Я сажусь прямо, насколько это возможно, потому что я не делала ничего плохого.

Ничего плохого.

— Она любит общаться со Смакерсом, — сглатываю я. — Ей не хочется быть одной.

— Гарри, — говорит он, выходя в холл и разговаривая мягким тоном. Гарри из полиции?

— Бернадетт, — я прикасаюсь к ее руке. — Мне нужно идти, Бернадетт.

Она шевелится. Она, вообще, слышала?

Сын возвращается через минуту.

— Они скоро будут.

Его стальной взгляд прокручивает мой живот, как штопор.

Я не позволю ему запугать меня. Много лет назад я поклялась, что никогда не позволю богатому мудаку напугать меня или запугать меня снова. Никогда.

Так что я выпрямляю спину.

Он подходит ко мне, и в этот момент я замечаю в нем что-то смутно знакомое. У него классический взгляд мужчины из Голливуда, по крайней мере, если фильм о мрачном завораживающем Титане. Если же ваш фильм о дружелюбном ковбое, этот парень, вероятно, не подойдет, если только вам не захочется, чтобы он стал злым и захватил весь город в конце.

— Хорошо, — говорю. — Пусть приезжают.

Я не это имею в виду. Последнее, что мне нужно — это полиция.

Он хмурится.

— Мама, — говорит он, глядя на нее.

В комнате повисает неловкое молчание, когда она не отвечает, и я думаю, стоит ли мне уйти, но я не хочу оставлять Смакерса.

— Вы сказали, что до этого она… пришла в сознание? — отдаленно спрашивает он, не отрывая от нее глаз.

— Она говорила, — отвечаю я. — Гладила Смакерса.

Но тут в сопровождении двух медсестер приходит мускулистый лысый парень в форме службы безопасности.

— Вы забираете животное и уходите. Сейчас же, — рычит охранник.

Руки Бернадетт немного притягивают Смакерса за шерсть к себе.

— Оставьте его, — умоляю я. — Она будет так расстроена.

Но никто не слушает меня, их внимание приковано к сыну, который в данный момент, обратил свой суровый взгляд на охранника, которого сбоков обступили медсестры.

Я глубоко вздыхаю. Чувствуя себя, будто не дышала с тех пор, как он вошел в комнату.

Сын спокойно качает головой. Они с охранником примерно одной комплекции, возможно, охранник, даже немного круче. Но, если бы дело дошло до драки, мои деньги стояли бы на сыне. От него исходит аура силы и уверенности. Сочится из него.

Однако, охранник не слабак. Он стоит рядом, полный тестостерона. Это как смотреть «Королевство животных».

— Если моя мать хочет, чтобы собака была рядом, — спокойно говорит он, — моя мать получает собаку.

— Правило есть правило, — рычит охранник. — Либо вы уводите животное, либо я забираю его и передаю в контроль над животными.

В контроль над животными? Его?

Голубые глаза сына сверкают весельем, будто угрозы охранника — это просто клоунские слова в мире, принадлежащем ему и только ему.

Он обращается к собравшимся сотрудникам, как к группе.

— Вы все понимаете, кто это?

Это Смакерс, сучки! Ну я так думаю.

Недовольная медсестра складывает руки:

— Мне все равно. Это учреждение не допускает наличия животных.

Я приковываю свое внимание к сыну. Он мне не нравился, пока он смотрел на меня своим жестким голубым взглядом Магнума, но теперь эта сила мудака на моей стороне или, по крайней мере, на стороне Смакерса.

— Это Бернадетт Локк, глава фонда Локка. Организации, которая финансировала это крыло, медицинские учебный и исследовательский центры на другой стороне улицы и, вероятно, ваши зарплаты.

Я выпрямлюсь. Что?

Все больше людей заходят в палату. Среди них женщина, которая кажется каким-то администратором.

— Генри Локк, — говорит она, хватая его за руку. Она извиняется за путаницу, произнося слова сочувствия, восхищения и благодарности. Если бы у него был перстень на пальце, она бы поцеловала его. Это точно.

— …и, конечно, миссис Локк может оставить свою собаку на столько, на сколько она пожелает, — продолжает она. — Приношу наши искренние извинения, мы понятия не имели, что эта смена не была проинформирована… — бормочет она, все еще оправдываясь.

