— Попробуй и узнаешь, — рычит он.

— Ты психопат.

— Мы это уже проходили.

— Я ненавижу тебя.

— Ты, конечно, хотела бы этого, так? — Он становится ближе. — Это всё бы упростило, не так ли? Скажи мне, когда ты дрожишь посреди ночи, вытаскивая этот маленький красный вибратор из-под матраса, о ком ты думаешь?

Я задыхаюсь, отталкивая его, но он прижимает меня к дверной раме, его грудные мышцы касаются моей груди.

— Да, я тебя слышу. Слышу, как ты хватаешься за простыни, слышу, как твоя голова бьется о подушку, мягкое приглушенное мяуканье, которое вырывается из тебя.

Он облизывает губы, и я прислоняюсь к раме, металл от дверной застежки впивается мне в спину. Его голова наклоняется, его лоб скользит по моим волосам, пока эти губы не оказываются рядом с моим ухом.

Я крепко зажмуриваю глаза.

— Я всегда с тобой, принцесса, — выдыхает он, и между моих ног разливается тепло. — Мой член в моей руке, в то время как твоя рука находится на твоей киске.

— Алек… — Я умоляю. Чтобы он продолжал говорить или остановился, я не знаю.

— Тогда, каждый раз, когда я схожу с ума, каждый раз, когда я слышу, как ты сходишь с ума, я злюсь. — Он скользит губами ниже, так что его теплое дыхание овевает мою шею. — Спроси меня почему.

— П-почему — Я задыхаюсь.

— Потому что он никогда не сможет заставить тебя чувствовать то, что могу я. А ты слишком глупа, чтобы понять это.

Мои глаза распахиваются, голова откидывается назад, чтобы посмотреть на него.

— Какой же ты придурок.

— Я знаю, но я прав, и именно поэтому ты этого не отрицаешь.

Я протискиваюсь мимо него, мое сердце колотится в груди от возбужденного гнева. Не помогает и то, что, когда я прохожу мимо, него очень твердый, очень очевидный стояк скользит по моему бедру. Я врываюсь в свою комнату, пиная подушки, которые упали с моей кровати.

Как он смеет, и Боже мой, он слушает, как я мастурбирую!

Хуже того… он сидит за пределами моей комнаты и дрочит на мысли обо мне, на звуки, которые я издаю. Гнев вспыхивает во мне, когда нарастает боль. Я зажмуриваюсь, пытаясь отогнать желание, но это только делает его более интенсивным, более непреодолимым. С низким рычанием я падаю на кровать и достаю из-под одеяла свой крошечный вибратор. Четверть размера вполне способного члена двумя комнатами ниже и через холл.

Я хмуро смотрю в потолок, крутя жесткую резинку в руке.

Он побеждает.

С тех пор, как мы были детьми, он контролировал ситуацию, а я отступала, сломлено трусливо. Но сегодня вечером он раскрыл свои карты, выложил их больше, чем когда-либо прежде.

Алек хочет меня, прямо сейчас.

Я устала быть слабой там, где дело касается мужчин.

Отключив свой мозг, я выбрасываю все запреты в окно.

Я бросаю свои штаны для йоги и нижнее белье на пол, а затем растягиваюсь на кровати.

Он хочет слушать? Кончить, когда я кончу?

Хорошо.

Я доведу его до такого бешенства, какое чувствую сама. В конце концов, мы оба кончим, но его отчаяние будет высоко сегодня. Сегодня вечером у меня нет причин сдерживать свои крики, нет необходимости пытаться контролировать свое дыхание. Я горю, и мне нужно расслабиться.

И сделать это нужно хорошо.

Отбрасываю вибратор в сторону, облизываю два пальца на левой руке, уже пробираясь к своему центру другой рукой. Я скольжу пальцами вниз, покрывая их своей влагой, а затем возвращаю их вверх, чтобы слегка потереть свой клитор.

Мои бедра выгибаются при прикосновении, левая рука крепко сжимает грудь, скользит влажными пальцами, чтобы ущипнуть сосок. Теплая влага, смешанная с легким захватом, отправляет меня в штопор. Я ввожу палец внутрь себя, из моей груди вырывается низкий требовательный стон.

Затем я слышу его.

