— Понимаю. Ты же сказал, что кольца не изменят наши отношения… Хотя и сказал, что теперь я твоя половинка…

— Это так. Я… про другое говорил.

— Понятно, — Виолетта опустила подбородок. Она помолчала. Сергей тоже не говорил ни слова. — Только я все равно не очень разобралась… Почему нельзя?.. Мы же муж и жена, и это само собой…

— Само собой разумеющееся, но…

— Я понимаю, — вымолвила Виолетта тихо, — я столько всего сделала в жизни плохого… И я не самая лучшая жена для тебя. Я знаю: я должна была дождаться тебя, верить, что однажды ты придешь, но я так…

— Виа, не в этом дело, — Сергей оборвал ее. Какой явной блажью было то, что она говорила что-то о верности и добродетели здесь, в преисподней. Но ей слишком хотелось, чтобы все было так. — Для меня ничего не значит твое прошлое. И я никогда не отверг бы тебя из-за этого. Я думал, ты это поняла сама…

— Нет… Объясни… — почти неслышно произнесла она.

— Ты считаешь меня ангелом, но это не так. Я давным-давно не ангел. И я далек от праведности не меньше чем остальные. И, понимаешь, если бы я сейчас смог дать тебе настоящий свет, настоящую чистоту, которые были у меня раньше, я бы не сомневался ни минуты, что ты этого достойна… Но теперь я не чувствую в себе ничего, кроме отвратительной грязи. И кроме отвратительных мыслей в моей дурной башке тоже ничего нет… Я не хочу, чтоб это было между нами, понимаешь?.. Я боюсь, Вика… — он замялся. — Я боюсь, что не выдержу… И тогда стану таким, как они. И не смогу остановиться… Так что… прости, если сможешь.

— Тебе не нужно просить прощения, — проговорила она. Ее глаза серьезно глядели в его лицо. — Ты никогда не станешь таким, как они. Этого просто не может быть. Но раз ты считаешь, что так правильно, то я буду делать, как ты сказал.

— Спасибо, — Сергей наклонил подбородок.

— Ты только… — после продолжительной паузы сказала Виолетта. — Только не подумай, что для меня это так важно… То есть… мне все равно, что между нами ничего не было. Я люблю тебя и так.

— Я знаю…

— …Я ведь все равно твоя половинка. И я принадлежу тебе. Вся и без остатка.

Они увидела, что Сергей качает головой и щурит глаза.

— Что ты? — спросила она дрогнувшим голосом.

Нашла чего говорить мужчине, который из последних сил борется с собой, да еще наедине, сидя на кровати в адской комнате…

— Ничего, — он поднял глаза. — Я очень тронут. Правда.

Он прикоснулся к ее волосам. Циничными и фальшивыми показались ему собственные слова. Но искренности в себе он найти не смог.

Каменная дверь с грохотом шарахнулась, и Диана выбежала из своей гостиной, поспешая по темной улице. Она успела переодеться. Вместо красного платья на ней, скрывая тело, болталась черная накидка, узлом завязанная на груди. Чулки исчезли со стройных ног. На обнаженных икрах виднелись железные защелки массивных босоножек. В руке Княгиня держала сверток.

Князь был прав. Диана и вправду ненавидела День преисподней всеми ниточками своей страстной души. И у нее были на то веские основания. Каждый праздник ада муж ее был королем бала. И, невзирая на собственную жену, он каждый год выбирал себе иную женщину, венчая ее короной преисподней. И неважно, что это было на один вечер. Диана презирала эти минуты оскорбленного одиночества, украденные у нее в ее день.

Княгиня торопилась. Она знала, что ее муж, скорее всего, уже дошел до кондиции, и тогда праздник вступит в свою завершающую и самую разнузданную стадию…

Внезапно откуда-то донесся приглушенный звук. Уши Дианы уловили шорох, но далекие от происходящего здесь мысли не успели среагировать. В следующий миг она пронзительно вскрикнула, шарахаясь в сторону. Прятавшийся за одним из сотен одинаковых углов, на нее кто-то выскочил. Диана впилась ногтями в чужие запястья, вжимаясь спиной в ледяную стену.

— Привет, прекрасная, — донеслось до ее слуха знакомое ироничное.

— Ты обалдел, что ли?!.. — выпалила Княгиня. — Псих ненормальный!..

Перед ней почти вплотную стоял Алан. Глаза его нехорошо светились, на потускневших губах лежала мертвенная белизна.