— Спасибо, — говорю я. — Это много значит.

Они все смотрят на меня, будто ты все еще здесь?

Сын указывает на меня.

— Вы. Вон.

— Подождите. Я обещала Бернадетт… Я обещала ей ухаживать за Смакерсом. Она специально попросила меня ухаживать за ним, знаете, когда…

Он раздраженно вздыхает, протягивая руку.

— Визитку.

Я хватают кошелек и передаю визитку своего магазина «Etsy», моментально отрывая свою руку от его, пока та не зашипела.

На визитке изображена фотография огромной немецкой овчарки в розовой с блестками бабочке.

Он хмурится, глядя на нее в течение длительного времени. Очень угрюмо.

Я представляю все те вещи, которые он сделал бы, если бы кто-то попытался надеть на него ошейник с галстуком-бабочкой. И я предполагаю, что ни один из этих сценариев не закончился бы тем, что ошейник с галстуком-бабочкой каким-либо образом остался бы похож на ошейник с галстуком-бабочкой.

— Она хочет знать, что у Смакерса есть дом и…

— Я понимаю, что означает уход за Смакерсом — говорит он. — Мы отправим машину со Смакерсом.

Машину. Вот как миссис Локк всегда говорила это. Отправим машину. А я-то думала, что все это время она имела в виду Убер или такси.

Но сейчас до меня дошло, что Бернадетт Локк принадлежит совершенно другому миру, нежели я, и в ее мире машина — это лимузин.

Вики

Две недели спустя.

Я не отвечаю на звонок. Я никого не жду. Кто может прийти и начать трезвонить? Только пьяница или какой-нибудь наркоман, вот кто.

Моя сестра, Карли, занята выполнением обязанности шестнадцатилетней девочки — опозданием из-за укладки волос, которая, похоже, сложнее, чем миссия Space-X.

Звонок звучит снова и снова. Смакерс лает.

Я беру его на руки.

— Тс-с! — теоретически мы не должны иметь собак в доме.

Карли отвечает.

— Это тебя, — говорит она.

Я подхожу и нажимаю на кнопку домофона:

— Вики.

— Заказное письмо для Смакерса на имя Вики Нельсон.

— Письмо для Смакерса?

— Да. На имя Вики Нельсон.

В моем сознании формируется Диаграмма Венна.

Круг, в котором находятся люди, способные так пошутить, не касается того круга, в котором есть друзья, способные проснуться так рано.

— Спасибо, но нет, — говорю я.

Бз-з-з.

— На конверте написано, — звучит голос, — Смакерсу, находящемуся на попечении Вики Нельсон. От адвокатского бюро «Малькольм, Малькольм и Миллер».

Тогда мне приходит в голову обещание Бернадетты о помощи с платой за содержание Смакерса.

Она упоминала об этом, когда просила меня позаботиться о нем, еще тогда, когда диагноз только поставили. «Позаботься о моем малыше. Я проконтролирую, чтобы тебе все компенсировали», — сказала она.

Никогда бы не подумала, что она, правда, выполнит свое обещание. Бернадетт давала слишком много обещаний и клятв в своей жизни. И ей намного больше нравилось давать их, чем выполнять.

Я не надеялась заработать какие-то надбавки за уход за Смакерсом. Ведь маленькая собачка росла со мной и Карли все эти годы. Я не могла позволить ему появиться в доме, где не любили бы его пушистую мордочку.

И что теперь?

— Спускаюсь, — говорю я.

Я поворачиваюсь и смотрю на Карли. Она все еще не готова.

— Я беру Смака и впускаюсь вниз, мы со всем разберемся и будем ждать тебя. Пять минут.

Я смотрю в угол, откуда наш попугай Бади [п.п. buddy — дружок] смотрит на меня.

— И накорми Бади!

Все шесть этажей вниз я несу Смакерса на руках. Он ужасно бегает по лестнице.

После того дня в больнице с Генри Локком, я больше никогда не встречалась с Бернадеттой. Она умерла, и вскоре ассистент Генри позвонил мне с уведомлением, что Смакерса отправили ко мне, действительно, на лимузине. Мы так ржали с Карли, когда увидели его пушистую морду в заднем окне холеной, черной, безумно дорогой машины.