Зверье ждало дома. Только однажды, когда в очередной раз приехал Егор, Матрена скомандовала ему: «На Фонтанку!» Что тут началось с Туманом! Он завизжал и начал кружиться, как волчок. Он узнал это слово. Фонтанка! Да, это его родные места. Рядом, совсем рядом, где-то на Фонтанке был их мир, оттуда они отправлялись на прогулки – он знал там каждый закуток…

– Что это с ним, Егор? – забеспокоилась женщина.

– Знакомое слово услышал. Возьми-ка его с собой.

– Не отдам. – Матрена прижала к себе Сашку, заметно подросшего за эти месяцы.

– Не дури. Кто у тебя заберет?

– Не возьму! – Она ждала опасности отовсюду и понимала, что присвоила себе чужое, но ничего поделать с собой не могла. – Мой он. Только мой.

– Да твой, конечно твой! – Егор заулыбался. – Если б был у него кто, разве ж тебе отдали?

– Он бы умер без меня, – оправдывалась Матрена и все теснее прижимала к себе малыша.

Тот заплакал.

– Да оставь его, дуреха, задушишь же. Возьми псину, говорю тебе.

И они поехали. Дверь в квартиру захлопнулась прямо перед носом изумленного кота.

Они выехали на Невский проспект, еще поворот, еще и…

Пес залаял. Егор остановил машину, Туман вырвался на свободу и полетел знакомой дорогой. Когда очнулся и огляделся, он не узнал двора. Дома вокруг не стояли, а лежали, лежали мертвыми горами кирпичного крошева, а где были стены – зияли пустые глазницы. И тут вдруг из черного раструба полилась музыка. Туман сел на черный снег и заскулил. Это была его музыка. Именно эту музыку играл с утра до вечера его хозяин на своей скрипке. И вдруг:

– Туман!

Он вскочил на ослабшие лапы.

– Туман!

Пес завертелся на месте: его звала женщина, укутанная в тряпье.

Она подошла ближе, и тут он узнал соседку с первого этажа.

– Пришел, Туманушка… – Она погладила его по темной, с проседью, спине. Сзади заскрипели шаги. Туман обернулся: хозяин?

Подошли запыхавшаяся Матрена и Егор.

– Так он – Туман? А мы его Шариком звали…

– Так какой же он Шарик – это овчарка. У Коганов жила, у скрипача.

– А где они сей?.. – Голос Матрены треснул и сорвался.

– Так все погибли. И Маша, и даже ребеночек… Все.

– А муж? – Матрена спрятала лицо в закутанном Сашке, который все пытался вырваться и уже начал подавать голос.

– Так он раньше всех. В бомбежку… Туман, хоть ты жив.

Женщина протянула к нему руку, высвободив ее из обмотков. Туман лизнул бледную ладонь.

– Хочешь со мной остаться?

– Он – мой! – Матрена выпрямилась, готовясь драться за свой мир. Она никому ничего не хотела уступать, ни пяди своей внутренней, только что осознанной земли. – Туман, Туман!

Туман подошел и сел у ног новой хозяйки.

– Ну ладно… – Соседка бросила безразличный взгляд на ребенка и, не попрощавшись, пошла назад. И непонятно было, откуда вышла и куда скрылась.

Матрена спустила Сашку на снег и выпрямилась: тяжелый становится. Пес пошел рядом с малышом.

– Па-па, па-па, па… – Ребенок споткнулся и полетел лицом в сугроб, но не заплакал, а засмеялся, словно бы знал, что это его родной двор, и эта обожженная земля – тоже его, и музыка. Музыка, в которой всегда будет звучать скрипка его отца!

Вторая зима была не такая холодная, как первая блокадная зима. Стояла теплая осень, и ленинградцы в ясном осеннем небе всю ночь наблюдали за бомбовозами, проклиная хорошую погоду. А потом начались проливные дожди, и бомбежки ослабли.

– Хорошо еще, что наводнения не было весной, – сама с собой говорила Матрена. – А то вон, всё супротив человека…

И было на что жаловаться. Когда в очередной раз Егор захватил с собой и кота, рыжий не узнал города. Дальше проехать было невозможно.

– Давай пешочком прогуляемся, посмотрим, что почем, – предложил Егор.

Они молча шли по незнакомому городу, еле угадывая улицы.

– Внимание! Серая колонна! – вещал черный рупор.

– Поберегись! – звучало отовсюду, и люди вдоль Невы рассыпались по подворотням.