— Да, обалдел. Вернее, взбесился, — ответил Алан спокойно. Но по его взгляду Диана видела, что он зол той самой классической злобой второго генерала.

— И снова Алан на сцене! — огласила Диана. — Жаль, а я уж хотела испугаться!..

Она попыталась отвертеться от его навязчивых рук, но ладони Алана, крепко притираясь к стене, оставили ее стоять на месте. Грудь Дианы часто вздымалась от пережитой неожиданности, но выражение лица оставалось холодно и недоступно.

— Ответь, тебе в кайф надо мной издеваться?.. — спросил Алан, в упор глядя в ее зрачки. Он был настолько близко, что черты лица начинали расплываться, как масляное пятно.

— Да, да!.. Конечно!.. Это самое большое удовольствие в моей жизни! Ты не знал?.. — с явной насмешкой кинула Диана.

— Не сомневаюсь в этом! — резко ответил Алан. Его ноздри раздулись, ловя чертовский шлейф будоражащих духов. Дьявол возьми, наверняка какое-нибудь приворотное зелье ведьмы. Предназначенное не ему, сейчас грозило свалить генерала к ее ногам. — Долго ты будешь меня унижать?! Думаешь, я буду вечно терпеть твои выходки?!.. — с трудом, но Алан сумел взять себя в руки.

— Думаю, вечно. Или ты решил, что мне что-то сможет помешать?.. — взгляд Дианы сделался пронизывающе ледяным.

— Я знаю, — последовал ответ.

— Правильно, когда не умеешь думать, тогда лучше знать, — усмехнулась Княгиня. — Ну что ты так разозлился? Аж побледнел! Больное самолюбие генерала гордыни опять уязвлено, да?.. Как нехорошо!.. Просто ужас, до чего Красавчика способна довести жажда королевской любви!..

— Замолчи, бестия!.. — осадил ее Алан.

— О, какой у него решительный взгляд!. — воскликнула с хищной улыбкой Диана. — Держу пари, он что-то задумал!.. Ты ведь пришел сюда с очередным планом или как?.. Наверное, опять хочешь предложить мне свою вожделенную страсть? Или, может быть, решился сделать что-нибудь другое? Может, даже сделаешь?..

— Притом, что ты очень хочешь — сделаю, — услышала она.

— Давай сделай, — прошипела Княгиня.

Диана увидела, что он придвигается еще ближе. В его глазах вспыхнули голубые молнии. Знаменитые на весь ад молнии гордыни на черном грозовом небе. Те самые, под которыми, окруженные брызгами штормовых волн, веками выходили на землю брать города и страны великие завоеватели. Которые сверкали в глазах необоримых мужчин, покоряющих сердца красавиц. В его зрачках были эпохи истории, залитые реками холодной крови, устланные костями и безразличием чужих голов на пути тех, которые, ведомые им, привыкли добиваться своего любой ценой. Времена, написанные его рукой.

Диана ощетинилась, как дикая кошка. В сузившихся в линию зрачках заискрились и разорвались кровавые сгустки красных огней. Оскалившись, она подалась к Алану, больше не ища опоры у стены. Сумасшедший взгляд, тысячелетиями сбивавший с дороги даже самых стойких, контрударом обрушился на генерала. Перед ним мелькнули платья, туфли, губы сотен фавориток, сотен роковых прелестниц, сгубивших тысячи душ, и слились в одном ее лице. Черты ее перестали походить на человеческие, исказившись животным порывом, тело выгнулось жгучим пламенем, разрывающим каждую клеточку его мозга. Это была настоящая дьяволица, жена сатаны.

— Сделай, чего же ты ждешь?.. Что такое пыточная по сравнению с Княгиней ада?.. Что ты ждешь? Никто не услышит, как я буду кричать, никто не придет. Мой муж убьет тебя позже, когда уже все закончится!.. Разве я этого не стою?..

Две жизни столкнулись тьмой неразделимых человеческих дорог. Когти Дианы пропороли кожу Алана. Запах духов, алкоголя и крови соединился в один скрипящий по нервам дух противостояния несравнимых по природе сил. Алан дико смотрел в неукротимые глаза Дианы. Она казалась пантерой, почуявшей его кровь, и она хотела этой крови как последней атаки.

— Давай! Давай же! — верхняя губа поднялась, ее голос перешел на рычание. — Возьми меня, генерал гордыни, Красавчик Алан!.. Я не смогу тебе сопротивляться!.. Давай!..