— Я подумаю, — произнес в ответ архангел любви. — Вечерком…

— О, думай быстрее, пока я не сошел с ума от ожидания! — взмолился Габри. — Я даже не посмею тебе в этом мешать, чтобы ты думал скорее. Я замолкаю и даю тебе подумать. Я молчу, я нем как рыба. Ты увидишь, я и слова не пророню, доколе ты не решишь, что простил меня. Все, я замолчал. Хоть я и люблю поговорить, но ради того, чтобы…

— Ладно, так и быть, я прощаю тебя, — Уриил повернулся к брату. — Но только за твое умение молчать.

— Обнимемся же, брат! — воскликнул Габри.

Уриил распростер объятия. Габри, схватив шарик, кинулся к нему.

— Ура! — крикнул архангел вдохновения, бросаясь на брата. — Что может быть лучше всепрощения?! Подвинься, — он отодвинул Уриила на край пня и уселся рядом. — Ну, Ур, расскажи, как у тебя дела? — Габри вальяжно обнял его за шею правой рукой, а левой прижал веревочку от шарика к пеньку.

— Нормально, — с трудом ответил Уриил из перехваченного горла.

— Ты, на самом деле, не переживай так, что ты рыжий. Это не так уж плохо. Знаешь, если бы я был девушкой, то я бы, наверное, даже заботился о тебе… из жалости.

— Спасибо… — прошептал Уриил.

— Не за что! — Габри взмахнул ладонью, так что шар оказался слишком близко к огненному архангелу. Он хотел что-то еще сказать приятное, как вдруг почувствовал предостерегающий запах нагретой резины. — Чем это…

Договорить Габри не успел. Его шарик бабахнул, разлетаясь на лоскутки.

— Ха-ха! И кто теперь достоин жалости?! — победоносно засмеялся Уриил, взъерошивая волосы брата. От рыжей макушки, щелкнув, как семечки на раскаленной сковородке, взвились искорки.

Но Габри даже не заметил хлопка по затылку.

— Мой шарик! — с чувством неподдельного горя он взял разорванную резинку и бережно положил к себе на колени. — Мой шарик… Шарик…

— Не волнуйся, Габри, ты всегда можешь надуть себе новый, — успокоил его Салафиил.

— Мне не нужен новый! Мне нужен был этот!.. В полосочку… Такой красивый… Шарик, о шарик!.. — Габри принялся сокрушаться и стонать.

Михаил покачал головой и весело поглядел на Агнесс и Салафиила.

— Песни-то петь будем? — спросил начальник легиона.

— В следующем году? — пожал плечами Салафиил.

— О, кто может теперь спасти несчастный шарик, пострадавший от рыжего брата?.. — вопрошал Габри. — О, это может сделать только одно существо! Архангел Рафаил! — он поднял руки, призывая молчать.

Когда все утихли, Габри с радостным видом оставил Уриила в покое и, прихватив ошметок лопнувшего шарика, перебрался на свое место, поближе к Михаилу.

— Сейчас он придет, — сказал довольный Габри. — Момент! И он входит, вот он идет! Вы посмотрите на эту улыбку! Это же настоящий… Самурай!

Совсем скоро из зарослей, мелькая белоснежными одеяниями, появились трое. Высокий архангел с серо-голубыми глазами и пепельными волосами, покровитель врачей и податель покаяния Рафаил был одет в белый костюм, запахнутый на пояс и потому напоминавший кимоно. Оттого он и удостоился от Гавриила своего восточного прозвища. В остальном третий небесный архистратиг вовсе не походил на сурового воителя. Скорее наоборот, мягкий овал лица, плавный изгиб переносицы, маленькая пушистая родинка чуть ниже левого уголка пухлой губы, — все обличало в нем исключительно мирное и доброе создание неба.

Рафаила сопровождали две миниатюрные девушки, одну из которых звали Адель, а вторую — Амелия. Сестры милосердия были в длинных белых платьях, в ушах и на пальчиках у них серебром поблескивали кристальные украшения, а на груди алмазной булавочкой было приколото по лепестку розы, частички цветка, покоившегося у сердца их покровителя. Символом ангелов покаяния.

— Ральф! Девочки! Идите сюда скорее! Садитесь! — замахал руками Габри. Он моментально сделал из воздуха еще одно бревно, как раз для троих.

— Здравствуйте всем, — проговорил Рафаил, улыбаясь своей будто бы сдерживаемой улыбкой.