Туман с Нестором не верили своим глазам. Еще бы: маршем, выстроившись в длинную серую колонну, к Неве на водопой шли… крысы!

Нестор дернулся по инерции, но ловкая лапа Тумана его опередила.

– Куда ты? Люди разбежались – не видишь?

– Съедят? – с сомнением спросил Нестор.

– И не подавятся.

– Меня съедят? – уточнил кот.

Туман промолчал. Зрелище было жуткое.

– Ты посмотри, Матрена, – сказал задумчиво Егор, – словно фрицы в серых шинелях.

Матрена тихо запричитала, уткнувшись в затылок сына.

– Господи, что с нами будет? Что будет?

– Это хорошо, что молиться начала. Молись, Матрена, молись. Без этого сейчас никак.

Они постояли немного, потом свернули к дому. Матрена повесила свои записки, до Нового года оставалось совсем немного, и вид разукрашенной в разноцветные послания елки даже создавал настроение.

Потом Туман побежал к своему двору. Нестор не поспевал. Туман останавливался и ждал. Он понимал, как опасно оставлять кота одного. Недавно его поймали голодные горожане прямо у дома Матрены. И непонятно, то ли охранник им нужен от крыс, то ли на обед. Хорошо Матрена была рядом. Еле отняла. После этого что-то с котом произошло. Он стал бояться людей. Всех.

– А где наш дом? – остановился кот.

– Так я ж рассказывал…

– А соседние?

– И соседние. Только вон там, рядом, полдома еще стоит.

Они подошли поближе. Туман задрал нос, что-то унюхал, глянул на кота: «Я быстро!» – и побежал куда-то в развалины. Нестор напрягся, одному страшновато здесь…

Вдруг из подвального окна на белый свежий снег выпрыгнул совершенно черный кот. Нестор ощетинился. Фу ты, так это Тиран! Его некогда пятнистый окрас стал ровным, са женным. Только драное ухо и подбитый с прищуром глаз давали понять, что это, гарью пахнущее существо, все тот же отважный пират – гроза дворов и подворотен. Нестор выгнул спину и зашипел. Это был не тот профессорский холеный сибарит, который боялся сквозняков, – он прошел войну и жил среди настоящих защитников города. Это по его команде в небо поднимали свои смертоносные хоботы советские зенитки. «Русские не сдаются!» – каждый раз кричал в грозное небо командир Иванов и он, Нестор, как никто, это знал.

Тиран с удивлением посмотрел на чистого и упитанного рыжего.

– Ты? – прошипел он и грозно приблизился.

Нестор выстоял, не дрогнув.

– Мясо! – сделал еще один шаг Тиран и приготовился к прыжку.

– Перестань! – Спокойствие Нестора подействовало на Тирана гипнотически: он замер и уставился на врага.

Тут на всех парах подлетел Туман: «Я! Я!» Чтобы затормозить, он уперся в лед всеми лапами, но лихо проехал мимо, скалясь и страшно клацая зубами. А когда наконец выбрался из сугроба, удивленно присел рядом и наклонил набок голову.

– Что мы – крысы, что ли, чтобы грызть друг друга ни за что ни про что? – продолжал Нестор. – Туго тебе?

Тиран кивнул.

Они замолчали – каждый о своем.

Да, война – это страшно… Почему человек, ЧЕЛОВЕК, стал как зверь? Что с ним сделала война?! Как человек позволил ей?.. Почему люди рвут друг друга с воздуха, на земле, в воде? Снаряды и бомбы летят отовсюду. Люди убивают без сожаления: кто больше! Да что друг друга, вон на него, общего любимца человечества, Нестора, – и то стали охотиться.

Хотя нет, не все… Нестор вспомнил свою семью, Ивановых, щербатого водителя, который не бросил их с Туманом умирать на замерзшей трассе…

Нестор икнул:

– Наших в городе много?

– Да всех съели.

– Крысы разбушевались – знаешь?

– Ха! Едва ноги унес, – хрипло мявкнул Тиран.

– Плохо…

– А-а-а-а, ты думал, я сдохну?! – Тиран попытался встать в стойку, но Нестор посмотрел на него с каким-то новым и странным выражением, и это опять остановило старого разбойника. И запах… От рыжего пахло порохом!

– Надо собирать всех, кто остался. Должен был кто-то остаться. – Нестор оглянулся на Тумана: – Пасть закрой – свои. А ты своих найдешь?