Его быстрый вдох, звук расстегивающейся молнии, шарканье его джинсов, падающих на пол. Моя голова сильнее вдавливается в подушку, рот приоткрывается, когда я просовываю в себя еще один палец. Моя спина выгибается, когда кончики моих пальцев скользят вниз по животу, чем ближе они подбираются к моему клитору, тем сильнее напрягаются мои мышцы. Моя киска сжимается вокруг костяшек пальцев, когда я перекатываю клитор между подушечкой большого и указательного пальцев.

— Ммм… черт. — Я зажмуриваюсь.

В этот момент Алек стонет, и адреналин захлестывает меня, мурашки бегут по каждому дюйму моего тела. Звуки, которые он издает, это совершенно дикие, глубокие хрипы и неконтролируемые стоны. Он даже не пытается скрыть свой уровень возбуждения, и это подстегивает меня, как не должно, заставляя меня усиливать его потребность кончить, неудержимо.

Освобождая руки, я вслепую тянусь, нащупывая свой вибратор. Как только он оказывается у меня в руке, я нажимаю на него, и Алек рычит. Он злой и отчаянный, ревнует меня к моей игрушке.

Отлично.

Смазка не нужна. Я так чертовски возбуждена, что, не сдерживая крика, мгновенно просовываю его внутрь, мои пальцы впиваются в простыни, колени полностью согнуты. Я откидываюсь на подушку, чтобы получить лучший угол обзора, и совершаю ошибку, открывая глаза.

Каждый мускул в моем теле сжимается.

Полностью обнаженный в лучах света, проникающего из коридора, Алек стоит у двери. Он прислоняется к стене, положив одну руку на свой член, а другой обхватывает шею. Его мышцы сжимаются с каждым движением, он тяжело дышит, наблюдая, как я наблюдаю за ним. Его язык высовывается, скользит по губам, прежде чем он впивается в песочно-розовую плоть, и, черт возьми, если я не хочу его попробовать. Я глубоко вдыхаю, натирая вибратор, который я остановила внутри себя.

— Вытаскивай, медленно и аккуратно, — он тяжело дышит.

Я пристально смотрю на него, но по какой-то причине делаю, как он сказал, медленно вытаскивая его из себя.

— Позволь потребности расти, пусть она поглотит каждый гребаный дюйм тебя.

Его лицо напрягается, когда он сжимает свой член, и я украдкой щиплю свой сосок, чтобы тоже чувствовать. Он смотрит, его жадные глаза охватывают каждый дюйм того, что он может видеть. Я сдвигаю ногу, и вибратор немного проскальзывает, заставляя мои бедра приподниматься.

— Запихни обратно, и вращай его, пока делаешь это.

— О… фууух, — скулю я, извиваясь и хныча.

Я так близко. Я подтягиваю одну ногу, просунув свободную руку под нее, чтобы схватить себя за задницу, сжимая ее, когда я переворачиваюсь. На это раз я не останавливаюсь, быстро опускаю ногу, подношу руку к своему клитору, надавливая вниз, и отчаянно трахаю себя вибратором.

— Вот так. Делай это. Кончай, блядь, Оукли.

Я делаю это, долго и усердно, под звуки его освобождения.

С мыслями о его руках на моем теле.

Желая его член внутри себя.

Я пытаюсь отдышаться, но прежде чем я успеваю спуститься с этого немыслимого кайфа, Алек говорит:

— Теперь ты никогда не сможешь трахаться с ним, не думая обо мне.

С этими словами он уходит, хлопнув за собой дверью, и я чуть не рассмеялась. Он такой гордый, давит, прежде чем до него что-то дойдёт, это его защитный механизм.

Я всё ещё жду, что почувствую себя грязно, униженно от его слов и побега, но этого не происходит.

На самом деле, я чувствую себя умопомрачительно.

Желанной.

Оукли

— На самом деле, не беспокойся об этом. Я расстроена из-за дня девочек, но я буду жить. В отличие от половины этих пациентов, с которыми я работаю, — шепчет Хаванна в трубку, заставляя меня смеяться. — Но хватит об этом. Как дела с большой головной болью в Blaze?

Мое лицо вспыхивает при упоминании Алека. Я рассказала ей все до той ночи, за исключением причин, по которым он здесь.

— Хан, он… сильный. Отличается от того, что я ожидала, но в хорошем смысле.

— О-о-о, — дразнит она. — Нам он нравится?

— Определенно есть влечение, и желание — шучу я.

Она смеется.

— Получи его, девочка! Я умираю от желания услышать больше, но мне нужно вернуться к работе. Позвонишь мне позже?