Он присел на середину бревна. Девушки скромно расположились по краям, храня ладошки на коленях.

— Почему ты не пришел? Забыл про вечер? — взглянул на него Габри.

— Я только что о нем услышал, — ответил Рафаил.

В полутемном воздухе снова блеснули его белоснежные зубы. У него была привычка всегда улыбаться лишь слегка, не до конца растягивая губы, что странным образом шло к его нежной внешности и манере держать себя.

Рафаил всегда ходил в белом, говорил негромко и размеренно. Ни разу никто не слышал, чтобы он повысил голос. В жизни гармоничный и спокойный, он непременно смотрел в глаза, когда с кем-то разговаривал, и во взгляде его светилась милая радость и счастливое удовлетворение собственной жизнью.

Отчасти такой характер Ральфа списывали на то, что всю жизнь он работал среди одних только девушек, сестер милосердия, которые как на подбор оказывались кроткими и застенчивыми. Многие годы Рафаил делал все, чтобы всегда находить с ними общий язык, и каждую секунду заботился о том, чтобы им было хорошо рядом с ним, чтобы, не дай Бог, кто-то не загрустил или не остался без внимания. И к чести архангела надо сказать, у него это прекрасно получалось. Вполне естественным было то, что такое обращение постепенно перекинулось и на всех остальных обитателей рая, становясь непреложной особенностью его нрава.

Впрочем, и врожденно Рафаил не был обделен ни тактом, ни уравновешенностью. Всегда спокойный, он даже в детстве никогда не кричал, по всему райскому саду гоняясь за большими мухами, не висел на деревьях вверх тормашками и даже не пытался пролететь под ударом молнии, не опалив при этом крылья. Обаятельный маленький ангел, своим покладистым характером он превзошел всех своих братьев.

— Я забыл сказать! — вспомнил Габри. Его ладонь с размаху приземлилась на лоб.

— Эх, ты, — покачал головой Салафиил.

— Прекрасно выглядишь, Ральф, — сказал Михаил. — И девушки твои всегда такие хорошенькие. Прямо загляденье.

Сестры милосердия, засмущавшись, опустили лица.

— Спасибо, — прошептала Адель.

— А то! А ты думал, в раю по-другому, что ли? — воскликнул Габри оживленно.

Уриил внезапно расчувствовался и послал по воздуху два огненных цветка, возникших из его пальцев.

— Спасибо, — молвили девушки. Цветы приземлились в маленькие ручки ангелов и растворились, оставляя на щеках румянец.

— Ур, а ты не забыл про еще одну женщину?.. — спросил Михаил.

— Я Агнесс уже подарил, еще когда она пришла, — ответил Уриил. Агнесс кивнула.

— Тогда ладно, — улыбнулся Михаил.

— Думаешь, только ты так умеешь? — переполошился Габри. — Вот, держите!

Он сотворил два цветных шарика и, кинувшись к девушкам, преподнес их, стоя на одном колене. Достаточно шокировав ангелов, он довольный вернулся обратно.

— А как же твой лопнувший шарик, Габри?.. — вспомнил Салафиил.

— Этот, что ли? — Габри поднял шар с травы, и тот вновь надулся, став больше и полосатее прежнего. — Эх, может, спеть?..

— Отличная идея. Учитывая то, что мы для этого и собрались, — Уриил потянулся и над ним сильнее вспыхнуло пламя.

— Только можно вопрос? — вмешался Михаил. — Зачем мы сидим на этих ужасных неудобных бревнах?.. — он заерзал в который раз, но комфортнее от этого вновь не стало.

— Это антураж! Как ты не понимаешь?! — изумился Габри.

— Объясни, тогда пойму, — сказал Михаил.

— Это антураж!.. — повторил Габри, словно вкладывая разъяснение в это волшебное слово. — Я специально хотел сделать так, как будто мы сидим в лесу на пикнике, в диких-диких зарослях! А где ты видел в диких-диких зарослях удобные бревна?..

— А, все понял, — кивнул Михаил, зная, что спорить бесполезно.

Но на этот раз встрепенулся Ур.

— Тогда у нас неправильный антураж! Если это дикий пикник, то много чего не хватает! — с этими словами он послал огненный шар на середину поляны, и там загорелся костер.

Рафаил погладил руку Амелии, которая, испугавшись выпада огненного архангела, коснулась его плеча.