса, прежде чем её веки сомкнулись, а разум накрыло пеленой сна.
И если поначалу сон был безобидным, то под конец он наполнился картинами, от которых кровь стыла в жилах, а из горла вырвался крик отчаяния.
– Что? Что такое?
Алиса резко села с широко открытыми глазами, увидев перед собой встревоженного Гонтье. Её волосы прилипли к вспотевшему за время сна лбу, дыхание вырывалось из груди тяжёлыми залпами, а разум всё ещё хранил картинки того, как они вдвоём убегали от незнакомца.
