После этого были проведены очные ставки Гусева с парнями. Те подтвердили, что именно он продавал им самогон. Гусев тоже не отрицал этого.

— Ну и что? — сказал он. — Да, я продавал. А если у государства не купишь, а людям хочется? Что я, обокрал кого, убил? Они сами добровольно покупали и просили еще привезти. Путь государство обеспечивает. Пусть экономически вытесняет частника, как сейчас говорят по телевизору.

— Заниматься самогоноварением запрещено законом, — сказал Сазонов. — За это установлена ответственность, вплоть до уголовной.

Гусев махнул рукой.

— Запрещали раньше торговать цветами, овощами, фруктами. Для запрета много ума не надо. А надо дело организовать. На Руси никогда не считалось грехом пропустить чарочку. А сейчас попробуй это сделать… Настоишься в очереди. Правильно это?

Сазонов молча смотрел на Гусева.

— Вы совсем не то говорите, — сказал Сазонов. — Во-первых, никогда не запрещали торговать цветами и овощами.

Гусев иронически хмыкнул.

— Не запрещали… А как гоняли старушек, которые продавали на улице. А облавы, обыски, которые устраивали на дорогах при выезде в город…

— Это была борьба со спекуляцией…

— Спекуляцией. Со своего огорода. Вы этого не знаете, а я на себе испытал. Сейчас-то разрешили эту, как вы говорите, спекуляцию. Торгуй. Только отбили у людей охоту, запугали.

— У вас отбили? — Гусев недружелюбно посмотрел на Сазонова, но ничего не ответил, отвернулся. — Вы теперь перешли на торговлю самогоном. Доходное дело. — Гусев молчал, глядя в окно. — Алкоголь — это не продукт питания, необходимый ежедневно. Он причиняет зло обществу, отдельным людям. Зло, которое вы совершили, заключается не только в том, что напоили парней. В результате произошла драка, испорчено людям настроение, сорвано культурное мероприятие, нарушен общественный порядок. У одного парня сломана рука, многим причинены телесные повреждения…

— Умного человека никакое вино не испортит. А дурак, он и трезвый, и пьяный дурак. Ему пить нельзя, — перебил Сазонова Гусев.

— До вашего зелья они все вели себя нормально. Так было бы и до конца, если б не появились вы, — сказал Сазонов.

— Все сразу, как только выпили, бросились в драку? — спросил с вызовом в голосе Гусев. — Один, наверное, нашелся дурак. В семье не без урода. Но зато другим было хорошо. Стаканчик настроение поднимает. И сразу все вокруг становится прекрасным. Для чего же люди выпивают?

— От вашего напитка они чуть не умерли, отравились.

— Вот этого не надо, не надо. Напиток у меня чистый. Все сделано, как надо. И из собственных яблок. Со своего сада. И из своей картошки. Пить надо уметь.

— Насколько он чистый, мы еще проверим, — сказал Сазонов, — и поговорим попозже. — Гусев бросил быстрый взгляд на Сазонова, но ничего не ответил.

Последующим расследованием было установлено, что Гусев торговал самогоном не только в деревнях, доставляя его туда на автомашине, но и продавал на автостраде проезжающим водителям, создавая тем самым условия для аварий. Экспертиза дала заключение, что в самогоне, который Гусев продавал около танцплощадки, содержался настой табака. По-видимому, Гусев добавлял его в самогон. В результате у молодых людей, выпивших этот самогон, наступило отравление, которое могло сопровождаться потерей сознания.

— Это очень серьезное дело, — сказал эксперт Сазонову. — Такое отравление может привести и к смертельному исходу. В данном случае все обошлось потому, что парни молодые и физически здоровые, выпили самогон в сравнительно небольших дозах и после еды. Кроме того, своевременно были приняты необходимые профилактические меры.

При очередной встрече с Гусевым Сазонов все это сказал ему. Тот спокойно выслушал.

— Ерунда все это, — сказал он. — Люди курят табак, никотин сразу в кровь поступает, и ничего. Никто не умер. А в желудке все рассосется. Зато с табачком крепость у самогона повышается. И он чище становится. Табак все в нем убивает, любую грязь. По себе знаю. Так что не надо меня пугать.

— Самогон с настоем табака — ядовитый напиток. Такое заключение дала экспертиза. В нем никотин. Кроме того, он содержит сивушные масла. И то и другое — яд. Так что вы поили молодых людей опасным для жизни зельем. При этом делали это, как видно из ваших высказываний, сознательно. Поэтому ваши действия содержат признаки еще одного преступления — покушение на убийство.

— Чего? — спросил Гусев. — Какого убийства? Никакого убийства. Вы что? Кого я убил?

— К счастью, не убили. Но могли лишить жизни многих. А продажа самогона водителям? Это тоже создание условий для аварий, и, возможно, со смертельным исходом.

— Умный за рулем пить не будет. А дураку ничем не поможешь.

— Сами себя, Гусев, вы посадили на скамью подсудимых. Зачем вам это было надо? Чего вам не хватало? Живете вдвоем с женой, оба работаете.

Гусев молча, потемневшим взглядом смотрел на Сазонова.

— Дочь у меня. В городе, в институте. Сам рос во время войны, в послевоенную голодуху. Хотелось, чтобы у нее все было, как надо.

— А результат? Теперь у нее отец — преступник.

От этих слов Гусев дрогнул. У него словно что-то сломалось внутри. Он как-то сник. Лицо приобрело жалкое выражение. Казалось, он заплачет. Гусев отвернулся и молча стал смотреть в окно…

От колхоза Сазонов получил письменное ходатайство о передаче Дронова и Мохова на перевоспитание коллективу. В ходатайстве указывалось, что раньше они никогда не совершали хулиганских или других противоправных действий. Происшедшее — результат алкогольного опьянения и отравления. Дронов и Мохов дали коллективу слово, что больше никогда подобного с ними не случится. Данное ходатайство Сазонов приобщил к уголовному делу, которое после окончания расследования было направлено в суд. Вскоре оно было рассмотрено. Дронова и Мохова приговорили к условной мере наказания и передали на перевоспитание коллективу колхоза, Гусева — к лишению свободы.

От Комитета народного контроля трикотажного объединения к нам поступил материал о приписках в раскройно-швейном цехе, — сказал прокурор, передавая папку с бумагами следователю. — Комитет считает, что там, возможно, совершено преступление. Я согласен с этим мнением. Прошу вас все тщательно проверить, и, если предположение подтвердится, виновные должны быть привлечены к уголовной ответственности.

— Хорошо. Я немедленно займусь этим делом. — Следователь Сазонов взял папку и вышел из кабинета.

Следователь, долго и внимательно изучал переданные прокурором документы, делал выписки, заметки. В письме Комитета народного контроля сообщалось о том, что в цехе, начальником которого является Глазов М.П., в течение последнего полугода допускались приписки в нарядах. Общая сумма их составляет около восьми тысяч рублей. Наряды с приписками, в основном, составлялись мастерами Основиной Т.К. и Карпухиным П.Н. В письме указывались номера этих нарядов.

«Что делать? — традиционный вопрос, возникающий перед следователем в начале расследования. — Прежде всего необходимо выяснить порядок составления нарядов. Наверное, нужно поговорить с начальником цеха. Он одновременно даст характеристику мастерам, составлявшим наряды, их деловым и личным качествам».

На следующий день перед Сазоновым сидел моложавый ухоженный мужчина, благоухающий одеколоном «В полет». Следователь попросил его рассказать о порядке составления нарядов, принятии выполненной работы, движении полуфабрикатов и готовой продукции. Он также поинтересовался, что за люди мастера Осно-вина и Карпухин.

— Наряды выписывают мастера каждому рабочему на выполнение той или иной работы. После того как она сделана, мастер принимает ее и закрывает наряд, который поступает после этого в отдел труда и заработной платы. — Глазов посмотрел на следователя, который записывал его показания, помолчал некоторое время и продолжал: — К нам в цех поступает трикотажное полотно. Оно раскраивается на детали, а затем швеи-мотористки их сшивают. Готовая продукция — верхний женский трикотаж — принимает ОТК. Далее она поступает на склад. Вот и все. — Он опять взглянул на следователя, помолчал. — О мастерах. Карпухин — молодой работник. Он пришел к нам после окончания института. Работает два года. Толковый, исполнительный. Поначалу слабо разбирался в производстве, но сейчас освоился. Вполне справляется со своими обязанностями. Комсомолец. Активный. Самодеятельность в цехе организовал. Секретарь цехкома комсомола. Основина давно работает. Выросла на предприятии. Сначала была швеей-мотористкой. Потом окончила техникум и вот уже несколько лет работает мастером. Она производство знает очень хорошо. Подскажет, поможет любой работнице.